И только после этих слов он достал ее айфон и протянул, не говоря ни слова. Илона позвонила. Запинаясь, объяснила Алевтине Васильевне, что с ней все хорошо и что вещи заберет, когда появится такая возможность. Поблагодарила за все. Мадам Арапова поняла, что произошло, и дала напутствие напоследок:

— Удачи тебе, Лоночка. Уверена, что ты сможешь противостоять любым невзгодам. Ты сильнее, чем думаешь о себе. И вот что хотела давно сказать: живи, деточка, не напрягаясь лишними вопросами… Чем больше вопросов, тем больше неверных ответов на них можно дать.

Как только Лона закончила разговор, Разумовский все так же молча протянул руку, а получив телефон, спрятал его назад в карман куртки.

Вообще ощущения у девушки были странными. Откуда, скажите на милость, взялось чувство вины? Тот, кто хоть раз прогулял уроки в школе, а потом нес дневник домой с записью родителям, прекрасно знает, что такое безысходность. За проступок будет взыскание. И неотвратимость его действовала удушающе.

— Мы разве… не домой? — Ила удивленно осмотрелась, когда машина остановилась перед воротами неизвестного дома.

Вадим не отреагировал; вместо этого кому-то позвонил.

— Да. Добрый вечер еще раз. Я на месте. Угу. Жду.

После того, как они въехали во двор, он вышел и… закрыл авто, щелкнув пультом на связке ключей. Ей только и оставалось, что следить за ним и еще одним мужчиной, который впустил их на территорию.

Минут через пятнадцать, после того, как они распрощались, Разумовский разблокировал двери и открыл багажник. Достал два огромных пакета, отнес в дом, после чего вернулся, взял еще один такой же и второй маленький, черный. Его вручил Илоне.

— Идем.

Достал большую спортивную сумку, повесил на плечо.

— Ты ничего не хочешь объяснить? — у нее почему-то пересохло в горле. Бойкот с его стороны напрягал больше, чем манера говорить непристойности глядя прямо в глаза. Даже пугал.

Так и не дождавшись ответа, побрела вслед за ним, обдумывая как добраться к своим вещам. Долго ли он будет удерживать ее здесь — не понятно, а тексты надо сдать заказчику в срок.

О том, что ее ждет, старалась не думать. Не маленькая. И на память не жаловалась. А еще к собственному стыду пребывала в… предвкушении. Матерь божья, она точно сумасшедшая. Единственное, чего действительно опасалась — это сдать позиции. Для чего тогда было уезжать и сотрясать их отношения, если не добиться результата? Однако вести противостояние не умела и отдавала себе в этом отчет.

Вадим продолжал игнорирование. Выложил продукты в холодильник. Достал коробку с двумя бокалами; вымыл их, вытер насухо. Нарезал сыр, балык, мясо. Промыл виноград. Делал все не спеша, чем нагнетал атмосферу так, что Илону стало подташнивать. Может, не надо было слушать Сашу? Пострадала бы год-два-пять, но рано или поздно смирилась бы. Научилась жить без него… жила же, до.

Пока она сидела в кресле, откинувшись назад и глядя в потолок, он вдруг исчез. Лона очнулась из-за тишины. В кухонном углу больше ничего не бряцало и не шелестело. Поддавшись порыву — поднялась и подошла к двери, ведущей на улицу. Открыла. Вдохнула прохладу вечера. Закрыла. Прислонилась лбом. Куда она могла пойти без денег, телефона, и понимания того где находится? Никуда. Вокруг сосновый лес, где сумерки наступают гораздо раньше, чем на открытой местности. Ловушка со свободным выходом.

— Завтра. — Послышалось за спиной.

— Что? — вздрогнув всем телом от неожиданности, резко обернулась.

Вадим, надевая футболку, подошел к столу. Провел по влажным волосам руками и потянулся к бутылке с коньяком.

— Гулять будем завтра. — Уселся на стул, оглянулся, пошарив глазами вокруг себя, и чертыхнулся сквозь зубы. — Подай куртку, будь добра.

Лона, словно робот, сняла одежду с вешалки, что находилась рядом и на не сгибающихся ногах направилась к нему. Дура! Набитая дура! Ее телефон был в шаге от нее! Так сглупить на ровном месте!

Вадик достал из кармана пачку сигарет и придвинул пепельницу ближе.

— Присядь. — Указал кивком на место перед собой. Налил спиртное в бокалы и подвинул двумя пальцами один из них вперед. Сделал из своего хороший глоток, затянулся сигаретой с нескрываемым наслаждением и только после этого впервые за все время посмотрел на Илу, выпуская дым вверх. — А теперь я тебя слушаю.

— Мне казалось, что я довольно ясно объяснила все в нашей переписке. — Илона присела на край стула и демонстративно отодвинула от себя коньяк.

— Малая, снизойди и повтори всю эту ересь, что ты писала, только простыми, человеческими словами.

— Какую… ересь?

— Погоди, дай вспомнить. — Он разблокировал свой телефон и стал листать. — «Я не могу быть такой как тебе надо; ты пытаешься засунуть меня в рамки своих представлений; иногда мы обманываемся в своих ожиданиях и главное вовремя остановиться, обдумать все, взвесить». И самое мое любимое: «В пароксизме страсти можно потерять себя, нить своей жизни». Ты на траву присела?

