Алёна Воля - Малая

Сухо дважды щелкнул замок, заставив сердце сжаться и по мере открытия двери, челюсть Лоны непроизвольно поехала вниз. Ого! Вот так Алевтина Васильевна!

Напротив стояла женщина лет под пятьдесят пять, не более. Бабушка?! Как ни крути, а иметь тридцатилетнюю (или сколько ей там?) внучку она не могла!

— З-здравствуйте. А-а-а… кгхм… я — Илона…

— Здравствуйте. — Улыбнулась в ответ та, и, отступив в сторону, сделала приглашающий жест рукой. — Да, да. Проходите.

— Алевтина Васильевна?

— Совершенно верно. — Продолжая улыбаться, кивнула она в ответ.

Все, что происходило дальше, заставило Илу испытать своего рода когнитивный диссонанс. Не смотря на то, что при дневном освещении стало ясно, что возраст хозяйки дома немного больше, чем показалось на первый взгляд, чувство нереальности не отпускало.

Квартира — музей. И владелица ей под стать. Женщина была одета в черные брюки, белую блузу с кружевным отложным воротником; на запястье — несколько браслетов, на пальцах кольца с тяжелыми камнями. Картины на стенах, глухие портьеры, паркет под ногами сверкающий лаком. Старинный стол, накрахмаленная скатерть, сервиз из тончайшего фарфора, розетки с вареньем, блюдо по центру, где горкой светилось печенье, сверкая кристаллами сахара. Лона охватывала взглядом все, что только можно и непроизвольно замирала от восхищения.

— Вы успели посмотреть наш город?

— Нет, к сожалению. Это у меня в планах на ближайшие дни.

— Устали с дороги? Хотите отдохнуть? Или составите мне компанию? — Алевтина Васильевна повела рукой в сторону накрытого стола.

— С удовольствием… составлю.

— Вот и чудесно. Идемте, я покажу, где можно привести себя в порядок.

Чаепитие растянулось на несколько часов. Чувствуя поначалу некоторую скованность, Илона, тем не менее, смогла-таки немного расслабиться в конце. Этому помог ликер, которым хозяйка щедро угостила.

Ну а дальше…

Шок номер раз: Алевтине Васильевне было шестьдесят восемь лет!

Шок номер два: она предложила жить у нее столько, сколько Лоне захочется. Бесплатно.

Шок номер три: к концу первой недели Ила умудрилась рассказать этой малоизвестной женщине практически все.

Разумовский сатанел от злости. Его колотило из-за поступка Малой. Что произошло?! Ведь все было нормально! Секс, планы на будущее, взаимопонимание — даже не думал, что такое можно заиметь в одночасье! Ну да, не без шероховатостей, но это же мелочи. Нет, случилось что-то серьезное. Не могла она удрать вот так. Не могла!!

Перечитывал ее сообщение и ничего не понимал. В чем разобраться? Она хотела его всегда! И любила всегда! Так что за проблема нарисовалась ни с того ни с сего?! Когда-то, очень давно, прочитал фразу, написанную краской на стене дома: «В венах баб течет трагедия» и теперь не мог не согласиться с неизвестным автором. Голова шла кругом, а сигареты улетали блоками.

К сожалению, выяснить толком ничего не удалось. Марк смог узнать последнюю запеленгованную сотовым оператором точку, откуда исходил сигнал с ее телефона. Центральный автовокзал. А дальше след терялся. Даже если брать в расчет небольшой временной отрезок — направлений, куда могла отправиться Лонка, было слишком много. Оставалось ждать, когда она выйдет на связь.

Сообщения, отправленные ей, так и висели непрочитанными. Звонки уходили в пропасть с бездушным женским голосом, сообщающим о том, что абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети.

Раздобыв ее электронный адрес, по которому связывалась с работодателем, написал просьбу не дурить и позвонить хоть кому-нибудь. Той же маме. Прошло четыре дня. Глухо.

С братом в общении чувствовалась натянутость, чего не было никогда раньше. Одним словом до понедельника, когда королева соблаговолила выйти из подполья, Разумовский был на грани нервного срыва, и попадись она ему в руки — придушил бы нахрен!

Илка позвонила через Скайп матери, и, улыбаясь, сообщила, что с ней все отлично. На вопрос где находится санаторий, назвала небольшой курортный городок. Потом связалась с Марком. Так вышло, что Вадим в тот момент сидел напротив него и смог слышать весь разговор.

— Лон, ты где? И что вообще происходит? — брат сделал звук громче.

— Я решила немного отдохнуть и подумать.

— О чем?

— Обо всем. О жизни своей, о том, чего хочу на самом деле. Своего рода перезагрузка, понимаешь?

— Малая, а давай ты вернешься, и мы поговорим нормально?

— Нет, Марк. Ни с тобой, ни с Вадимом нормально говорить у меня не получается. Вы умеете слышать только себя.

— Это из-за него ты уехала? — завидев движение Вадика, брат отвел руку в сторону и сделал жест ладонью, призывая оставаться на месте.

— По большей части да.

— Он тебя обидел?

— Нет. Извини, но обсуждать эту тему я пока не готова.

