Кортни Коул - Люмен

– Где Финн? – спрашиваю я почти беззвучно, двигая одними губами.

Дэр смотрит на меня, его взгляд серьезен и настойчив.

– Нам нужно вызвать «Скорую».

Я замираю на месте, не в силах пошевелиться, поэтому Дэр выхватывает у меня телефон и начинает стучать по клавишам, оставляя на них багрово-красные следы.

Он говорит с диспетчером, и его голос смешивается с непроглядной ночной тьмой, но одна фраза все же врывается в мои затуманенные мысли.

– Мы попали в аварию. Несчастный случай.

Я жду, пока он закончит, я жду, пока он поговорит с моим отцом, я жду, пока он положит трубку, и только тогда я решаюсь заговорить.

– Это правда? – задаю я единственный вопрос, мой голос дрожит, он хрупкий и совсем тоненький. – Это действительно был несчастный случай?

Он закрывает глаза.

Я тоже моргаю.

Потому что я уже знаю, что это не случайность.

Я знаю, что моя мать убила моего брата.

И это не рок судьбы.

Дэр читает это в моем взгляде, он знает, что мне все известно. Я слышу, как падает из его рук телефон, разбиваясь о твердую поверхность крыльца.

Прямо.

Как.

Мое.

Сердце.

Весь мир погружается в черное.

Весь мир – наказание для меня.

Этот мир мой.

Весь мир погружается в черное.

Весь мир – наказание для меня.

Этот мир мой.

Он мой.

Он мой.

Он мой.

Прости меня, святой Михаил.

Защити меня, святой Михаил.

Прости меня, прости меня, прости меня.

Весь мир словно сумрачный тоннель.

Он вращается, падает, разбивается вдребезги и…

Прости меня, святой Михаил.

Я пойду на все ради спасения моего брата.

Откуда-то слышны голоса, они произносят слова, которые я уже слышала раньше, они плавают в моей голове, я видела их в записях Финна, в его дневнике, это его слова.

Serva me, servabo te.

Спаси меня, и я спасу тебя.

Спаси меня, Калла.

Спаси меня.

– Он покинул нас, милая.

Я открываю глаза, утыкаясь взглядом в стену, в моей руке зажат телефон. Тьма отступила, и я вижу перед собой Дэра: он обхватил меня руками за плечи, удерживая меня в сидячем положении. На его лице больше нет тех жутких следов крови.

Папа смотрит на меня в упор, он до глубины души потрясен… и как он вообще здесь оказался?

– Калла?

Я поворачиваюсь к нему лицом, но один взгляд на него заставляет меня почувствовать в полной мере мою жестокую реальность, поэтому в ту же секунду я снова закрываю глаза.

Я так больше не могу.

– Калла, машину Финна нашли. Она в бухте. Он упал с обрыва… Твою маму нашли в ущелье, его машина отлетела в противоположную сторону и упала со скал прямо в воду.

Нет, этого не может быть.

Это не должно было случиться с ним.

– Нет, – отчетливо говорю я, вглядываясь в ошеломленное лицо своего отца, – на нем был его медальон. Он был защищен.

Отец, самый стойкий человек из всех, кого я знаю, поворачивается ко мне спиной, и его плечи сотрясаются от беззвучных рыданий. Через минуту он снова смотрит мне в глаза.

– Я хочу это видеть, – говорю я опустошенно, – если все, что вы говорите, правда, мне нужно это увидеть.

Потому что раньше он уже умирал в моих видениях, а затем снова возрождался. Я никогда не могу понять, никогда не могу понять, никогда не могу понять, где проходит грань моего безумия.

Отец уже мотает головой, придерживая меня за локоть.

– Нет. Твоя мама уже едет в больницу. Нам нужно быть рядом с ней. Ты не можешь видеть Финна таким, дорогая. Нет.

– Да.

Не дожидаясь его согласия, я пулей вылетаю из дома, мчусь вниз по ступенькам, а затем по дорожке, ведущей к пляжу. Я слышу, как зовет меня Дэр, но не замедляюсь ни на секунду. На берегу я вижу пожарных, полицейских, огромная часть побережья оцеплена, дежурит бригада «Скорой помощи». Кто-то пытается остановить меня.

– Мисс, нет! – слышу я голос, серьезный и потрясенный. – Туда нельзя.

Но я уже прорываюсь через ограждающую ленту, потому что вижу Финна.

Я вижу его смятую красную машину: ее уже вытащили из воды.

Я вижу кого-то, лежащего на песке и накрытого белой простыней.

Я подхожу к нему абсолютно спокойно, потому что, хоть эта помятая машина и принадлежала Финну, это тело не может быть моим братом. Этого не может быть, потому что он мой близнец и я бы почувствовала, если бы с ним что-то случилось, разве не так? Я бы знала об этом заранее.

Сквозь густой туман Дэр зовет меня, но я не отвечаю.

Я делаю шаг.

Еще один.

И еще.

Затем я падаю на песок рядом с простыней.

Мои пальцы дрожат.

Мое сердце бешено колотится.