Лона вдруг разозлилась. Ей еще никто не ставил тактичность в упрек.

— Я лишь пыталась корректно сказать, что роль домохозяйки по имени Глубокий Борщ меня не устраивает. И быть бесправным приложением, вроде бабы Поли, не хочу и не буду.

Брови Вадима поползли вверх. Он уставился на нее с изумлением, закусив нижнюю губу.

— Радость моя, слушаться своего мужчину и молча выполнять его разумные требования — это вовсе не означает стать рабыней. Что в моих вполне адекватных просьбах так тебя задело? Удалить телефоны мужиков? Уволиться? Или ложиться на ночь, не натягивая на себя шмотье? — спросил, зло сощурившись.

Лона нервно сглотнула.

— На одни и те же вещи мы смотрим по-разному. Для тебя неизвестный номер мужчины в моем телефоне автоматом означает «любовник», а для меня — сантехник, которого можно вызвать, когда вода хлещет из крана во все стороны или столяр, готовый приехать в течение получаса, чтобы помочь со сломанным замком!

— Ты в себе? — он скрипнул зубами и сделал еще глоток из бокала, после чего цедя слова сквозь зубы, произнес с расстановкой: — Отныне и навечно это не твои вопросы. Я тебе на пальцах сейчас объясню, если не понятно. Смотри. Мое дело — купить посуду и продукты. А твое — приготовить обед. Твоя задача — выполнять свои функции и не вмешиваться в мои. Компренде?

— Я не могу знакомить тебя лично с каждым заказчиком по работе! Как ты себе это представляешь?

— Этого и не понадобится.

— Меня не устраивает роль домработницы. — Насупившись, ответила Ила твердо, сложив руки на груди.

— Ты не будешь работать. — Заявил безапелляционно с нажимом. Докурил и с силой раздавил бычок в пепельнице.

— Буду.

— Малая, угомонись, пожалуйста. — Попросил так, что у Илоны волосы зашевелились. — Принципиальность хороша при визите в ЖЭК и ей не место между близкими людьми. Хочешь сахарную жизнь? Научись гибкости.

Глава 16

— Я не поеду с тобой в Вильнюс.

— Еще не поняла, да? Мой лимит терпения ты выкачала за эти полтора месяца, а потому я больше не предлагаю и не спрашиваю. — Перевел взгляд на ее бокал и кивнул. — Пей.

— Вадим. Мне твои пятизвездочные лубриканты не нужны. Секса у нас больше не будет. — Выдала на нервах и чуть за язык себя не укусила. Ощущения были точь в точь, как в разговоре с Дубовым, когда про баню ляпнула.

Разумовский снисходительно ухмыльнулся. Потянулся к дальнему углу стола, где лежали пакеты, и, ухватив двумя пальцами черный, небольшой, подтянул к себе.

— Лапуля, ты что-то путаешь. Спиртное — это смазка для твоего мозга, а лубрикант выглядит иначе. — И с этими словами достал небольшой тубус синего цвета. Поставил его рядом и повернул к ней названием.

Черт-черт-черт! У Илы перехватило дыхание и в одну секунду зашумело в голове. Мам-ма! В памяти тут же всплыла ночь, после свадьбы брата. Ее скулеж и его: — «Терпи» — повторяемое ей на ухо. В груди стало горячо.

— И не мечтай. — Отрезала, глядя бесстрашно ему прямо в глаза. Это был вызов.

— Лоночка. — Он вдруг резко подался вперед, заставив ее непроизвольно отдернуться. Проиграла. — Я никогда не выпрашиваю секс. И ты исключением не станешь.

Ну да. Это она прекрасно помнила. Не выпрашивает. Нагибает силой. Грубый бурбон!

— Изнасилование наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет.

— Изнасилование, это когда женщину дерут без ее желания, на сухую. — Вадим откинулся назад и достал еще одну сигарету. Прикурил. — Мы сошлись, Малая. Не бойся. Признайся сама себе, что тебя это заводит. — Сделал две неспешных затяжки. — Как думаешь, почему бабушка Поля не ушла от деда Георга? Спина в шрамах, а она всю жизнь в рот ему заглядывала. Помнится, даже за стол без его одобрительного кивка не смела сесть.

Лона ошарашенно хлопала ресницами, не в силах ответить. Вадик усмехнулся.

— Все просто. Он — дом, она — нижняя. Их сцепка была очевидной, для понимающего человека. А еще они приняли себя, что и обеспечило долгую и счастливую жизнь, несмотря на недоумение и ужас окружающих.

Илона молча взяла бокал и дважды глотнула. Закрыла ладонью рот.

— Боже. Я никогда не думала… об этом… так. С такой стороны.

— Подумаешь как-нибудь на досуге. А пока у меня есть пара вопросов. Первый. Когда у тебя были месячные последний раз?

Казалось бы, после обсуждения столь пикантной темы, ее уже не могло что-либо вывести из состояния равновесия, но нет. Кровь мгновенно устремилась к щекам.

— Не твое дело.

— В следующий раз за такой ответ получишь по губам. — Сообщил спокойно. Разблокировал уснувший телефон и открыл календарь. Поднял на нее вопросительный взгляд. — Я жду.

— Не скажу. — Ответила уперто. На самом деле она попросту не помнила, так как не вела подобный учет за ненадобностью. Недели две назад. Может, чуть больше.