Алёна Воля - Малая

В то утро Илона очень гордилась собой. Чувство эйфории захлестывало. Впервые! Впервые за долгих пять лет она не чувствовала унижения. Не было этого тошнотворного состояния, когда хотелось разбежаться и броситься с обрыва в пропасть. И боль отсутствовала, ее вечный спутник. А за спиной вдруг выросли крылья.

Спасибо малознакомой пока Саше. Ее слова о гордости стали своего рода отрезвляющей пощечиной. Дай боже, чтобы с Марком у них все получилось. Надо будет поговорить с братом, чтоб поменьше ее прессовал, если не хочет потерять.

Лона прибавила газу и сделала громче музыку в машине.

Она любила Вадима всегда. С тех самых пор пока память охватывала. Сколько ей было? Пять? Шесть лет? Помнится, бежала по улице и упала, разбив коленку в кровь. Там и до калитки-то оставалось несколько метров, но в тот момент от боли она совсем о ней забыла. Стояла посреди улицы и кричала, сжимая забитые кулачки и ощущая, как горячие слезы катятся по щекам. А потом появился он. Словно из ниоткуда. Просто сделал шаг в ее жизнь. Навсегда.

Вадим взял ее на руки и отнес во двор. Там промыл рану и даже подул на нее, чтоб не так болело. А еще конфету дал. Клубничную. И ладошки вытер.

— Не реви, малая. До свадьбы заживет. — Заматывая бинтом ногу, проговорил хриплым баритоном. — Как зовут? Рассказывай.

— Л-лона. — Икнув, прошептала и стала вытирать слезы. Она смотрела на него во все глаза и даже брата не замечала, который появился рядом. Такой красивый и добрый. Нечета Марку. Тот только и умел, что рычать. Слова доброго не дождешься. Совсем как папа.

С тех пор ходила за ним хвостиком и очень любила, когда он брал ее на руки.

Тогда между ними была бездна в тринадцать лет разницы…

А пять лет назад они стали любовниками. Хотя нет, не так. Как назвать их отношения? У них не было ни романтических встреч, ни свиданий, ни походов в кино. Он просто трахал ее иногда. Из жалости.

О том, что она в него влюблена, знали все: родители, родственники, друзья, соседи… и Вадим, разумеется, тоже. Долгие годы отмахивался и играл в старшего брата, которым формально ей и приходился. Не подумайте только, никакого инцеста. Мало того что четвероюродный, так еще и некровный. Но в связи с переездом родни в их поселок, семьи стали крепко общаться, и волей неволей видела она объект своих грез довольно часто, окончательно потеряв покой годам к четырнадцати.

Тогда Илона пережила первый серьезный удар. Вадик женился. А ее поместили в клинику с нервным срывом. Сколько воды утекло с того времени…

Десять лет беспробудной тоски, всплеск надежды после его развода и второе погружение в полный мрак — он уехал в Вильнюс. Приезжал домой несколько раз в году. Во время своих визитов приходил к ней…

А вчера был день рождения ее мамы. Лона в очередной раз ждала его. Ждала и содрогалась. Она пять лет варилась в болезненной каше своих ощущений: взрыв чувственности ночью, холодное отрезвление на утро и острая боль после.

Но все произошло не так. Брат на праздник привез с собой девушку Сашу. И эта малознакомая барышня, узнав ситуацию Илоны со стороны, вдруг несколькими фразами вправила ей мозги, заставив вспомнить о чувстве собственного достоинства. Почему никто раньше ей так не сказал?!

Ночью закрыла дверь своей спальни на замок. Еще и комодом для верности подперла. Вынула из телефона сим-карту и улеглась спать, накрыв голову одеялом.

Лона припарковалась у подъезда своего дома и поднялась на третий этаж. Первым делом надо было найти столяра.

Вадим Разумовский в это время сидел в отчем доме и вполуха слушал маму, которая делилась последними сплетнями из жизни поселка. Слушал и не слышал. Мысли были заняты другим. Вернее другой. Черт его знает почему, но поведение Лонки задело.

Вчера он был на дне рождения теть Маши, и все закончилось совершенно не так, как ожидалось. Ведь еще при встрече все было как всегда: взгляд ее, трепетный, движения дерганные. Они оба знали, чем завершится вечер. И оба ждали этого. Неужели ему показалось? Или, может зря он у нее в шутку спросил, не собирается ли замуж? Она почему-то замерла и ничего не ответила.

— Мам, а что Лона? Женихи есть?

— Да кто ж знает. Правда последнее время ездит кто-то. Машка не нарадуется. Может, пристроит ее, наконец, поди тридцатник не за горами. Засиделась в девках-то. — Ответила, внимательно глянув на сына заставив его смутиться. Разумеется. Все всё знали. И от этого прям душно становилось: ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Час от часу не легче. Вадим встал и пошел выпить воды: с Марком вчера чуток переборщили с выпивкой, но шатало его не поэтому. Всю ночь без сна. Вырубился только под утро. Что за ерунда вообще происходит? Он судорожно прокручивал предыдущий день, и пытался вспомнить в какой момент что-то пошло не так.

