Через пару минут регистрации в отеле я теряю интерес к аквариуму и его обитателям и понимаю, что украдкой изучаю его исключительно потому, что хочу сместить фокус своего внимания с Престона. Не могу не ощущать жара, мгновенно приливающего к щекам, когда взгляд падает на его спину, в стальные мышцы которой еще ночью врезались мои наточенные коготки, и как я ощущала каждый его толчок внутрь моего тела, каждое движение, бьющее и наполняющее до краев новой силой. Наша близость затуманила мой разум, спалила его до горстки пепла. Боюсь, что ещё долго буду беречь в памяти каждый момент соединения наших тел. То, с какой страстью, яростью и жадностью он брал меня, подчинял тело и выпивал с губ душу, овладевая мной так, как ни один мужчина.

Как просто оказалось свести меня с ума — ласковые слова в порыве яростных толчков, низкие хрипы наслаждения и твердый, готовый дарить мне всю ночь напролет удовольствие, член… сильная, бешеная, непотопляемая энергия Джейдана чувствуется даже на расстоянии и сквозь довольно плотную ткань паранджи: мелкая дрожь проходит по телу, в ложбинке грудей и на пояснице скапливаются в ледяные ручейки капли пота, когда я вспоминаю его напряженные вены и мышцы на предплечьях, пока он нависал и возвышался надо мной, являясь куполом моего мира и Вселенной. Взрывался внутри меня, оставляя в моей душе горячее клеймо за клеймом… никогда не позволяла подобного раньше, не принимала мужчину полностью, всю его животную сущность.

Джейдан стал первым, пусть не в физическом плане, но на более глубоком точно. Но я никогда не признаюсь в подобном ему вслух… больше нет.

Несмотря на нашу безумную совместимость и пресловутый «мактуб», золотой нитью связующий наши души, мы слишком разные.

Я не могу играть в чувства, я искренна и обнажена перед ним, и с каждой секундой, проведенной в дороге, мои чувства к Джейдану возрастали троекратно. И я бы не смогла лгать ему ночью, спроси он у меня что угодно. Даже если бы спросил, что я к нему чувствую, я бы ответила правду. Ведь лгать человеку, которого выбирает твое сердце — все равно что лгать себе, изменить себе.

И боюсь, что Джейдан Престон страшный лгун и игрок, которого я наделила божественными качествами за троекратное спасение моей жизни.

Вернусь к тому, с чего начались мои сомнения, душевные терзания и агонизирующая в каждой клеточке тела ревность, которую я пыталась заглушить все время, пока мы добирались до столицы Кемара. А начались они с загадочного женского имени Аида, которое я невзлюбила, как только Равиль упомянул его вслух с остро ощутимым «интимным» подтекстом. И от меня, как от агента, привыкшего подмечать детали и тембр речи, не удалось скрыть тот факт, что таким тоном спрашивают только о близком человеке для обеих сторон. В дальнейшем моя догадка подтвердилась, хотя мой разум и без того сразу нарисовал невероятно красивый образ восточной красавицы, расхаживающей по дому Джейдана в струящемся шелковом платье, позвякивающую массивными браслетами в такт соблазнительно виляющим бедрам, одно лишь имя избранницы Джейдана распалило в самом центре моей груди бушующее пламя, выжигающее нутро, опаляющее легкие неутомимыми языками ревности и несправедливости.

На короткие мгновения я мысленно переношусь на несколько часов назад, в столовую Равиля и Суры, расположенную в женской половине дома — несмотря на сдержанно восточный интерьер комнаты, уюта кухне добавляли мягкие и пестрые ковры, заполняющие каждый свободный сантиметр пола, атласные вуали, подвешенные к потолку и ароматические свечи, распыляющие по пространству пряно-цитрусовые ароматы. Стол, что для меня накрыла хозяйка, ломился от национальных Кемарских блюд, но весь аппетит, что я нагуляла в пустыне, покинул меня из-за чёрствого имени, прозвучавшего из уст Равиля.

— Как поживает Аида?

— Все хорошо.

— Ты совсем ничего не ешь, — замечает за обедом вездесущая Сура, наблюдая за тем, как я жадными глотками поглощаю воду из графина и, опустив взгляд в наполненную до краев тарелку, без энтузиазма размазываю по дну хумус и перемешиваю его с бурым рисом.

— И постоянно молчишь, Медина, — пытается разговорить меня девушка, и я наконец перевожу взор на жену Равиля. Как и подобает правилам, она замотана в бордовую паранджу, волосы скрывает платок темно-серого цвета — так как Сура встречала гостей мужа, она вынуждена даже дома ходить в целомудренном наряде, и я уверена, что ей это не в тягость. Она не знает другой жизни и не знает, каково это — выставлять свое тело на обозрение всему миру… и я думаю, что в этом что-то есть, учитывая то, что меня всегда раздражало, когда восхищенные взгляды мужчин трансформировались в похотливые и голодные, от которых хотелось отмыться.

Несмотря на плотную ткань, скрывающую фигуру Суры от посторонних глаз, ее лицо скрывает плотная маска яркого и броского восточного макияжа — а «кошачьи» стрелки закрывают половину открытых век девушки, визуально увеличивая ее глаза вишневого цвета.

— Хотя на самом деле я не удивлена, что ты такая молчаливая. Джамалю нравятся кроткие девушки. Если вспомнить характер Аиды, то ты явно в его вкусе, — беспечным тоном продолжает размышлять вслух Сура, наливая мне полную тарелку чечевичного бульона.

