Олег мрачно кивает, и в этот самый момент мобильный в моей руке начинает вибрировать.

Аж перед глазами меркнет на миг, сердце чуть не останавливается.

Принимая вызов, едва не роняю телефон. Дрожащими руками подношу к уху, страшась услышать…

— Гони в больницу, — коротко бросает Лютый, а у меня сердце чуть не останавливается.

— Что с ним? Серёжа!!! Что с НИМ??? — ору не в себе.

Лютый чертыхается и вместо его голоса звучат быстрые гудки.

— Нет! НЕТ! — твержу, как заведённая уставляясь на потемневший экран. Пока жму на номер Сергея, пиликает мобильный Олега. Охранник всё это время на меня таращится во все глаза. Он тотчас выуживает свой телефон из кармана джинсов:

— Да! — кивает, отвечая на звонок. — Понял! — сосредотачивает на мне свой пристальный взгляд. — Скоро будем, — сбрасывает вызов и тотчас мне: — Собирайся! Лютый едет в больницу. Нам тоже нужно! Прихвати с собой документы на ребёнка. Свои! И хватит паниковать! Ребёнок не пострадал. Но чтобы исключить какие-либо внутренние повреждения, он его решил сначала отвезти в больницу. Обследовать.

Затаив дыхание, внимаю каждому его слову, и, словно идиотка, киваю в такт, начиная понимать, что ужас отпускает… брезжит робкая надежда на лучшее.

— Ну же…

Только он замолкает, срываюсь места. Правда в коридоре едва не наворачиваюсь на скользком полу. Спасает стена, в которую врезаюсь.

Собираюсь быстро, и в течение нескольких минут уже готова.

Олег тоже — ждёт у двери, нетерпеливо брякая ключами от машины.

Сижу в авто, словно на иголках. Едем в тягучем молчании и болоте мыслей. Кусаю губы, мну в руках сумочку…

Жив! Жив!!!


Если бы не Олег, не думаю, что меня бы пропустили дальше приёмного покоя. Я до такой степени волнуюсь, что даже двух слов связать толком не могу. Заикаюсь, запинаюсь, слезами давлюсь, не в силах остановить истерику.

Олег берёт дело в свои руки — более спокойный, объяснять кто мы, зачем приехали. Но они заявляют, что нас никто не пропустит. Звонят куда-то…

— Документы на ребёнка у кого? — кладя трубку, спрашивает грузная тётка с равнодушным взглядом.

— У меня, — пока копошусь, откуда ни возьмись появляется Лютый с ещё одной работницей больницы. Явно его знакомая!

Она в течение нескольких минут договаривается с медперсоналом приёмного и нам выписывают пропуска.

— Спасибо, — от души благодарю, спеша за Сергеем, Олегом и женщиной. Поднимаемся, куда-то сворачиваем… пока не оказываемся в длинном коридоре с несколькими дверьми.

Останавливаемся возле огромной железной — кабинета МРТ.

— Я к себе! Если что, звони, — брякает знакомая Лютого и только уходит, он кивает мне:

— Твой сын здесь.

— Я хочу его видеть, — меня трясёт от нетерпения.

— Нельзя, Варь. Для начала его нужно обследовать, — придерживая меня за плечи, насильно усаживает на скамейку Сергей и остаётся сидеть рядом на корточках.

— Ты что-то недоговариваешь, — запинаясь, шепчу, судорожно схватившись за его руку. — Я должна…

— Хватит паниковать, — ответно мягко сжимает мою ладонь Сергей. — Я сказал как есть. Внешних повреждений нет! Но он сильно испугался. Так орал, что сорвал голос. И мне не понравилось его дыхание. Вот и решил отвести в больницу, а не к тебе. Потом понял, что ты меня не простишь, если я не позвоню и не скажу, где мы. К тому же нужны документы… Не волнуйся, сейчас его просканируют, и тогда с чистой совестью сможешь его забрать домой.

— Конечно, — опять болванчиком киваю, освобождая свою кисть из его крепкого, но неназойливого хвата. — Ты прав! Конечно! Спасибо большое.

— Вот и отлично! — заключает Лютый, встав в полный рост. — Так что не сходи с ума. Ещё не хватает, чтобы у тебя случился нервный срыв. НЕЛЬЗЯ! Твоему сыну нужна здоровая мать.

— Да-да, — часто-часто киваю, теребя лямку сумочки и не зная куда себя деть.

— Спасибо, — вновь роняю совершенно искренне. — За всё… — против воли на глаза набегают слёзы. — Ты… — замолкаю, горло сдавливает от чувств. — А что с Эвой? — уточняю секундой погодя, немного придя в себя и утерев непрошеные слёзы.

Лютый делает почти незаметный кивок, и охранник отходит чуть дальше по коридору.

— Здесь же! В больнице! — только остаёмся одни, ровно отзывается Сергей.

— Чёрт! — проскулив, кусаю губу. — Ей сильно досталось?

— Да, — как всегда честен Лютый, даже не попытавшись смягчить правду. — Но жить будет.

Опять киваю, погружаясь в раздумья, что перед подругой в неоплатном долгу.

— А… Тимур? — запоздало вспоминаю о муже.

— Тебя действительно это волнует? — цинично вскидывает брови Лютый.

— Конечно! — от возмущения задыхаюсь. — Из-за этой твари я чуть не потеряла сына!

— Тогда зачем хотела его вернуть?

