— А ты делаешь только что хорошо и правильно? — упрекаю в лоб. Чуть сместившись с тротуара, позволив группе студентов пройти мимо.

— Нет, но поступаю как того требует жизнь. И выбираю самое удобное, — наливается уверенностью голос мамы. — Уж прости, что ошиблись насчёт Тимура, но он был идеален. Мне жаль, что опять всё не по тебе. Жаль, что я не сразу поняла твоих сомнений. Жаль, что не услышала твоего сердца, но уже поздно идти на попятную. Просто нужно успокоиться. Научиться подстраиваться к новой реалии, и жить для себя.

— Шутишь? Он тиран и деспот! — шикаю зло. — Контролирует каждый мой шаг, мои счета и затраты. Я дышать боюсь… спать.

— Он опять… — мать не договаривает, глядит на меня с затаённой надеждой на обратное, и мне приходится её успокоить:

— Нет, больше не бил. Но я живу как на пороховой бочке.

— Не провоцируй. Он поймёт, что ты чиста. А ты, будь собой и делай что тебе нравится! То, чем ты дышала с самого детства, ведь, как понимаю, Тимур тебе не запрещает заниматься любимым делом.

Чуть помолчав, киваю:

— Да, это он у меня ещё не отнял.

— Тогда не упускай возможности, — за руку обнимает мать, слегка на мне повиснув. — Мы с отцом кое-что для тебя приготовили, — таинственным тоном пропевает.

— Мне от вас ничего не нужно! — бравада чистой воды, но я ещё обижена. И раз мама хочет перемирия, то не могу не взыскать своего «фу». Кто если не она будет потакать моим капризам?

Муж?

Пфф, как понимаю, я вышла не за того, кто разменивается на такие мелочи. Думаю, он скорее добьёт… чтобы не мучилась.

— Не торопись отказываться! — в своей манере закатывает глаза мать, и подталкивает к своей машине.

Нехотя сажусь, и пока едем, а это всего-ничего несколько минут, мама щебечет, как прекрасно идут дела. О планах на будущее.

Слушаю вполуха, но когда она останавливается у бордюра линии магазинов, мелких лавок и офисов, озадаченно уточняю:

— А мы куда?

— Пошли, отец уже ждёт, — важно кивает мама и загадочно играет бровями.

Послушно покидаю машину, и иду, куда уверенно шагает мать, уже говоря с отцом по телефону.

Он вроде как нас направляет — эдакий навигатор.

— Ну вот, — когда с ним обмениваемся приветственными поцелуями, демонстративно разводит руками папа, словно пытается объять пространство, — как тебе это помещение?

Я непонимающе прокручиваюсь: просторное помещение, большие окна, вполне светло, но требуется ремонт.

— Смотря для чего, — невнятно бурчу, путаясь в мыслях.

— Как для чего? — брякает отец и коротко косится на мать, будто ищет у неё поддержки. — Ты же хотела свою школу танцев, — опять для моих ушей. — Мы подумали, что место хорошее, здесь два зала и несколько…

— Пять, — услужливо кивает мама, — комнат меньшего размера. Могут подойти под хознужды, кабинеты и переодевалки, — торопливо добавляет и с такой надеждой на меня смотрит, что я теряюсь. — Да, — голос мамы опять заполняет помещение, нарушая повисшую тишину, — ремонт требуется… — с нотками вины, — но если тебе понравится…

У меня нет слов. Пока только глупые и никому не нужные эмоции.

Вначале сердце пропускает удар, потом несётся с ускорением.

Мир сужается, качается и расцветает.

Боже!

Меня словно под небеса подбрасывает…

Я парю от невероятного счастья… на крыльях.

Горло сдавливает, от волнения не нахожу слов, только идиоткой ладошки к груди принимаю и таращусь на родителей, не веря ушам.

— Конечно мне нравится!

Глава 25

Варя


Но, как оказывается, и Тимур замешан в приобретении помещений. Он помог договориться о продаже недвижимости. И ремонт обещает взять на себя.

Как бы на него не злилась, не отказывалась, но Гончий медленными шажками, умудряется растопить лед в сердце.

Нет, я не стала его обожать, молиться на него, но неприязнь и даже ненависть растворяются в искренней благодарности за его участие в исполнении моей мечты.

Почти пол года не живу, а парю в эйфории. Учёба, ремонт в будущей школе танцев, поиск других педагогов, наставников, желающих работать с детьми и подростками.

Я не зацикливаюсь узкой спецификой — балетом. Мне кажется в школе должен быть выбор. К тому же у меня не элитная балетная школа — ставку делаю на

средние слои населения, поэтому наравне с платными группами будут и бесплатные.

Благодаря квотным местам, у школы будут льготы по налогообложению. Так же — нам позволят участие в соревнованиях и различных танцевальных мероприятиях от города, как от официальной танцевальной школы. А это значит, мы сможем о себе заявлять на более высоком уровне. Дело за школой — не упасть лицом в грязь!


Вот так жизнь набирает обороты.

А в день открытия школы, мы тихо, мирно сидим в ресторане и празднуем узким кругом, как вдруг родители объявляют о том, что оставляют бизнес нам с Гончим, а сами будут жить на проценты от прибыли и на сбережения.

