Александра Ермакова - Лютый: Чужая Моя!

Сжимаю ягодицы, притягивая на край стола — к себе — максимально близко. Чтобы меня чувствовала, чтобы её ощущать… предельно остро, предельно близко! И от собственного порыва и её податливости зверею, сатанею. От вседозволенности! Моей силы… её слабости. Нашего сумасшествия. Мне даже неважно хочет ли она! Этого я хочу! Я горю! И возьму, даже если силой…

Мысль испаряется, когда осознаю что она отвечает. То ли от шока не врубается, что творит, то ли и ей, как и мне горит, но меня вообще от животной похоти колотить начинает.

С рыком голодного зверя, не запариваюсь расстёгиванием пуговиц — махом полочки рубашки дёргаю в стороны, заголяя Варю для себя.

Бля*, как же я давно об этом мечтал!

Она судорожно вздыхает.

Моё сердце пропускает удар и несётся как очумелое.

Удушливо волнительно — сглатываю ком в горле.

Так же решительно, не заморачиваясь раздеванием, кружево лифчика рывком приспускаю, даруя свободу небольшой упругой девичьей груди.

Какая-то слишком невинная… нетронутая… непорочная.

Высокие, идеально упругие полушария с розовыми ореолами и острыми сосочками.

Голову нещадно ведёт, словно до одури напился, но это опьянение не тяжёлое… Да, дурное, но по ощущениям — лёгкое, будто парю в эйфории.

И это всё от «наркотика» в моих руках, «дури» на губах…

Варя умудряется меня отравить собой.

Желание просачивается в жилы с каждым вздохом. Проникает в кровь с каждым поцелуем… Но впервые мне хочется целоваться вот так — упоительно. Впервые хочется подчинять, мять, брать… И даже готов принудить, если посмеет отбиваться.

Впервые мне хочется обладать всецело!

Потому и целую на грани сожрать.

Тискаю без нежности и мягкости игры. Жму и оглаживаю — властно, требовательно. Исследую без скромности и осторожности, желая изучить девчонку всю и разом.

И Варя отвечает — то стонет, то мурчит, то скулит. Дрожит, зараза, в моих руках. Как масло тает. И течёт…

Да! Хочет меня, сколько бы не отрицала. Хочет, сколько бы не убегала. И мои наглые пальцы скользят по влаге девчонки. Алчно изучают, порхают по её промежности — лаская, дразня, провоцируя.

— Серёж, — вряд ли отдавая себе отчёт, хнычет Варя, качаясь ко мне.

И меня это дико заводит!

Да! Хочу, довести, чтобы молила её взять! И плевать, что у самого член до боли пульсирует, яйца сводит.

Я уже давно терплю — минуту, две… ещё подожду. Самым кончиком пальца проникаю в неё, до искупления желая просто трахать. Трахать жёстко и грубо, чтобы выплеснуть первую, дикую похоть, но держусь, жадно следя за реакцией девчонки и слушая её стоны/урчания.

Варя не то скулит, не то недовольно хныкает.

Беззастенчиво ёрзает, промежностью о мою ладонь натираясь и требуя её наконец взять.

Маленькая порочная Варюша!

Перед глазами давно картинки куда развратней, потому не медлю — но только стоит пальцем нырнуть чуть глубже, девчонка тотчас вздрагивает, напрягается, словно не удовольствие, а разряд током получает:

— Нет, нет, — мычит в меня, в те короткие секунды между моими голодными поцелуями, которые даю себе, чтобы не рухнуть от удушья.

— Да, — рычу, кусая за полную губу и трахаю девчонку пальцем, требуя подчиниться. Добавляю второй… Варя то прогибается подчиняясь, то в миг отрезвления, протестующе ёрзает, упрямо в мою грудь ладонями упираясь.

— Прошу. Нет…

— Да что не так? — не выдерживаю странного поведения.

— Лютый, нельзя, — мотает головой девчонка, щенячий взглядом на меня смотря.

— Почему? Ты… девственница? — шиплю дикое по абсурдности предположение. Мне никогда не встречались девственницы, а баб было много! Возраст разный, но чтобы невинная?! Неа, ни разу на члене не вертел. Да и не особо и хотел попробовать, потому и не заморачивался поиском, предпочитая девчат с опытом.

Но Варю… Её трахну, даже если будет в поясе верности! И со стопудовым замком!

— Нет. Просто это неправильно… — тихо брякает она, и мне это больше, чем достаточно, чтобы не медлить. — Сер… — ахает, когда мне надоедает слушать нелепые совестливые отговорки, затыкаю очередным подчиняющим поцелуем. И только она принимается стучать по моим плечам ладонями, зло рыкнув, в три движения, стаскиваю Варю со стола, прокручиваю к нему лицом и грубовато прогибаю.

Драться за её тело сейчас кажется неуместным, на очередные ласки размениваться не буду, раз она опять включает заднюю… я врублю максималку и выебу, как мне удобней.

— Нет! — крутит попой Варя, не позволяя взять с одного толчка.

