— Отзови людей сейчас или я выстрелю, — упрямо повторяю я, сверля лицо полковника жестким твёрдым взглядом.

— Думаешь, я пощажу тебя, потому что нас связывают родственные связи? — с пренебрежением в голосе спрашивает Таир.

Нет, не думаю. Ильдара не спасли родственные связи. Раз я до сих пор не ликвидирован, то у полковника имеются на меня иные планы. А, значит, мне сравнительно повезло, несмотря на то, что пришлось ненадолго отпустить свою голубоглазую удачу. Я думал, мы успеем выбраться отсюда до того, как наши задницы поджарят. А теперь… Шайтан бы побрал того, кто сдал меня. Я вычислю, кто это, и он умрет мучительной смертью. Сработал самый дерьмовый вариант из всех имеющихся. План провалился с треском. Придется играть теми козырями, что остались.

— Я нужен тебе живым, Кадер, — понизив голос, уверенно говорю я.

Лицо Кадера чернеет, в темных глазах появляется свирепое, дикое выражение, губы плотно сжимаются, желваки гуляют на заострившихся скулах.

— Сукин сын. Ты мне за это ответишь, — рычит Таир.

Поправляет гарнитуру и, переключив на громкую связь, отчётливо произносит в микрофон: — Отставить преследование. Возвращаемся в штаб.

Я слышу, как ему отвечают стандартными в подобных случаях фразами. Приказы полковника не обсуждаются и обязательны к исполнению. Любой новобранец знает, чем чревата самодеятельность. Несколько напряженных секунд мы обмениваемся тяжёлыми взглядами. Медленно опускаю руку, убирая пистолет в карман халата. Впервые участвую в боевой операции практически голышом, но, как ни странно, не ощущаю себя проигравшим.

— Дурак, — бросает Кадер и наотмашь бьет меня прикладом автомата по правой стороне лица, мгновенно отправляя в нокаут.

Глава 9

Эрика

— Мы не можем туда ехать, — осипшим от пережитого стресса голосом шепчу я, обращаясь к незнакомому мне агенту, облаченному в белую кандуру и куфию в красную шашечку.

Очки со смоляного цвета стеклами скрывают половину лица оперативника, и я могу наблюдать лишь за нижней — губы мужчины мгновенно превращаются в тонкую линию. Его напарник, что сидит на пассажирском сиденье спереди, резко разворачивает корпус в мою сторону и снимает очки, не удосужившись при этом представиться. Хотя мне плевать, как зовут обоих агентов, важно одно — заменить рассекреченный временный штаб как можно быстрее.

— Мисс Доусон, правильно я вас понимаю, что вы выдали координаты «безопасной точки» посторонним лицам? — хлестким, отчитывающим голосом произносит мужчина.

— Да, — тяжело выдохнув, каюсь я, ощущая, как мощный поток крови приливает к лицу, заставляя кожу «гореть» от испытываемого стыда. — Я…

— Какого черта, агент Доусон? — разъяренно выплевывает агент, выждав красноречивую паузу, во время которой все пространство «G-Wаgеn» пропиталось вибрирующим напряжением: — Кит Мэйн. Первый сержант второй оперативной группы.

Нервно перекатываю между пальцами каждую бусинку, нанизанную на шелковую нить, прекрасно осознавая, насколько серьезный разговор со Смитом ждет меня по прилете в Нью-Йорк.

— Вы понимаете, что из-за вас нам придется менять план операции и подвергать риску не только себя, но и поставить под угрозу вопрос национальной безопасности!

— Я понимаю, — перебиваю Мэйна. Губы искусаны в кровь, но причиной тому далеко не горячие поцелуи Престона, а состояние аффекта, в котором я пребываю. Пустые разговоры и обсуждение совершённой мной ошибки сейчас ни к чему не приведут. Нужно менять план, а за свой длинный язык я понесу ответственность уже на территории США. — Но сейчас туда нельзя. Должен же быть запасной вариант. Пожалуйста, скажите, что он есть… — почти с мольбой в голосе прошу я, стараясь не опускать взгляд, когда сержант раз за разом испепеляет меня яростным взором.

— Почему вы проболтались, мисс Доусон? Вас подвергали пыткам? — ожесточенным тоном интересуется Кит, и боковым зрением я замечаю, что он вбивает другие координаты в навигатор и прокладывает нам новый путь по бескрайней пустыне, где мы оказались, покинув пределы каменных джунглей Кабуса.

— Потому что я дерьмовый агент! — с раздражением признаюсь я, сдерживая слезы, снежным комом вставшие поперек горла. — Я не создана для этой работы, — добавляю шепотом. — И для тебя я не создана… — произношу так, чтобы никто не слышал, сжимая в ладони пропитанные энергией Джейдана, кольцо и четки.

Это трудно объяснить, но подушечками пальцев я ощущаю исходящее от двух сплетенных в одно «наших» реликвий тепло, схожее с жаром его тела.

Машина резко разворачивается на плоской песчаной пустоши, меня стремительно заносит на правый бок. Я настолько обессилена, что мне хочется упасть на пол автомобиля и свернуться в позу эмбриона, лежать там до тех пор, пока боль, разрывающая грудную клетку, не утихнет. Если это вообще когда-нибудь случится.

