Тело дико болит. Так болит, словно по мне проехал асфальтоукладчик. Руку поднимаю с трудом, шарю по тумбочке в поиске мобильного, но его нет!

Со стоном поворачиваюсь в сторону двери.

Нужно бежать!

На то чтобы встать, настраиваюсь несколько минут, но несколько попыток охлаждает порыв. Кажется, я переломана вся — каждая косточка. Повреждён каждый миллиметр плоти!

Мне так больно, что на глазах против воли выступают слёзы.

Сжав зубы, всё же встаю. К выходу плетусь, придерживаясь всего, что поблизости, чтобы не упасть, но, достигнув цели, дверь оказывается закрыта. Несколько попыток открыть, и я зло выдыхаю:

— Чёрт! — от безысходности утыкаюсь лбом в прохладную поверхность.

Ещё несколько минут пытаюсь собрать в кучу, разбегающиеся мысли.

Закрыта!

Тимур!

Он меня специально закрыл, чтобы не сбежала!

Избил!

Запер!

Но ведь не убил…

Почему?

Документы…

Они ему так нужны, что не добил.

Тварь! Алчная, корыстная тварь!

Ну уж нет! Пока жива, не видать ему их! Лучшие сдохну, иначе он меня и родителей с маниакальным удовольствием собственноручно прикопает, заполучив все права на наш бизнес. А пока их нет — у него связаны руки, ведь в этих доках указана я, как представитель семьи. Не он! Но будучи моим мужем, думаю, легко права на себя перепишет!

Этого нельзя допустить!

Или, как вариант, можно с ним нагло торговаться!

Как бы то ни было, первым делом нужно позвонить родителям.

Или в полицию?

Только как?

Чёрт! Чёрт!

Голова жутко раскалывается, мысли связно не текут, что делать не знаю.

Мне бы отоспаться, отлежаться, смыть с себя грязь… и тяжесть.

Ладошкой мажу вскользь по стене и включаю свет.

Щурюсь от яркости, а когда привыкаю, всё так же неровной поступью хромаю, но теперь уже до ванны.

— Получила, Варя? — без жалости, скорее со скептической брезгливостью рассматриваю себя в зеркало. — Получила?.. За что боролось, на то и напоролась, — не самое умное — говорить с собой, но душа разорвана в клочья, а поплакаться некому!

Голову и так поверну, и сяк — лицо почти не пострадало, если только губа немного.

С первого взгляда и не сказать, что меня нещадно, до обморока избил муж.

Запоздало осознаю, что переодета в ночную рубашку на тонких лямках.

Моя! Но ведь я была в платье, а значит кто-то это сделал…

Тимур? Вероятно… Зачем?

Морщась от боли, заголяюсь.

Да! На теле множество багрово-синих пятен и сечений.

Так и есть — бил жестоко и умело.

Жаль зафиксировать побои никак.

Глазами останавливаюсь на отражении следов от уколов на одной из рук.

Что за чёрт?

Ощупываю дорожку…

Он что… меня лечит?

Или калечит сильнее?

Голова кружится, упираюсь руками в мойку и несколько секунд перевожу дух.

Я для сражения слишком слаба.

Мне нужно собраться!


Кое-как принимаю душ, который у меня едва не забирает все оставшиеся силы. К постели возвращаюсь на грани потери сознания, от бессилия снеся с тумбочки стакан воды и какие-то упаковки таблеток.

Наплевав на беспорядок, падаю на матрац.

Ни о чём не успеваю подумать — вырубаюсь, едва голова касается подушки, а в следующий раз прихожу в себя от щекотливого прикосновения и едкого запаха… Знакомый — заживляющая мазь!

Кое-как разлепляю глаза, и только свет перестает слепить, первый кого вижу, Тимур:

— Доброе утро, малыш, — буднично бормочет, усердно натирая мазью на моём теле ушибы и ссадины.

Заботливый, мать его!

Реально озабочен моими болячками или он какой-то особенной формы садист?

Побью — подлечу, не добью — пусть помучается?!

— Не тронь, — невнятно брыкаюсь, стараясь увернуться от его рук, но тело непослушное, да и мысли текут как-то совсем вяло. Голова тяжелая, дурная.

— Ну-ну, — снисходительно тянет Гончий, и взгляд такой брезгливенько равнодушный, — глупая, я же помочь хочу.

— Кому? Мне? — опешиваю от его заявления, граничащего с маразмом. Причём моим.

— А кому ещё? — искренне недоумевает Гончий. — Не я же упал с лестницы.

— К-какой лестницы? — шепчу, совсем теряя нить разговора.

— Ты меня пугаешь, малыш, — тихо хмыкает Тимур и опять тянется, чтобы нанести на моё голое тело мазь.

— Я не падала, — запинаюсь на словах, вновь дёрнувшись от наигранного участия мужа. — Ты меня избил! — заявляю пошатнувшимся голосом.

— Милая, — хмурится Гончий. — Ты бредишь, — мягко настаивает с таким уверенным взглядом, что я недоуменно рот открываю, не зная что ещё сказать, ведь он вполне убедителен, а вот мои воспоминания и мысли — какие-то мутные, словно в тумане.