Я сдвигаю кусок белой ткани и заглядываю под нее.

На нем его любимые джинсы и рубашка, застегнутая на все пуговицы: он оделся так специально для концерта. Он бледный, он худой, он высокий. Он хрупкий, он холодный, он мертвый.

Он – Финн.

Я не могу дышать, держа в своей ладони его влажную руку. Я склоняюсь над ним, не в силах остановить рыдания, пытаясь сделать хоть один вдох, пытаясь выдавить из себя хоть одно слово.

По нему совсем не скажешь, будто он попал в автокатастрофу. Всего лишь небольшая царапина на лбу – и на этом все. Но он такой бледный, такой неестественно бледный!

– Пожалуйста! – умоляю я его. – Нет! Не сегодня! Нет!

Я бьюсь в истерике, когда внезапно чувствую на себе прикосновение чьих-то рук, но я стряхиваю их прочь, а передо мной тем временем лежит Финн. Мы всегда были Каллой и Финном. Он был частью меня, а я – частью его. Этого всего просто не может быть.

Я так громко рыдаю, что в груди зарождается боль, горло отекает, и я судорожно сглатываю, пытаясь сделать хотя бы глоток свежего воздуха.

– Я люблю тебя! – говорю я ему, когда снова обретаю способность дышать. – Прости, что не была с тобой рядом. Прости, что не смогла тебя спасти. Прости меня! Прости!

Я все еще плачу, когда чьи-то большие руки обхватывают меня за плечи и поднимают с земли, а затем заключают меня в крепкие объятия.

– Тсс, Калла, – бормочет мне на ухо отец, – все наладится. Он знал, что ты всегда любила его.

– Ты правда так думаешь? – резко спрашиваю я, отталкиваясь от отца и вглядываясь в его лицо. – Потому что он хотел, чтобы я пошла с ним, но я вынудила его идти в одиночку. А теперь он мертв. Это все я виновата: это я позвонила маме.

Отец снова заключает меня в свои объятия, поглаживая по спине, демонстрируя такую нежность, которую никогда раньше не проявлял.

– Ты ни в чем не виновата, – уверяет он меня в перерывах между сокрушительными рыданиями, – он сам выбрал это. Он знал, что ты очень любишь его, милая. Все это знали.

Меня душит очередная волна рыданий, подступающая к горлу, словно спазм, потому что разве это мог быть его выбор? Моя мама убила его нарочно. Я чувствую это всем своим существом, всем существом, всем существом.

Этого не может быть.

Этого не может быть.

Это не моя жизнь.

Я стряхиваю с себя руки отца и скованной походкой направляюсь обратно к тропинке, мимо фельдшеров, полицейских и всех праздных зевак, уставившихся на меня. Оказавшись в доме, я поднимаюсь в комнату Финна и падаю на его кровать.

Краем глаза я замечаю его дневник.

Я беру его в руки, вчитываясь в до боли знакомый почерк, в буквы и строки, выведенные моими самыми любимыми на свете руками.

Serva me, servabo te.

Спаси меня, и я спасу тебя.

Хорошо.

Хорошо, Финн.

Я закрываю глаза, потому что когда я проснусь завтра, то обнаружу, что все это был просто сон. Это просто ночной кошмар. Иначе и быть не может.

Я быстро ухожу в забытье, и когда я проснусь, Финн будет спасен.

Потому что на самом деле он – единственный, кто имеет значение в моей жизни.

Если он умрет, я тоже хочу умереть.

Я все отдам за него.

Я бы даже отдала ему собственную жизнь.

– Ты могла бы это сделать, – говорит мне парень в капюшоне, он снова здесь, сидит на краю постели, – ты могла бы расплатиться своей жизнью. Ты могла бы прыгнуть за край, принести себя в жертву, и тогда все будет кончено. Или… ты можешь поставить жизнь своей матери против его жизни.

– Что? – скованно спрашиваю я.

– Ты меня слышала. Ты слышала все, что я сказал. У тебя есть все шансы изменить ситуацию. Ты обладаешь такой силой, она с тобой навсегда. Измени случившееся, чтобы все встало на свои места. Сделай это.

Я шокирована настолько, что даже не могу пошевелиться, меня до краев переполняет ужас, потому что я бы… я бы отдала все что угодно, только бы мой брат снова был жив.

Я засыпаю, а простыни обвивают мои руки, словно плети. Мне снятся сны: ужасные сны, полные боли и отчаяния.

Мне снятся сны.

Мне снится Сабина и ее хрипловатый голос, слова, сказанные ею.

– Ты должна сделать выбор, – когда-то она сказала мне и теперь говорит мне это в моем видении, но я не имею ни малейшего представления о том, чего она от меня хочет.

Я спрашиваю ее об этом напрямую.

– Ты и сама все знаешь, – покачивает головой она.

Но это не так.

Она опять качает головой, и я знаю только, что отдала бы чтоугодночтоугодночтоугодночтоугодно, только бы мой брат снова был рядом со мной, только бы он был жив. Я бы отдала все на свете.