— Хорошо. Допустим. Первых пару месяцев — ладно. Присматривалась, думала. И? По словам Вади у вас все отлично. Он ошибается? Или ты и тут его обманываешь?

— Нет. Разница состоит в том, что понятие «отлично», как оказалось, у каждого свое. За пять с лишним месяцев наш братец так и не научился верить мне. До декабря включительно я каждый божий вечер отчитывалась о том, что делала днем. Чуть ли не за каждый час! Нормально?!

На этот выпад Марк ничего не ответил, лишь молча смотрел на сестру.

— Хорошо. С этим нюансом худо-бедно разобрались. Дальше — интереснее. У Разумовского какой-то глюк по поводу жены-домохозяйки. Ему кровь из носу надо чтобы я сидела дома. Он патологически ревнив. Не доверяет от слова «совсем». И кому?! Мне?! Которая бегала за ним всю жизнь?! Да я пять лет мечтала залететь! А Вадичек сумел довести меня до такого состояния, что стала бояться беременности как огня! — Ила резко встала и отошла к окну. — Найди ему психолога хорошего. Пусть лечится!

— При чем здесь ревность к ребенку? Что у тебя за каша в голове?

— А притом, что миссия женщины по убеждению Вадима — это обихаживать семью! Никакой работы! Есть только он и дети! И только в этом должны заключаться все мои мысли и желания! Ясно?!

— И что?

— Будем считать, что я сейчас не слышала этого. — Илона закатила глаза вверх. — Мне предложили должность преподавателя на курсах по английскому языку. Занятость — несколько часов в день. Каков был его ответ — догадываешься? Он разрешил мне работать по удаленному доступу ровно до того момента как понесу. Фу! И кто придумал это гадкое слово?!

— Лоночка, ты просто плохо себе представляешь сколько сил и времени забирает новорожденный. О работе тебе даже вспомнить некогда будет. Уверяю. — Назидательно, как душевнобольной ответил Марк.

— Хорошо. Год, два, три. А потом?

— Что будет через несколько лет — никто не знает. С чего ты вообще сейчас заботишься такими вещами? Может случиться все что угодно: разведетесь, триста раз поменяете оба свое мнение, родите второго в конце концов! И вопрос твоего трудоустройства опять отодвинется. Никому не дано знать, что ждет нас завтра. А ты замахиваешься настолько вперед!

Ила устало вздохнула и ответила как можно спокойнее:

— Объясню иначе. Сидеть в четырех стенах я не хочу и не буду.

Старший брат скорчил гримасу и провел рукой по волосам.

— Не выдумывай! Вы с Сашкой гуляете, сколько хотите. И где хотите. Никто тебя не запирает.

Лона тяжело выдохнула. Ну, вот как объяснить свое чувство дискомфорта? После его слов в душу проникли сомнения. Может, она действительно преувеличивает? Никто ведь не садил ее под замок. Вадим по большому счету возился с ней постоянно как с писаной торбой. Всегда спешил домой, пытался развлечь: то в кино, то в бассейн, то в парке погулять вместе. Никогда не повышал голос, хотя как умел орать — пару раз смогла послушать. Это были телефонные разборки по работе. В отличие от Марка — не гнушался быта. К примеру, спокойно мыл вечером посуду или наводил порядок на ее рабочем столе. У Илки там царил вечный хаос: бумаги, ручки, карандаши, блокноты — все вперемешку. Забрасывал вещи в стиралку, мусор выносил, не дожидаясь просьб…

Одним словом брат сумел пошатнуть ее уверенность в правильности своих выводов. Неужели… зажралась? Она тряхнула что есть силы головой. Стоп. Дурман какой-то.

— Пока Вадим не разберется со своими внутренними демонами — будущего у нас нет. — Упрямо вынесла вердикт.

Марк некоторое время молчал глядя себе под ноги, потом шумно выдохнул и встал.

— Лон, я поговорю с ним. Но ты должна понять — с таблетками полностью твой косяк. Такие вещи должны обсуждаться заранее.

Илона чуть не брякнула: «А что ж ты сам?! Забыл уже, как перестал покупать своей Сашке противозачаточные? Молча! Надеясь, что сама поймет!», но вовремя прикусила язык. Подслушанное нельзя произносить вслух.

— Ладно. — Проговорил в итоге. — Я тебя услышал. — После чего направился к выходу.

— Марк! — окликнула его Лона. — Маме не говори пока ничего. Дай мне время пожить в спокойствии. Могу только представить, что начнется…

Он ничего не ответил. Посмотрел долгим взглядом и ушел.

Давно ей не было так плохо. Ревела белугой полночи. Сильная?! Да какая она в ж@пу сильная?! Тут бы умом не тронуться, а не то, что гордо вышагивать с независимым видом! Как быстро по сути родной, близкий человек может стать чужим. Ужас. Неужели он ей изменил? Мысль об этом отгоняла, но та с упорством возвращалась, хватая безжалостными спазмами за горло.

Ила стояла в очереди на регистрацию, когда раздались телефонные трели. Непроизвольно вздрогнув, достала айфон из кармана. Марк.

— Привет. — Разговаривать не хотелось, но надо.

— Ты где сейчас? — вместо приветствия спросил он.

— В аэропорту, где ж еще?

— Лон, притормози. Подумай. Еще можно все исправить. Вадя отходчивый. Неделя-другая и будет в состоянии говорить. Поверь мне.