— Вам повезло, агент Доусон, что носителю необходимой нам информации требуется срочная медицинская помощь и, так или иначе, мы вынуждены менять направление вне зависимости от вашей потрясающей способности рассекречивать конфиденциальную информацию.

— Мы едем в штаб на границе? — озвучиваю свою догадку вслух. — Но там нас быстро найдут.

Нервно сглатываю, прекрасно понимая, что выехать из Анмара мы должны как можно быстрее. Каждый час, каждая секунда на счету. Я не знаю, кем могли быть те люди, закинувшие в номер отеля гранату — полагаю, что варианта всего два: АРС или люди Видада, не рассчитавшие силы и попавшие в своего хозяина. Второй вариант выглядит довольно глупо, но если это были агенты АРС, то почему они дали нам уйти сейчас? За это время я несколько раз обернулась назад, старалась прислушаться к звукам извне и поймать шум от крутящихся вертолетных лопастей, но все было тщетно. Нас никто не преследует, за нами никто не гонится. По крайней мере, пока.

— Да. Придется перенаправить вертолет в штаб, о котором АРС неизвестно. У нас есть двадцать четыре часа, чтобы покинуть эту землю. А может, и меньше. Возможно, времени совсем нет, — заключает Кит и резко замолкает, но я и без лишних слов понимаю, что ситуация вышла из-под контроля не только из-за меня, но и из-за пострадавшего Видада, который нужен ЦРУ живым ровно до тех пор, пока не передаст бесценную информацию, в которой заинтересован не только Джейдан, но и ЦРУ.

Информацию, из-за которой я стала «приманкой» в этом задании. Черт возьми, какая же я дура, вечно жаждущая спасти мир… только сейчас ко мне приходит осознание того, что Джейдан имел в виду, когда сказал, что я «не создана для этой работы».

Женщина не должна решать вопросы борьбой, войной через пепел и агонию…, и я сама понимаю, что в действительности никогда не хотела быть такой, какой меня создали в подростковых лагерях ЦРУ.

Главной целью моей жизни я считала помощь людям, в особенности — потерянным девушкам и несчастным детям. И, возможно, мне стоило найти другой путь по достижению своей мечты и миссии… добрый, светлый, мирный путь.

Путь, которым шла не заслужившая такой жестокой и несправедливой смерти Малика. Ее история поразила меня в самое сердце, и каждое слово Джейдана об этой удивительной женщине навсегда оставило отпечаток в моей душе.

Мысли о Джейдане, подобно парам ртути, проникают сквозь поры на коже, забиваются в каждую клеточку, мгновенно вспыхивающую болью.

«— Я же не разбил твое сердце, детка?»

Этот равнодушный тон, выносящий смертный приговор самому светлому и прекрасному, что когда-либо зарождалось в моей душе, я запомню надолго. Снисходительная фраза Престона не прекращает пульсировать между висков, отдается жуткой мигренью в голове, застревает острым комом в горле, оседает свинцовой тяжестью в солнечном сплетении, пропитанной ядом, отравляющей разум и душу, разбивающей все мои надежды на светлое будущее, стирающей в пыль растаявшее в руках Джейдана сердце.

Каким счастьем было хранить его под толстым слоем льда, прочно защищающим главную в организме мышцу от боли; пережитых в детстве потерь и страха остаться одинокой, покинутой, брошенной, ненужной… снова. Но, увы, я позволила ледяному барьеру растаять, заменила прочную стену на сильные ладони мужчины, единственного мужчины, которому когда-либо открывалась по-настоящему. Я позволила ему все это, я сама…

Вся наша жизнь — лишь последствия принятых нами решений. И как бы мне ни хотелось сейчас впасть в состояние «жертвы» и обвинить Джейдана в его долбаной лжи и лицемерии, я совершенно четко отдаю себе отчет в том, что я сама… дала возможность ему сжать мою жизнь в твердом кулаке. И больно мне не от того, что он слишком сильно сжал его, наоборот — от того, что отпустил.

Выкинул. Купил в лагере работорговцев и выбросил.

Отпустил меня легко, словно не было безумных часов, проведенных за гранью космоса в потоках эйфории. Словно не было горячих признаний и глубоких взглядов обещающих темно-синих глаз.

Я бы хотела тешить себя надеждой на то, что все сказанное Престоном было во имя моего спасения. Как бы не так, я не наивная идиотка. Что бы им ни двигало, это не отменяет того, что Престон трахал меня, являясь женатым мужчиной. Кто я, по его мнению, — шлюха, шармута, с которой можно неплохо покувыркаться, пока есть «свободная минутка»?

Расщепленное на куски сердце больше не ощущает тяжести и тепла от его ладоней. У меня такое чувство, будто едва уловимые нити, переплетающие наши с Джейданом души, за одно мгновение были разорваны голыми руками и испепелены дотла броском мощной гранаты, закинутой в наш номер.

Ослепляющая, агонизирующая боль вибрирующим потоком заполняет меня до краев, притупляя все внешние ощущения — лишь отдаленной частью своего сознания я понимаю, что до сих пор сижу в бронированном автомобиле и слышу голоса двух агентов, занимающих передние места в кожаном салоне «G-Wаgеn».