— Джейдан.

— Назови меня по имени, Эйнин, — дергает волосы вниз, приподнимая мой подбородок. Быстро выходит из меня, заставляя взвыть от ярости и несправедливости. Он меня убить хочет? — Давай.

— Джамаль, — выдыхаю я. — Джамаль… — что ты со мной делаешь. С нами? Зачем, Джейдан? Если ты мне солгал, я этого не вынесу.

— Да, Джамаль, — вырывается из моих губ, когда он вновь с утробным рыком наполняет меня, легко проникая внутрь. Кажется, эти секунды вне моего тела были для него таким же мучением. — Джамаль, пожалуйста.

Опираюсь раскрытыми ладонями на стекло душевой кабинки, едва ли не падая от бессилия и накрывающих волн наслаждения, обрушивающихся на меня каскадом. Руки Джейдана мгновенно появляются рядом, и отпечатки от наших ладоней остаются на поверхности стекла, пока еще одна безумная ночь в нашей жизни только начинается…


Джамаль

Мне чертовски нравится, как Эйнин сражается, но то, как она проигрывает и сдается, заводит ещё сильнее. Все наши споры неизменно приводят к тому, что происходит прямо здесь и сейчас. В полностью стеклянной душевой кабинке. Мокрые, возбуждённые, стонущие, мы одержимо трахаемся, словно после последнего секса прошли годы, а не несколько часов. Клубы горячего пара заполняют ограниченное пространство, обжигающие струи воды хлещут по нашим телам, под ногами неустойчивый скользкий пол. Эрика едва касается кафельных плиток носочками пальцев, распластанная по прозрачной стене; пригвожденная, распятая моим телом, свирепо вбивающимся в нее; влажные шлепки и удовольствие, от которого темнеет в глазах. Она выгибается, пытаясь принять меня глубже, откидывает голову назад, хлестнув мокрыми волосами по моим плечам.

— Сильнее, давай же, — приказывает задыхающимся шепотом.

Ладони скользят по стене, покрытой стекающими ручьями воды. Когда Эрика просит, у меня окончательно сносит крышу. Ни одной мысли в голове, только голая похоть и желание дать все, что она хочет. Опустив взгляд, смотрю, как ее порозовевшая задница насаживается на мой член. Влажная, жаждущая и тугая — идеальное сочетание. Порывисто наклонив голову, жадно прикусываю кожу на ее плече, оставляя новое клеймо поверх тех, что сохранились после предыдущей бурной ночи. Отпустив ее пальцы, сжимаю в ладонях полные груди, дразня маленькие твёрдые соски. Чувствительные и отзывчивые, как и все ее сексуальное тело, созданное для умопомрачительного секса, для запредельного наслаждения, созданное для меня. Эрика кричит, когда, шлепнув ее по мокрой заднице, я впиваюсь пальцами в женственные бедра и, приподнимая, начинаю вколачиваться в бешеном ритме. Брызги от столкновений двух тел разлетаются в разные стороны. Рика рычит то проклиная меня, то умоляя дать ей еще больше. Я на грани, Эйнин тоже. Стоны, рычание, проклятия, мольбы, крики, звонкие шлепки тел, тяжелый запах секса. Нарастающее удовольствие опускается к паху, вибрирующим напряжением оседая в яйцах. Каждой вздувшейся на члене веной чувствую, как внутри хлюпающего от каждого толчка лона зарождается пульсация, заставляя сокращаться горячие створки.

— Ай, — издает протяжный низкий стон и снова выгибается, заводя руку за спину, вонзая когти в мою ягодицу, — Ахррр.

— Не так быстро, малышка.

Скрипнув зубами, выхожу полностью, и она злобно шипит и хнычет, инстинктивно прижимается к бордовой от притока крови и блестящей от ее смазки головке, вращая подтянутой задницей и пытаясь получить меня внутрь. Глухое рычание рвется из груди. Голодная, жадная пантера. Я даю ей то, что она хочет. Быстро и жестко. Стремительная и мощная разрядка настигает нас практически одновременно. Обессиленные, дрожащие, сползаем на скользкий кафель, цепляясь друг за друга, соединяясь в глубоком поцелуе. Стройные подрагивающие ноги Эрики обвивают мои бедра; грудь шумно вздымается, язык сплетается с моим в неистовом танце. Запускаю пальцы в мокрые волосы, жадно пожирая истерзанные губы. Мгновения, не требующие слов. Эмоции и ощущения, поражающие сокрушительным масштабом. Мое сердце бешено колотится в груди и совсем близко, точно так же, ему вторит ее — проигравшее очередную схватку, но в главном сражении… между нами двумя нет и не может быть победителей. Она держит меня слишком крепко, и я сейчас имею в виду не ее шаловливые пальчики с острыми коготками, царапающие мою спину.

Не дав Эрике опомниться и до конца прийти в себя, я беру ее на руки и отношу в постель, где на чистых хрустящих шелковых простынях безумие продолжается снова… И снова. И снова.

Время застывает, растягивается, пропитанный страстью воздух дрожит, сгущается. Черничные сумерки, рассеянные мерцающим млечным светом далеких звезд, заглядывают в панорамные окна — безмолвные свидетели нашего полета или падения…

— Ты когда-нибудь остановишься?