Простите, что кусочек, но я возвращаюсь домой, и поэтому большими объёмами не получается… В пятницу будет такой же куски, а потом надеюсь войду в норму, если опять не случится плохого…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Варь, ты что, забыла? — с грустным участием брякает Тимур, озадачив очередным странным вопросом.

— Что забыла? — я на полном серьёзе дура-дурой.

— Что случилось…

— НЕТ! Меня избил ты! — цежу сквозь зубы, и нервным рывком освобождаю свою руку от нежного хвата Гончего. — Не делай из меня сумасшедшую! Я не…

— осекаюсь, глаза Тимура недобро сверкают:

— Нехорошо, малыш, на мужа сваливать свои ошибки. Я-то проглочу, а другие могут принять за чистую монету.

— Какие, Гончий? Ты что несёшь?

— Малыш, — настороженно тянет Тимур, удивлённо на меня взирая, — ты что-то путаешь! Я за тобой пришёл в твою эту… танцевальную школу. Ты была после занятий… И была не в себе… Да, мы поругались. Я, возможно, был неправ, но ты на меня бросилась, и… — запинается Гончий, хмуро пожёвывая губу, — оступилась. Падать с лестницы это…

— Тимур, ты болен! С моей памятью всё… — но голос предательски утихает. Такая убеждённость оппонента, мягко говоря, озадачивает, заставляет усомниться в собственной адекватности.

— Малыш, ты меня пугаешь, — ладонь к моему лбу прикладывает, будто реально озабочен моим здоровьем.

— Не тронь, — упорствую, с дикой болью уворачиваясь от прикосновения мужа.

Но последовавший за этим звонок в квартиру меня затыкает.

Сердце волнительно пробивает дробь.

Родители?

Тимур спокойно бросает взгляд на выход.

Подозрительно мягко улыбается мне:

— Жаль, что ты меня врагом считаешь. Я желаю тебе счастья и здоровья.

— Я заметила…

— Ничего, малыш, я тебя вылечу, — подозрительно обнадёживающе кивает, и мне становится нешуточно страшно за его вот такую убийственную спокойность.

Опять звонят в дверь и, пока я думаю, что делать, Гончий уходит встречать гостя.

Или гостей?

Может, родители прилетели и решили меня наведать?

Хотя, вряд ли. Не думаю, что Тимур был настолько глуп, чтобы им сообщить о том, что со мной случилось.

Да и что случилось? Неужели у меня и правда подмена реальности?

Это ведь неправда!

Я в себе!

Я…

Это Тимур — псих и садист!

ОН МЕНЯ ИЗБИЛ!

Так что не я — он главное зло!

И… Боже! Как же я была не права на его счёт!

Он не просто жестокий и гадкий!

Он… больной на голову! Неизлечимо больной!

Он манипулятор и провокатор! Он подлый и грустный псих!

А я, идиотка, стала его официальной игрушкой/жертвой.

Бежать!

Мне нужно срочно бежать!

И кричать о помощи!

Вдруг гость услышишь мои крики и придёт на помощь.

— Помогите, — но вместо полноценного, зычного крика, хрипло стону, пытаясь встать с постели, но, словно себе не принадлежу. — Помогите, — чуть громче звучит голос. Кое-как сажусь на постели. Меня нещадно качает, к горлу подкатывает тошнота. — Помогите! — попытка встать проваливается, так и остаюсь неровно сидеть и смаргивать помутнение перед глазами.

Не успеваю крикнуть ещё раз, в комнату входит Тимур и почтенного возраста мужчина, дивно напоминающий врача.

Невысокий, усатый, с густыми седыми бровями, вот только глаза светлые морозят за линзами круглых очков.

И у него даже саквояжик есть. Пусть не старинный, но тоже кожаный, выпуклый.

— Куда же вы, голубушка? — нарочито мягко волнуется мужчина, торопливо ступая ко мне и оставляя Тимура за спиной. — Вам ни в коем случае нельзя ходить. Постельный режим! — непререкаемым тоном заявляет, и ненавязчиво придерживая за плечи, укладывает обратно в постель. — Вы едва оклемались после падения, — бурчит, не позволяя опять сесть.

— Я-я не падала, — твержу бараном и для убедительности качаю головой.

— Как же?! — запинается мужик и на Тимура хмуро косится.

— Да, она почему-то твердит, что это я её… — для значимости с деланной грустью кивает Гончий, — избил…

— Ты! — заверяю зло, уж не знаю откуда силы на сопротивление.

— Ну-ну, — миролюбиво опять вклинивается мужик, не позволяя спору разгореться. — Я вас обследовал сразу после падения. Тимур мне позвонил, я приехал…

— Сюда?

— Нет, в вашу школу танцев, — уверенно кивает мужчина. — Ваше падение зафиксировали в больнице.

— Меня возили в больницу? — ещё сильнее озадачиваюсь.

— Естественно! Есть показания свидетелей, как и что случилось. Странно, — это он уже бросает Гончему, — видимо, головой она ушиблась сильнее, чем показало МРТ. Но вы не волнуйтесь, — опять мне, и так по-отцовски мягко убеждает мужчина, что я и правда впадаю в шок. Я что… за себя не отвечаю? — Милочка, не волнуйтесь, — твердит с улыбкой в усы. — Мы вас обязательно вылечим. На ноги поставим, память вернём. Будете как новенькая…