Я до боли в костяшках сжимаю вилку в ладони, ощущая, как кровь бурным потоком приливает к мочкам ушей, зубы автоматически стискиваются до скрежета. Надеюсь, его слышу только я.

Продолжаю молчать, стараясь даже не думать о том, кто такая эта загадочная Аида. Что-то мне подсказывает, что об этом мне лучше не знать. Очередная девушка, которую Джейдан спас?

— Она так его любит, — не прекращает развивать тему болтливая и уже порядком мне надоевшая Сура. — Своими глазами видела, как она на него смотрит. Думаю, она полюбила его с первого взгляда… как и я своего ненаглядного хабиби. Мне повезло…

— Меня сопровождают в Кабус к брату, — жестко отрезаю я, пытаясь закрыть тему, что заставляет мое сердце пылать от гнева. В тесной кухне душно, мне нечем дышать, а от приятного запаха ароматических свечей скручивает желудок. Неумолимая, жестокая правда о Джейдане и Аиде становится ближе с каждым вдохом, и я не уверена, что хочу ее слышать. — Я едва знакома с Джамалем. И понятия не имею, кто такая Аида, — пылко выплевываю я и тут же запихиваю в рот куда больше риса, чем способно в нем уместиться.

Кто эта чертова Аида?! Восточная девушка Джамаля? Бывшая?! Ну не жена же. Не может быть такого. Его сердце, тело и личность принадлежит АРС. Он много времени проводит за границей и в Америке — сомневаюсь, что Джейдана ждет дома жена и трое детей, учитывая его роль в государственных спецслужбах.

— Ох, прости. Прости, Медина. Иногда я лишнего наболтаю, меня нужно останавливать. Я приняла тебя за очередную невесту Джамаля. Он молод, красив и обеспечен. Вполне может позволить себе…

— Очередную невесту?! — с слишком громким восклицанием, не выдерживаю, не в силах больше выносить факты, что раскрывает мне Сура. — Аида — невеста Джамаля? — испепеляю взглядом ни в чем не повинную, кроме своей болтливости, Суру, черты лица девушки застывают в исказившемся от моей агрессией напуганном выражении.

— Да… н-невеста, — слегка дрожащим голосом уточняет Сура, опуская ресницы.

Она что-то скрывает. Не договаривает. Но услышала я уже достаточно для того, чтобы ощутить, как хрустальный мир моей влюбленности к Джейдану рассыпается на глазах, а вскрывшийся факт беспощадно загоняет его осколки под кожу.

— Да… Аида его невеста., - тихо повторяет Сура, по-прежнему не глядя на меня.

Неужели я так ее напугала, или она наконец поняла, что наговорила лишнего и решила заткнуться? Поздно, черт подери. И я даже не знаю, благодарить ее за «горькую правду» или нет.

Ложь была так сладка, так приятна… слишком. Какого черта, Джейдан? Почему… зачем ты так со мной?

Мне хочется остаться одной, хочется дать волю своим чувствам… но я и так отреагировала на заявление Суры неподобающим образом, и едва ли девушка теперь верит в ту легенду, что Джейдан сопровождает меня в Кабус к брату.

— Прости, я не хотела повышать голос. Недавно я пережила стрессовую ситуацию, и у меня бывают вспышки неконтролируемой агрессии, это скоро пройдет, — нахожу в себе силы для ровного, примирительного тона. — Надеюсь, Аллах будет на стороне чудесного союза Джамаля и Аиды.

Последние слова даются мне особо тяжело, но Сура вновь поднимает на меня взгляд и дарит сочувствующую улыбку, и я понятия не имею, что она значит. Я не нуждаюсь в ее жалости. Только в бутылочке хорошего вина и горячей ванне в полном одиночестве — лучшее лекарство от разбитого сердца, которое советовала мне Алия.

— Очень вкусный обед, Сура, — мой комплимент неуместен, учитывая то, что я совсем ничего не съела, но мне плевать. — Спасибо за гостеприимство. Как вы познакомились с Равилем? — полностью перевожу тему разговора я и веду автоматический и безэмоциональный разговор с хозяйкой дома.

Искренних откровений на сегодня мне вполне достаточно для того, чтобы осознать, что Джейдан вылепил из меня идиотку, любовницу, не побрезговав предать женщину, с которой он собирается связать жизнь… я не могу понять это и принять — тоже.

Этого короткого разговора с Сурой хватило для того, чтобы наконец «отрезвить» меня, увидеть истинную суть Джейдана Престона. И вспомнить, что в первую очередь я для него — такая же «наживка» для Видада, какой была и для ЦРУ.

А учитывая тот факт, что у него есть невеста, напрашивается совершенно логичный вывод о том, что все, что между нами случилось за последние сутки — жалкая ложь.

Кроме моего спасения. За него я по — прежнему благодарна, но…

Я не так наивна, чтобы верить в то, что после окончания задания он расторгнет помолвку с ней и будет… со мной. Черт, чем я вообще думала? Неужели он что-либо из этого мне обещал? Мы занялись сексом. Несколько долгих раз, а я, как типичная влюбленная девушка, уже присвоила Джейдана себе. Я же себе сама все придумала… и произошло то, чего так боялась в Нью-Йорке, то, почему так долго не подпускала Джейдана к себе — я привязалась, часть моей собранной вновь души на какое-то нелепое мгновение позволила себе представить… наше совместное будущее, отнятое у нас пятнадцать лет назад. Мне не стоило с головой нырять в его горячий, всепоглощающий омут, из которого выбраться так же трудно и невозможно, как из зыбучих песков пустыни, о которых он меня предупреждал.