Александра Ермакова - Лютый: Чужая Моя!

— Тимур, ты мной никогда не обладал, а значит и потерять не можешь. Но то, что ты со мной делал, забыть не смогу.

Варя

Он молчит, я какое-то время тоже. Когда не выдерживаю напряжения, оборачиваюсь:

— Но я твоя жена. Этим ты меня крепко держишь. Если бы не все твои угрозы и шантаж, скорее всего, я бы ушла.

Гончий подступает, вновь придерживает за плечи.

— Значит только это? — но без грубости, жадно ожидая ответа. Я молчу. — А если я тебя отпущу? Дашь мне шанс? По своей воле останешься со мной? Ну же! — чуть встряхивает. — Если я изменюсь? Сможешь ли ты меня любить?

— Тим, прости, — трудно даются слова, — но у меня нет ответов на эти вопросы, — не хочу ему лгать. — Я давно не принадлежу себе, плыву по течению и живу как удобно тебе. Но я благодарна за то, что ты позволяешь заниматься любимым делом. Что ты не до конца уничтожил мою мечту. Остальное, как бы это странно не звучало, но к остальному я уже привыкла.

— Я сожалею, что делал тебе больно. Я бы хотел всё изменить, но… это невозможно. Как бы ты меня не презирала, знай, ты мне нужна.

В этом признании читаю безысходность и какое-то отчаяние.

Читаю между строк: не я тебя люблю, а мне без тебя не жить. И не в том контексте, что умрёт без моей любви, а в том, что сдохнет, если потеряет то, чем владеет моя семья. Потеряй Гончий это — он уже будет прежним Тимуром Мамолаевым. Не сможет ссорить деньгами, чувствовать себя на вершине, не сможет казаться таким крутым, таким делает его владение бизнесом моей семьи.

— Я даже не буду против, если ты всё-таки вернёшь документы Лютому.

Настораживаюсь.

С чего бы вдруг Тимур заговорил о документах?

Но этот вопрос решать прямо сейчас нет ни сил, ни желания. Тем более мой телефон начинает вибрировать.

СМС:

«Вы где? Мы уже все на месте. Ждём в холле», — от одного из преподов танцев.

— Нас уже ждут! — демонстративно взмахиваю телефоном.

Тимур тяжко вздыхает и тоже одевается:

— Ок, потом поговорим.

И я жду… что он опять поднимет эту тему, но нет. Подозрительная тишь да гладь. Причём и от Лютого, но это даже приносит облегчение, потому что не знаю, чтобы сделала в том случае.

Прости, это было ошибкой! Ты женат, я замужем… давай не будем усложнять и без того запутанные отношения.

Очень… тщедушненько…

И Гончий раздражает всё сильнее, вновь пробудившимися чувствами и желанием обо мне заботиться. Навязывает неуместную нежность: то за руку возьмёт, то приобнимет, то поцелует. Я уже привыкаю высматривать в каждом действии подвох, поэтому всё больше настораживаюсь, пытаясь понять, что меня ожидает дальше — казнь или всё-таки милость!

К моему удивлению ничего не бабахает, небеса не развергаются, в меня не ударяет молния.

Дома становится тихо и мирно.

Больше не слышу по углам сплетен о том, что Гончий где там — воду мутит, гуляет, вновь изменяет. Что вновь сидит на какой-нибудь дури и не сливает наши деньги в казино.

Тимур — примерный семьянин! Каждую ночь возвращается домой, и спит рядом. Без принуждения, насилия, скандалов мягко даёт понять, что хочет заняться сексом.

И пусть теперь не Гончий меня насилует, себя насилую я, позволяя меня касаться и целовать.

Мне это даже кажется кощунством, предательством… скорее Лютова, чем Тимура. Изменяю не Тимуру, а Сергею, позволяя мужу себя трогать.

И каково же моё удивление, когда через несколько месяцев узнаю, что беременна… А ведь первый месяц была уверена — у меня очередной менструальный сбой, какие бывали часто с молодости, но при задержке на следующем, конечно же обратилась к врачу.

Диагноз меня шокирует!

Сижу в прострации несколько минут перед врачом и пытаюсь собрать мысли в кучу.

— А какой срок? — уточняю ещё раз.

Вроде мне говорили, но услышав первую новость, за остальной информацией уже не слежу. Оглушает, так оглушает!

Врач коротко отрывается от экрана монитора, в котором заполняет таблицу:

— Восемь-девять недель, — вторит, возвращаясь к вбиванию данных в компьютер. — Я очень рада, что у вас получилось зачать без вмешательства специалистов.

Анна Семёновна ведёт меня с первого дня обращения. И несмотря на личного врача семьи Мамолаевых, которого мне навязывала Тимур, этого врача себе выбирала сама. Вернее по рекомендации мамы.

И пообщавшись с Анной Семёновной лично, поняла, что она меня вполне устраивала. Очень обаятельная женщина, грамотный специалист, тактичный врач.

Я ни разу с ней не испытывала дискомфорта.

И сейчас, на её реплику… казалось бы, такую личную, не обижаюсь. За эти годы Анна Семёновна становится для меня не просто гинекологом, а хорошей знакомой.