Итак. Прилетел с утра, добрался домой к обеду, привел себя в порядок, и, забрав мамку, поехал к Вульфам. Там все как обычно. Наблюдал за малой исподтишка и вспоминал ее, голую под собой. От этого становилось тесно в штанах. Благо додумался джинсы надеть. Они хоть немного сдерживали периодические импульсы.

Когда же все изменилось?

Ну, заболтались они с Марком, да. Так не в первой же! Да и она нашла себе компанию: вдвоем с новой зазнобой брательника сидя в беседке вино лакали. Прямо из бутылки.

Вообще все правильно. Давно надо было завязывать с этим. Пять лет ее мурыжил, сам понимая, что ведет себя как конченый эгоист. Держал на коротком поводке и не отпускал. Только чего же тогда так закипало все внутри?

Вспомнилось, как года два назад узнал, что появился у нее кто-то. Сорвался тогда, прилетел, и сразу с аэропорта поехал к ней на квартиру. Открыл дверь и словно животное стал шарить глазами и принюхиваться, отыскивая следы чужака, посмевшего позариться на его собственность. Мужские тапочки на входе. По позвоночнику быстрая дрожь. Это его тапки, черт бы их побрал! И стояли они всегда в тумбочке на верхней полке! Заглянул в ванную — зубная щетка одна. Чуть попустило. Везде привычная идеальная чистота. Не успел перевести дух, как в поле зрения попала зажигалка. Сердце внутри бахнуло со всей дури о грудную клетку.

Глянул на телефон. До прихода Илоны оставалось полчаса, если не задержится нигде. Сообщать ей о своем приезде не захотел. Пусть будет сюрприз.

Когда Лона вошла в квартиру, из-за неожиданности чуть пакет не выронила. Вадим сидел за кухонным столом и курил, не заботясь открыть окно для проветривания.

— Привет. — Выдохнула ошарашенно.

— Привет. — Кивнул, крутя в пальцах чужую зажигалку.

Взгляд непроизвольно приклеился к его рукам, и по спине пошли мурашки. Блин! Как он узнал? Почему появился ни с того ни с сего? Она же просила маму держать язык за зубами!

— Давно ждешь? — пытаясь подавить приступ паники, сделала шаг в его сторону. Ну а куда ей было идти с продуктами из супермаркета? Хотя видит бог, подходить к нему боялась. Темные глаза смотрели прямо и неотрывно. Он, по-моему, даже не моргнул ни разу за все время. Смотрел и вертел злосчастную зажигалку.

Не успела Лона подойти, наклонился и взял свою куртку в руки. Достал из внутреннего кармана пачку презервативов и бросил на стол перед собой. Щурясь от дыма, сделал последних две затяжки, медленно с силой раздавил бычок в пепельнице, после чего раскрыл пачку и достал контрацептивы. Оторвал один из ленты, и, вставив в зубы, надорвал упаковку.

Илона резко отвернулась и отошла в сторону, подавляя озноб. Уперлась руками в столешницу. Надо его остановить! Но как?! Как сказать, что у нее теперь есть Димка? И что жить такими рывками ей очень тяжело. Зачем он ее мучает?!

Вадим подошел к ней сзади и прижался, нависая, повторив позу точь в точь, поставив руки по бокам от ее ладоней. Постоял так с минуту и начал молча раздевать: снял ветровку, потом футболку… а она, словно живой манекен, подчинялась и не могла выдавить и слова. Сопротивляться? А многие ли смогут противостоять, когда каждая клеточка тела вопит о желании и предвкушение уже давит между ног с такой силой, что мозги напрочь отказываются воспринимать реальность?

Он действовал на нее так всегда. С самого начала, как только вошла в пубертатный период, и проснулась сексуальность. Уже тогда она впадала в перманентный внутренний конфликт глядя всякий раз на Вадика. Потому что с одной стороны жутко охота, а с другой начинала себя ненавидеть за такое желание и за то, что такая распущенная и не целомудренная.

А он тем временем расстегнул ее джоггеры и потянул вниз, не забыв провести пальцами между ног несколько болезненно-сладких раз. Развернул к себе только после того, когда на ней практически ничего не осталось. Все так же, не говоря ни слова, подсадил на столешницу, снял с себя реглан и расстегнул пряжку ремня. Глядя в глаза, медленно потянул молнию на ширинке. Перевел тяжелый взгляд на губы и тут же наклонился, обдавая горьким запахом табака.

— Вадим… — она честно сделала попытку его остановить. Да, пусть вялую и несмелую, но сделала! За что была наказана.

Разумовский впервые был с ней груб. Не спеша протянул руку, взял за затылок, а потом резко впечатался в губы, проталкиваясь языком. Он никогда до этого не кусал ее, целуя. Было очень непривычно и больно слегка. Это отвлекало, не давало ни сконцентрироваться, ни расслабиться. Намучив вдоволь, подхватил, и, усадив себе на талию, отнес к дивану, где вначале сел вместе с ней, а потом вдруг отбросил назад, наваливаясь сверху. Забрался рукой в сокровенное место, проверяя готова ли…

Илона чувствовала его напряжение и злость, которые словно статические разряды потрескивали по коже. Появилось ощущение вины: женщина не должна отказывать своему мужчине, а она ясно дала это понять, когда обхватила себя руками и попыталась соскочить вниз. Он поэтому так раздражен? Или из-за зажигалки?