Даже ее приглушенный измученный голос действует на меня возбуждающе, делая ещё тверже, если это возможно. Я отрицательно качаю головой, расположенной между ее раскинутых бедер. Язык глубоко внутри горячей дырочки, большой палец жёстко стимулирует припухший клитор. Она, как всегда, возмущается, не забывая инстинктивно двигаться навстречу каждому удару моего языка. Рика кусает костяшки своих пальцев, заглушая очередной стон удовольствия, выгибаясь всем телом, вцепляясь свободной рукой в мои волосы, порывисто сдвигая дрожащие бедра. После мы меняемся местами, и уже мой член между ее губ мощными точками трахает нежное горло. Она позволяет мне управлять ритмом и принимает все до капли, когда я взрываюсь, наматывая на кулак шелковистые волосы, и отпускаю только когда волна оргазма начинает угасать.

Откидываюсь на спину, испытывая острую потребность выкурить сигарету и выпить что-нибудь покрепче содовой. Эрика с неожиданной резвостью спрыгивает с кровати и скрывается в стеклянной душевой кабинке, стены которой позволяют мне наблюдать за каждым ее движением. Не отрываясь от созерцания намыливающей себя с ног до головы мисс Доусон, протягиваю руку за своим телефоном, оставленным на прикроватной тумбочке. Облизываю пересохшие губы, когда, повернувшись ко мне спиной, она наклоняется, чтобы поднять выпавшую из рук губку или кусок мыла. И снова прикасается к себе намеренно чувственными неторопливыми движениями. Специально дразнит. Ведьма. Сирена. Афродита. В мыльной пене она бесподобна. Невозможно оторваться; похотливый туман застилает глаза, туманит разум. Я зависим, одержим, влюблен, я подсел на мисс Доусон, заразился ею, как неизлечимым вирусом, от которого существует только одно противоядие — она сама, голая, стонущая, подо мной, рядом со мной. Я не трахнул только одно местечко на ее сладострастном теле. Уверен, что она ещё никому не позволяла поиметь ее задницу. Зубы непроизвольно сжимаются, издавая характерный скрежет, зверею от вспыхнувшей в мозгу мысли о любовниках Эрики, которые трахали ее до меня. Нравилось ли ей это так же сильно?

Я отлично знаю, что к двадцати пяти годам у западных женщин накапливается значительный опыт в сексуальном плане, но мне хочется думать, что чувственность и распущенность Эрики раскрывается только рядом со мной, что ее реакция на меня — нечто большее, чем банальное удовлетворение похоти. Если это так, то неважно, сколько было у нее мужчин. Два, как она однажды проболталась, или двадцать — хочу быть последним. И не знаю, черт возьми, впервые не знаю, как выполнить свое желание. Как оставить Эрику себе, сделать своей до конца жизни, запереть в построенном для нее доме на берегу Персидского залива.

Я с лёгкостью могу представить жизнь, которая бы ждала нас за закрытыми дверями, за высоким забором, за тонированными снаружи стеклами панорамных окон. Роскошные комнаты, стены, полностью расписанные ее портретами, и мы, липкие от пота и растекающихся по нашим телам разноцветной палитрой красок, на полу новой мастерской. В одно мгновение нарисованный мир встает перед глазами настолько яркой и завершённой картиной, что в груди болезненно сжимается сердце. Я с лёгкостью могу представить наш дом, но нет ни одного шанса, что она войдет в него по собственной воле. Я способен заставить силой, но эта дерзкая, живая и страстная девушка, живущая в моем воображении, уже не будет Эйнин.

Отрезвляющая реальность рассеивает счастливые образы и, взглянув на дисплей телефона, я понимаю, что отмеренное нам время стремительно отсчитывает минуты и часы, неумолимо стремясь к завершению. Утекает сквозь пальцы, как пески коварного Махруса. Когда с Ильдаром будет покончено, мне придётся отключить портативный глушитель сигнала и выйти на связь с АРС, если они не вычислят меня первыми.

— Надеюсь, теперь ты угомонился? — погруженный в свои мысли, я даже не заметил, как Эрика вышла из душа и вытянулась рядом со мной, завёрнутая в полотенце, которое я мгновенно стащил с нее и бросил на пол.

— Скажем так, у нас небольшая передышка, — двусмысленно ухмыляюсь, устраивая голову на ее животе и накрывая ладонью покрывшуюся мурашками грудь. — Ты замёрзла или снова хочешь? — провокационно спрашиваю я.

— Мне кажется, тебе тоже нужен душ, Джамаль. Холодный, — дерзко выдает моя укрощенная дикарка.

— Ты меня вымотала, — я хрипло смеюсь. — Высосала до капли.

— Ну, я же обещала, — поддразнивающим тоном отвечает Рика. — Какие у нас планы? — резко переходит к делу, закрывая тему секса, чтобы грешным делом снова не разбудить во мне сексуальный голод. — Ты обещал, что я смогу переговорить со штабом. У меня, как понимаешь, нет никаких средств связи.

— В этом нет нужды. Я отправил детальный отчёт, пока ты плескалась в душе.

— Джейдан, — напряжённо произносит она, и я чувствую, как застывает ее тело. — Скажи, что происходит?

— Я просил тебя доверять мне?

— Но я не могу, я не привыкла, — беспомощно бормочет Эрика.

— Я хоть раз заставил усомниться в том, что твоя жизнь имеет для меня приоритетное значение? — потираюсь щекой о ее рельефный пресс.