— Пап, — тихо роняю. — Мне кажется, ты горячиться, — не то, чтобы сомневалась в адекватности папы, но внезапность напрягает.

— Почему? — отец откидывается на спинку стула, потягивая вино в ожидании десерта. — Вы вполне разумны. Тимур знает бизнес, его подводные камни, да и моложе он, а значит в ногу с поколением идёт.

— Ты так говоришь, — жую мысль, — словно торопишься свернуть бизнес.

— Нет, милая, но мне стало не себе, а ощущать себя слабаком и простофилей — тяжело. Но, увы, не всегда успеваю среагировать на изменения и моду. Вы справитесь, — чуть улыбается, а мама подбадривающим жестом кладёт ладонь на его.

Я кидаю на мужа взгляд. Гончий сидит вальяжно, без особой радости или удивления, будто знал уже об этом решении и оно не становится для него грандиозной новостью.

— Мы так решили, — кивает с доброй улыбкой мать. — Да и пора уже для себя пожить. Хотим тишины и отдыха. — Опять смотрит на отца с любовью. — И путешествовать! — мягко усмехается, словно напоминает ему о договоренности.

— И путешествовать, — соглашается отец.

— Ну и внуками бы занятся, — подмигивает мама я тотчас прячу глаза. Тимур с каждым месяцем все мрачнее. Я переживаю… не хватало, чтобы ещё родители на голову капали.

Мама знает мои волнения, поэтому быстро меняет тему и вечер заканчивается хорошо.


— Дело потянем, — сухо подытоживает Гончий, одним глотком осушив бокал вина. — За средства к существованию не волнуйтесь. За дочь — тоже. Жаль только неполные права на деятельность и согласовать крупные изменения нужно с Лютым, — громче чем стоит ставит бокал на стол, аккурат с бренчанием упирая в меня острый взгляд.

Давно в нашей семье не произносили этого погоняла.

Все избегали углов, а сейчас Тимур, будто нарочно брякает — посмотреть, как отреагирую. Вон как глаза опасливо сверкают. Напряжён, внимателен. А может знает…

Надеюсь, внешне остаюсь холодна, несмотря на то, что сердце пробивает тревожный удар. Тем более знаю о чём речь.

Совершенно не разбираюсь во всяких правовых нюансах отцовского бизнеса, но однажды документы, которые спрятала, взялась почитать. Если правильно поняла, они нотариально заверены и подтверждают передачу моей семье всех прав по управлению общего золото-ювелирного дела, вернее той частью, которая числилась за Сергеем.

Вот такой свадебный подарок!

Зачем храню?

Потому что отдать Гончему — рука не поднимается. Не заслужил!

На самом деле — хотела передать Лютому, но так и не нашла здравой причины, которая бы не скомпрометировала меня в глазах Сергея и не выдала, что Тимур для меня только номинально муж. Что между нами НИЧЕГО душевного и сердечного.

Но если родители уходят со сцены, этот документ, как бы подло не казалось по отношению к Сергею, моей семье очень нужен.


И всё же не спешу его возвращать, и правильно. Чутьё меня не подводит. Через несколько месяцев, когда я уже дышу своей школой и она начинает наполняться людьми, Гончий напоминает, какой он на самом деле.


В тот день его вызвал к себе отец. Его отец!

Мы с утра обсуждаем этот звонок, и Тимур нагло заявляет, что батя решает примириться. Видимо, передумал отказываться от единственного наследника. Но возвращается домой пьяным и прямо с порога что-то бурчит, рычит.

Мебель швыряет.

Я быстро запираюсь в комнате, но меня это не спасает.

Гончий вышибает дверь с ноги:

— Где они? — грозно, и глазами сверкает, кулаки сжимает.

— Ты о чём? — голос предательски дрожит, не свожу испуганного

взгляда от мужа и прячусь за постель, как бы визуально ей разделяя нас.

— Не лги, дрянь! Они у тебя! — гневно бросает обвинение Гончий и ступает ближе. Несмотря на недосказанность, я понимаю о чём речь. Но сдаваться не собираюсь. — Я звонил ему! — опять размазано, но абсолютно ясно. — Лютый, сказал, чтобы я у тебя спросил, — с грохотом захлопывает за собой дверь. Я вздрагиваю, уже прекрасно понимая, что меня ждёт. — Как думаешь, почему?..

— Не тронь меня, — цежу сквозь зубы.

Сама дура!

Вот и получу!

Мне поделом. На будущее буду знать — если что-то решаю — делать сразу!

— Ты моя жена! — Гончий хищно оскаливается — читаю в его взгляде приговор. — И раз некому тебя учить уму разуму, займусь!

В этот раз по лицу меня не бьёт. В корпус, но так, что теряю ориентиры. Потом сбивается дыхание. И прежде чем теряю сознание, Гончий чеканит прямо в лицо, уже лёжа на мне:

— Ты за всё ответишь, сука!

Глава 26

Варя


Прихожу в себя там же — дома, на своей постели!

Я одна, в комнате полумрак.