Зло берёт! Прихватываю её за горло, прогибая к себе, кусаю за мочку, чувствуя, как Варя вновь дрожит в моих руках, даже не желая того, отвечая на мою грубость. Как вздрагивает, стоит мне лизнуть укушенное место, поцеловать…

— Да, — хрипло перечу ей, чтобы понимала, я это сделаю, как бы не брыкалась, но только стоит пристроиться и член упереть во влажную промежность, кухню наполняет теперь не только томно-истеричное бормотание Вари: «Серёж, нет, прошу, нет!», но и трезвон моего, мать его, мобильного! И судя по рингтону — звонит никто иной, как Гончий!

Первая мысль, да пошёл он, сметается другой — а вдруг что-то важное? Если важное — оно бывает такое, что не до ебли. Вскочишь с бабы и помчишься, членом углы сшибая, поэтому матерясь на суку-судьбу, хватаю ютящийся у стены на столе телефон. Меня лихорадит.

Член так пульсирует, что вот-вот лопнет от переизбытка спермы.

И злость бушует.

Я готов убивать… голыми руками и рвать всех без разбора зубами!

Прежде, чем ответить, жестко придержав девчонку за горло, шиплю ей на ухо:

— Ты — моя! И не думай, что это что-то изменит! — не отпускаю. Всё так же прижимаю к столу, готовый закончить это извращение и, наконец, трахнуть, чтобы и мне полегчало, и она поняла, что не отступаю.

— Да? — со скрипом зубов бросаю в мобильный, только мажу пальцем по экрану.

— Здоров, бро. Ты как?

— Норма, — жадно дышу, как если бы после затяжной и изнурительной пробежки.

Одной рукой девчонку к столу пригвождаю, член по-прежнему между её ног, но уже плотно зажат ляжками. Чуть качаюсь, имитируя акт, ибо мне, кровь из носа нужно двигаться, иначе смерть! Пусть не так хорошо, как было бы в Варе, но и подрочить уже за радость…

— Как там моя ненаглядная? — ржёт Тимур, а мне не до смеха.

— Очухалась, — киваю вместо признания, но так подмывает брякнуть: «Отлично, уже подо мной, вот-вот трахну!»

— Круто! Знаю, что я тебя ей уже заебал, — продолжает добивать Гончий.

Едва не скриплю зубами — не представляешь как!

— Но её родители скоро ментуру на уши поднимут.

— Я же просил им позвонить, — недовольно чеканю, осаждая Варю, которая на столе стала возиться рьяней, явно глупо предположив, что я теряю хват и её отпущу.

— Звонил, — вяло бурчит Гончий. — Но им одного моего слова мало. Хотят с ней поговорить, а у неё мобильный разряжен! И они мне спать не дают — уже раз двадцать позвонили, моля, чтобы она их набрала. Очень хотят убедиться, что она в порядке. Так что если несложно, дай ей что ли свой телефон.

Ага! Вот только выебу…

— Это всё? — опять бросаю не то, что думаю.

— Она далеко?

Варя всхлипывает. Наверное слышит разговор и решает биться за себя.

Я с этого зверею:

— Нет! Рядом…

Она истерично начинает дрыгаться, но не орёт о помощи, значит… готова терпеть! И я смелею:

— под рукой…

— О, дай её, пожалуйста, — наивно просит Гончий.

— Не вопрос! — я, не будь дураком, тяну девчонку за загривок и прокручиваю к себе лицом.

Зарёванная, волосы всклокоченные, заголена, но горда — вон на щеках какой румянец. Словно испытала самое большое удовольствие в своей жизни, но, сука, никогда в этом не признается!

Ну и как нахалку отпустить так и не закончив своё грязное, но такое приятное дело?

— Жених хочет поговорить, — как можно ровнее чеканю и протягиваю телефон.

Варя

— Д-да, — голос предательски дрожит. А голове ещё набат, дыхание жадное, как после бега.

— Привет, невестушка.

— Привет.

— Ну, ты и погуляла, — смеётся Тимур, от его голоса мне становится теплее. Звучит очень жизнерадостно — без укора и ноток нравоучения.

— Прости, я не думала, что так… — сбиваюсь с мысли, когда неожиданно меня кусают за плечо.

— Да всё нормально, — хмыкает Гончий. — Я тебе доверяю…

Зря. Стоило бы поревновать. Особенно, если бы знал, что творю. Где я… Вернее, где я конкретно… под рукой… и что эта рука делает.

— Лютый тебя не обижает?

— Нет, — Чуть пшиком не давлюсь. Сердце и без того слетает с катушек, пикантности добавляет разговор с женихом, а ощущения обостряются до предела. Закусываю губу, глотая стон, когда Лютый, потеряв стыд, меня целует, ласкает… и мной… дрочит?!

Наверное так, потому что не знаю как ещё обозвать то, что он делает!

Ощущение его горячей плоти между ног… обжигает бесстыдством.

Скольжение, интимность, порочность… грязь того действа меня пьянят.

Я очень-очень порочна.

Я грязна… ведь больше хочу продолжить, чем прекратить. И до сумасшествия хочу его почувствовать в себе! Никогда и никого так не хотела!

До слёз, скуления…

И он это знает.

Чувствует! Вот и пытает… Наказывает. Получает от моего позора удовольствие. Мстит за всё. Сладко мстит, изощрённо. И я уже почти кончаю.

Пусть не знаю что это, ведь никогда не кончала и ни с кем не испытывала такого, но то что во мне нагнетается… оно… то самое, о чём много пишут и говорят. Волшебство…