— Я же говорила, что всё получится, — улыбается она, отдавая мне направления на анализы и принимается подробно рассказывать, что делать дальше.

— Малыш, ты чего? — брякает Тимур, только сажусь в машину, в которой он меня ждёт возле клиники. Нетерпеливо постукивает пальцами по рулю и озадаченно заглядывает в глаза. — Всё нормально?

Продолжаю смотреть вперёд и раздумывать, как ему сообщить новость.

Мечусь ли в сомнениях?

Естественно!

Восемь-девять недель беременности означают, что я зачала как раз-таки будучи в Питере, потому что ближайший срок, когда у меня была половая связь, вернее, связи — поездка на конкурс! Потом был перерыв — Тимур занят, какое-то время меня не домогался…

А значит, кто станет счастливым отцом — ещё тот вопрос.

— Малыш, ты меня пугаешь, — нарушает мою задумчивость Гончий.

— Я беременна, — брякаю спокойно, потому что скрывать от мужа этого обстоятельства не собираюсь.

— Шутишь? — хмыкает неверующе Тимур. Молчу, глянув на него в упор. — Малыш, это ведь шутка? — вторит более настороженно Гончий, и глаз не сводит. Таранит, словно ждёт, что закричу: шутка!

Молча качаю головой.

— Варюш, это ведь розыгрыш? — настаивает на своём Тимур.

— Почему? Врачи говорили, что я не бесплодна. Что ты можешь иметь детей. Говорит, что это вопрос времени. И вот, оно пришло! — пожимаю плечами, ещё толком не решив, признаваться ли в измене.

— Просто, — заминается Тимур, встряхнув головой, до сих пор не веря услышанному, — мы столько пытались, что я уже разуверился, что могу стать отцом…

— Поздравляю… ты им… станешь…

Именно в этот момент осознаю что, кто бы не был папой, отцом значиться придётся Гончему.

Выискивать Лютого, сообщать ему о возможном отцовстве, смысла не вижу. Во-первых, он женат. Во-вторых, он сразу обозначил, что между нами секс. И вообще, никогда не говорил, что хочет иметь детей. Он и предложение-то мне не собирался делать!

Секс вышел спонтанно. Как-то дико его обременять ребёнком, который ещё может оказаться Тимура.

Решено! Родителями малыша будем значиться мы с Гончим!

Но во рту застывает горечь. На плечи ложиться тяжесть.

Не знаю, смогу ли с ложью жить долго.

Возможно, когда-нибудь признаюсь…

Несколько месяцев всё идёт очень гладко и тихо.

Тимур преображается.

Скупает тоннами детские вещи, озадачивается ремонтом в квартире, переоборудуя две комнаты. Одну мне для занятий йогой. А другую — под комнату для малыша, упорно твердят, что это его наследник, и он сделает всё, для того, чтобы сын никогда не знал, какой был говнюк его отец.

Это подкупает, но боюсь, моё сердце настолько к нему очерствело, что уже не может дрогнуть.

Мои родители тоже на седьмом небе от счастья. Прерывая своё путешествие, чаще приезжают в гости, постоянно твердят — это самое потрясающее, что могло случиться в нашей семье.

Всё вроде хорошо, даже пугает такая размеренность и мирность, и только отец изредка озадачивает вопросами о бизнесе.

Я в него не сильно вникаю, поэтому отвечаю то, что слышу от мужа — всё нормально, нет никаких проблем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Варя

Звонок от Сергея всё-таки прозвучал.

Не знаю откуда у него мой номер, но ловит меня как раз на пороге школы, когда собираюсь домой.

Брякая ключами, лезу в сумочку. Отвечать неудобно, но я, изловчившись, мажу по экрану, и не глядя, кто звонит, бросаю:

— Да, слушаю, — лязгая замком тяжёлой двери.

— Здравствуй, Варя…

Его голос узнаю всегда!

Знала, что когда-нибудь это случится, но не ожидала здесь и сейчас.

Сердце пропускает удар. Пальцы дрогнув, не удерживают ключи, и связка падает на кафельный пол.

— Здравствуй, — после секундной заминки отзываюсь я. В душе разрастается волнение.

Поднимаю ключи.

А на линии висит молчание, да такое, что я всё сильнее озадачиваюсь, зачем Сергей звонит.

— Как у тебя дела? — Казалось бы, обычный разговор знакомых, но почему-то волнение душит.

— Спасибо, хорошо, — формально отзываюсь.

— Хорошо? — звучит эхом. — Хорошо, что хорошо… — бурчит, словно в своих мыслях. И меня ещё больше с панталыку сбивает.

Что ох хотел услышать?

Всё плохо! Спаси меня!!! Или что… скучаю?!

Ни за что не признаюсь, хотя это чистая правда. Я по нему очень соскучилась. Так что вспоминаю по сотню раз на дню… но это моё… похороненное глубоко внутри.

— А у тебя? — уточняю в свою очередь, не выдержав напряжения и повисшего молчания. Пиликаю сигнализацией и от слабости в ногах, чтобы не упасть, прислонясь спиной к двери.