— Лон, давай, чтоб я не злился, ты мне сейчас скажешь, где находишься, и я тебя заберу домой. Если хочешь, могу устроить так, что Вадя не подойдет к тебе ближе, чем на три метра. — Увидев круглые глаза Разумовского, свернул кулак и показал средний палец. Тот в ответ показательно размял руки, хрустнув костяшками.

— Вот! Вы оба не способны меня услышать. Короче. Со мной все хорошо. И не ищи меня. Даже если найдешь — я не вернусь до тех пор, пока сама не решу.

— Солнце, а ты понимаешь, что если Вадик доберется до тебя первый, то уговаривать в отличие от меня, не станет?

— Мне остается только молиться.

— Вот я и предлагаю. Давай решим этот вопрос мирным способом. Если согласишься, обещаю не подпускать его к тебе. — Марк показательно скрестил два пальца, давая понять, что врет.

— Почему я тебе не верю? — Илка не могла видеть жесты брата, и тем удивительнее было услышать такой вопрос.

— Не знаю. — Улыбнулся тот в ответ. — Ты вообще изменилась в последнее время, а поэтому я не удивлен. И хотелось бы хоть каких-то объяснений.

— Что ты хочешь еще услышать сверх того, что я уже сказала по этому поводу? Ладно. Давай не будем ссориться.

— Хорошо. Как скажешь. — Брат взял чашку в руки и сделал глоток.

— Вот и отлично. Я позвоню на днях. Только не ищи меня, пожалуйста. И Вадима попроси.

— Нет, будет не так. Если хочешь, чтобы я остановил поиски — пообещай мне звонить ежедневно. Это мое условие.

Лонка в итоге нехотя согласилась, а Марк, распрощавшись, посмотрел на Разумовского.

— Так что у вас случилось, Вадь?

Илона закрыла ноутбук и тяжело вздохнула. С одной стороны разговор прошел намного легче, чем предполагала, а с другой в такую покладистость старшего брата не верила. Подумав немного, вышла из комнаты и постучала в дверь хозяйки:

— Алевтина Васильевна, я готова к променаду!

За неделю у них уже установилась привычка прогуливаться по парку в послеобеденное время. Они ходили неспешно по дорожкам, выложенным тротуарной плиткой и разговаривали. Обо всем.

Лона никогда не откровенничала. Ни с кем. Обожглась когда-то о дружбу; еще в школе. И получила прививку на всю жизнь. Но беседы с мадам Араповой странным образом заставили выглянуть из собственного защитного кокона. Понемногу она рассказала правду о своем побеге.

Алевтина Васильевна оказалась бывшей примой местного театра и сочетала в себе поражающий симбиоз утонченной леди с прямотой портового грузчика. В первый же вечер перешла с позволения Илоны на «ты». Узнав всю правду — на выражения не скупилась, но при этом озвучила много ценных мыслей, до которых Ила сама почему-то не додумалась.

— А ты можешь вот так просто, без прикрас, сформулировать, что именно не устраивает в Вадиме?

— Сложно сказать. Он оказался другим, понимаете? Не таким, как я себе представляла.

— Ты разочаровалась?

— Даже не знаю. Я думала, что он мягкий, добрый… а оказалось, что не многим лучше моего брата. Жесткий, грубый, несгибаемый. Диктующий свою волю.

— Подавляет?

— Да. И что самое интересное, считает это если не естественным, то вполне закономерным процессом.

Они подошли к лавочке, и присели, не сговариваясь.

— Знаете, мне уже двадцать восемь лет, а я жизни не знаю. Как под колпаком жила все годы. Пока был жив отец — ограничена во всем. Мама… в вечном услужении… а я не хочу так!

— Неужели он никак не проявил свою сущность за столько лет?

— Нет. Все было иначе. Да и возможности попросту не было. Появлялся на ночь. Мы практически не разговаривали. — Лона нервно почесала лоб. — Мне сейчас высказывают, что я изменилась. Но и он тоже! Просто для остальных это не заметно, потому, что их не коснулось. Странно…

— А в чем ты изменились?

— Стала говорить то, что думаю. Перестала прогибаться. Мне одна девушка объяснила, как выгляжу со стороны. Притом буквально несколькими фразами. Плюс ко всему, накапливалось внутри. Пять лет ждала. А потом узнала, что он решил прекратить наши встречи. С легкостью, как будто речь шла о выбросе старых ботинок.

— Но не прекратил же.

— Да. Потому, что я сделала это раньше него. Объяснив, что больше не намерена просить милостыню. Годами, словно попрошайка стояла с протянутой рукой. Подбирала крохи с барского стола. — Голос у Илоны осип. — В итоге своим решением задела его самолюбие. Дальше вы знаете.

Алевтина Васильевна долго думала. Потом предложила продолжить прогулку.

— Илона, ты только не обижайся. Я скажу очевидное. Мне даже странно, что никто до этого тебя не просветил. — Она откашлялась. — Если бы Вадим не хотел, то не приезжал бы столько лет… к тебе. Ни один мужчина в здравом уме не будет спать с женщиной из жалости.

— Не знаю. Наверное, вы правы, но собирался бросить. Даже слово дал брату.