— Ты не все знаешь. — Откликнулась хрипло. — Ничего исправить нельзя. Разумовский по ходу уже нашел мне замену.

— Что?!

— Он не рассказал? Ну да. Подумаешь, мелочь какая. Подзабыл, видать. Все, Марк, извини. Мне нужно билет предъявить. Созвонимся еще. Я наберу, когда приземлюсь. Пока. — И, не дожидаясь ответа, сбросила вызов. А когда вошла в транзитную зону — выключила мобильный полностью.

Прошедшая ночь была одной из самых тяжелых в ее жизни, а с утра поглотила апатия. За последние часы она слишком много пережила внутри себя, загибаясь от отчаяния и кусая губы в кровь. Правильно ли поступает? Ответ известен лишь богу…

По прибытии на родину Илона взяла такси и отправилась на автовокзал. Ее машина, которой она бы с радостью воспользовалась, стояла в гараже у мамы дома. В связи с этим забрать ее не представлялось возможным. Отклонив все сообщения, нашла в списке контактов нужный номер:

— Добрый день, Алевтина Васильевна! Да. Я. Нет, нет, все хорошо. Почти. Мне бы… мне очень нужна ваша мудрость и ваш взгляд со стороны…

Через полтора часа она села в частную маршрутку, так как свободных билетов на автобус в тот день не оказалось. Отписалась брату, сообщив куда направляется, и уставилась в окно.

Лона не была завистливой. Наверное, в силу достатка, в котором жила всю жизнь. Но сейчас явно осознала, что непривычное чувство досады поселилось внутри по отношению к… Нелли Араповой. Вот почему у Илы нет такой бабушки? Мамины родители умерли очень давно, а папины… нет слов, одни выражения. Какой совет в сложившей ситуации могла бы дать баба Поля? Непроизвольно вырвался грустный смешок. Это ж трындец.

По дороге к дому зашла в супермаркет и купила торт, а когда поднималась по ступенькам, вдруг вспомнился фильм «День сурка». Так все… похоже. Она, с коробкой в руках и бронированная дверь перед носом. Разница состояла в том, что если в прошлый раз Илона была уверена, что за ней рано или поздно приедут, то теперь — нет. Мосты за спиной горели синим пламенем.

— Лоночка! Дорогая моя! Проходи!

Эти теплые слова и объятия прорвали плотину. Девушка затряслась от слез, несмотря на все установки, которые делала себе всю дорогу.

— Алевтина Васильевна, как же я соскучилась по вас!

Глава 29

Разумовский был сломлен. Второй раз в жизни испытывал такое. Все бабы — лживые твари. Думал, что нашел ту единственную, которой нужен он сам. А как было сомневаться? Ништяков Лонке в жизни хватало и без его участия. Обеспечена от и до. Бегала за ним с самого детства, в глаза заглядывала. Идеальный вариант. Сумела зацепить, да так, что сконцентрировала на себе все мысли и желания. И что в итоге?

У него не укладывалось в голове одно: любить человека и не хотеть от него ребенка. Как бл@, ну вот как такое возможно?! Врать, глядя в глаза. Ну, да, да. Не врала. Но обманывала!

Упаковка из-под таблеток, как напоминание, лежала на столе. Он принципиально ее не выбрасывал. Крутил в руках каждый вечер. Марк не оставлял попыток поговорить, но Вадим не хотел. Не мог. Надо время. Кипел две недели так, что в итоге стал нехорошо чувствовать сердце: покалыванием и тяжестью в груди. Отправился к кардиологу после того, как начал задыхаться. Тот прописал таблетки, покой и порекомендовал прокапаться. Класс. Такого здорового быка как он — чуть не завалила фитюлька едва достигающая ростом его плеча!

Засыпать боялся. Сны с Малой были ужасными и прекрасными одновременно. И что интересно — даже там преследовало чувство горечи и безысходности. Просыпался в поту, шарил рукой рядом…

Сложнее всего почему-то было по утрам. Накатывало так, что дышать нормально не мог. Тоска сводила с ума. Очень хотелось вернуть все назад. Мысли путались. Забыть бы все как страшный сон! Чтобы не знать о предательстве Илки. А с другой стороны — что делать дальше не представлял. Хлипкая надежда, что она позвонит или напишет первой, таяла изо дня в день.

Недели через три туман в голове немного рассеялся. Позвал брата «на побухать». Сам. Разговаривали до часу ночи. Тот передал все, что сказала ему Илона.

— Вадь, вы на ровном месте наворотили такого, что теперь хрен знает с какой стороны подойти, чтобы разгрести. Тебя, как мужика, я прекрасно понимаю. Но и в ее словах доля правды есть.

Разумовский цедил виски и молчал. Вернуть Малую на его условиях — хрен выйдет. А на других он не согласен. Закипал внутри от этого и судорожно пытался найти решение. Неожиданно Марк сменил тему, заставив подавиться глотком спиртного.

— А теперь расскажи мне, с кем загулял.

— Че?! — вытирая рукой губы и откашливаясь, отодвинул бокал в сторону. Сердце опять заныло. По ходу эффект от капельниц после этих посиделок будет равняться нулю.

— Лонка сказала перед отлетом. Вадя. Она — моя сестра. Если кого еб@шь со стороны — делай так, чтобы у нее даже мыслей по этому поводу не возникало. Ты нормальный вообще?!