— Чтобы… убить! Никого и никогда не хотела так сильно уничтожить, как его. Только не говори, что он в больнице… Не смей меня лишать надежды расправиться с ним собственноручно только из-за того, что может меня разжалобить какой-то своей раной, — чуть не давлюсь желчью.

— Мне жаль, но Тимура…

Сердце истерично ёкает в груди. Лютый делает паузу:

— Его больше нет!

Глава 48

Варя


— Ч… нет… — накатывает опустошение. Дыхание заходится, тремор сотрясает тело. — Так нельзя… нечестно… Он не мог так просто умереть! — качаю головой, не отдавая себе отчёт.

— Варь, — тянет Лютый, упрекая взглядом. И я не выдерживаю:

— Что, Варь??? Он не достоин такой лёгкой смерти… — яростно твержу.

— Не знаю, что конкретно было в вашей жизни. От чего ты бежала, к чему стремилась, что хотел Гончий, но получил то — что получил! Любил ли он тебя, любила ли ты его, но в его оправдание скажу, ваш сын жив отчасти благодаря отцу.

— Он чуть не умер из-за него! — перехожу на повышенный тон. — Тимур его выкрал у меня! Зная, что сам на волоске от смерти, всё равно забрал! А потом оказался в лапах бандитов! И Эва… которая ни в чём не виновата!!! Гончий не достоин жизни! Но и такой смерти — тоже! — упираюсь я, внутри булькает от злости и негодования.

— Значит, считай, что он… напоследок решил хоть как-то загладить вину перед тобой, защитив собой сына.

В коридоре повисает гробовое молчание. Несколько минут сидим, каждый в своих мыслях, и я сдаюсь:

— Он даже ушёл, как ему было легче и удобнее. Отпустить меня не мог, потерять тоже… А так вроде… освободил от себя на геройской ноте.

Казалось бы, отважный поступок, но для меня это больше смахивало на жест безысходности и отчаяния. Увидев лицо смерти, Тимур наконец-таки перестал думать только о себе! Надо же… Как бы жестоко не звучало, но поговорка «Горбатого могила исправит» — вполне применима к Гончему.

— Наступить на собственную глотку — сложнее всего, и каждый из нас сам выбирает, когда это и как сделать, — тихо изрекает Лютый. — И… Он, конечно, был ещё тем подонком, но не думаю, что желал смерти своему сыну.

Несколько секунд смотрю на Сергея, судорожно размышляя, знает ли он, чей на самом деле Артём, но Лютый ни жестом ни взглядом себя не выдаёт.

— Тогда, надеюсь, он умер быстро, — подытоживаю неутешительные мысли.

Сергей задумчиво кивает. Вроде собирается что-то сказать или спросить, но вдруг раздается оглушительный сигнал. Словно кто-то нажал тревожную кнопку.

Не успеваю осознать, что происходит, распахивается дверь кабинет МРТ и оттуда вывозят каталку с моим сыном. Крошечный, совершенно, нереально бледный, губы синие.

— Нет! — жуткая картина из меня вышибает воздух. Чуть в обморок не хлопаю от этого вида. А навстречу каталке уже бежит другой медперсонал.

— Что происходит? — В ужасе озираюсь, пытаюсь по лицам понять, что происходит. — Тёма!!! Что с ним? — требую ответа, но мне никто ничего не говорит.

— Быстро! Быстро! — суетится медперсонал, перехватывая койку, жутко скрипящую колёсиками, и утягивают дальше по коридору, на ходу проводя какие-то манипуляции с его… грудью.

Этот звук как гипноз! Пугает и отрезвляет одновременно.

— Тёма! — собираюсь за сыном, но Лютый, следуя за каталкой, строго рявкает:

— Держи её! — и меня крепким хватом пленяет Олег, не пуская за ними.

— Пустите! — впадаю в полнейшее сумасшествие. — Пустите! — пытаюсь выбраться из цепких объятий, но Олег сильнее.

Сколько не брыкаюсь, не угрожаю, он сносит мою истерику.

И только немного усмиряюсь его хват ослабевает.

— Вам надо успокоиться, — твердит спокойно и чётко. — Пока вы ему ничем не поможете.

— Но я должна быть там! — всхлипываю рвано.

— Будете! Просто сейчас позвольте врачам сделать своё дело.

От бессилия опускаются руки, остаточно сотрясаюсь от рыдания…

И тут раздаётся звонок на мобильный Олега.

— Да, — усадив меня на скамейку, охранник вновь бросает односложные ответы в трубку, а потом кидает мне: — У вашего сына была остановка дыхания. Лютый спрашивает, было ли раньше такое?

— Да, — торопливо киваю. — У него проблемы с дыхательными путями. С рождения! Бывают приступы. Поэтому я очень сильно за него боюсь…

Олег автоматом передает то, что я ему сказала.

Затем сбрасывает звонок и протягивает мне руку:

— Идёмте…

Послушной девочкой плетусь за ним.

Он проводит меня к отделению реанимации.

Здесь нас уже ждёт Лютый.

— Ты как? — жадно шарит по моему лицу взглядом, подступая впритык.

— Шутишь? Как мой сын? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Сейчас уже всё хорошо. Он на аппарате искусственного дыхания.

— Почему мне не дают на него посмотреть? — шмыгаю носом. — Я хочу его увидеть, — вновь начинаю заходиться рыданиями.