Ольга Смецкая - Маленькая балерина

Он был в черных очках, в надвинутой на лоб бейсболке, но что-то знакомое мелькнуло в его облике.

– Послушайте, Саша, я хочу… – начал Монахов, но я уже вскочила с места.

– Я сейчас, – бросила я на ходу и нырнула в толпу.

Человек в бейсболке оценил мой маневр, пригнулся и растворился среди разноцветных спин. Я устремилась за ним. Оранжевая футболка – прекрасный ориентир. Она мелькала то тут, то там.

– Простите, извините, – то и дело бормотала я, расталкивая встречных людей, и упорно пробиралась вперед. Я отчаянно пыталась понять, что именно показалось мне знакомым в том человеке. И почему это так важно для меня.

Бурной волной меня вынесло к широкой лестнице, ведущей на первый этаж торгового центра, и тут я со всей силой врезалась в нагруженную пакетами дамочку.

– Психическая! Идиотка! – взвизгнула та, теряя равновесие.

Она замахала руками и едва не слетела с лестницы, но устояла на ногах. А вот покупки не удержала.

– Простите, бога ради, – бросилась я собирать рассыпавшиеся пакеты.

Образовалась небольшая пробка из желающих спуститься на первый этаж. Люди недовольно ворчали, но я не обращала внимания. Моей главной задачей было поскорее поднять сумки и бежать дальше. Хотя я была почти уверена, что это бессмысленно. Наверняка человек в бейсболке уже покинул пределы торгового центра.

– Саша? – воскликнула вдруг дамочка. Погруженная в собственные мысли, я не сразу осознала, что обращаются ко мне. Я выпрямилась.

Передо мной в коротком обтягивающем платье с крупными красными розами стояла Гала, с полыхающими от праведного гнева глазами.

– Еще раз извините, – помотала я головой. Мы отошли с прохода в сторону.

– Да ладно, ерунда. – Гала извлекла из пакета пластиковую коробку с десятком яиц, превратившихся в кашу, рассеянно повертела ее в руках и сунула в урну.

– Мне ужасно неловко. – Я протянула ей упаковку бумажных кухонных полотенец, подобранную на лестнице.

– Говорю же, ничего страшного. Просто не понимаю, куда вы так неслись.

– Показалось, знакомого увидела. Но обозналась.

– Симпатичный, видать, знакомый, – ехидно усмехнулась Гала, – если вы ради него чуть не сломали себе шею. А заодно и мне.

– Да уж…

Я с тоской окинула взглядом первый этаж, в тщетной надежде на то, что оранжевая майка по-прежнему маячит в толпе.

– Так кто он, тот знакомый? Ваш бывший муж? – прищурилась Гала и неожиданно изменилась в лице. Глаза ее вспыхнули от досады, уголки губ презрительно поползли вниз. Она смотрела куда-то поверх моей головы.

Я обернулась. Прямо за моей спиной стоял Олег Монахов и насмешливо улыбался. Их молчаливая схватка продолжалась несколько секунд, прежде чем Гала, ни слова не говоря, развернулась и ушла.

«Странные у них отношения», – подумала я.

– Странные у вас с Галой отношения, – озвучила я свои мысли, когда мы вернулись за столик, где нас уже ждал десерт – свежие, как было написано в меню, ягоды в сахарной глазури. – Похоже, вы не очень-то любите друг друга.

– Это давняя и длинная история, – уклончиво ответил Монахов, явно не желая вдаваться в подробности.

Я ковырнула вилкой засахаренную вишенку. Глазурная скорлупа раскололась, вишня оказалась консервированной.

– Сплошной обман, – пробормотала я.

– Что вы сказали? – встрепенулся Монахов. Мне показалось, что он побледнел.

– Я про вишню. Она из консервной банки. Повисла пауза. Наконец Монахов вздохнул и произнес:

– По поводу Галины Гореловой… На самом деле тайны никакой нет. Просто в свое время, когда погибла Вера и я волею судьбы стал наследником, Галина пыталась отсудить у меня права на дом Врублевской.

– Но почему? На каком основании?

– Все сложно и запутано. Если в двух словах, Василий Горелов был женат на родной тетке Врублевской.

Стало быть, их сын, муж Галины, приходился Врублевской двоюродным братом.

– Постойте, – я подняла руки ладонями вверх, – я ничего не понимаю… Какая тетка?

– Младшая сестра Идиной матери. Она была старше Иды всего на несколько лет.

– И каким образом она стала женой Горелова? С чего он вдруг женился на ней? Ведь он любил Врублевскую.

– Вот этого я не знаю, – усмехнулся Монахов. – Знаю только, что они поженились, когда Ида сидела в лагере.

– Господи, абсурд какой-то. Выходит, Горелов написал на Врублевскую донос для того, чтобы повести под венец ее тетушку? В голове не укладывается.

– Но это факт. А теперь Гала требует отдать ей портрет Врублевской.

– Портрет? – сглотнула я.

– Ну да. Наверное, по принципу: с паршивой овцы хоть шерсти клок. Да только Врублевская оставила завещание, в котором наследницей была названа Вера.

– А как же ее дочь? – вырвалось у меня. Монахов вздрогнул. Пристально посмотрел на меня и взъерошил волосы.

– Вы знаете про дочь, – тихо произнес он.

– Случайно. Наткнулась на фотографии, а Раиса подтвердила мои догадки.

– Ясно. Нет, дочь в завещании не упоминалась. Да и была ли она?

– А Врублевская вам не рассказывала?

– Мне? Да я и разговаривал с ней от силы несколько раз. Вера с ней общалась, а я все время отсутствовал. Редко появлялся дома… Вся эта история прошла мимо меня.

Он помрачнел, схватил со стола пачку «Мальборо» и резким щелчком выбил сигарету. С силой крутанул колесико зажигалки. Пламя вспыхнуло на секунду и обиженно погасло.

– Черт! – пробормотал Монахов и встряхнул зажигалку. Повторил попытку. Еще и еще раз. Безрезультатно.

– Дайте, я попробую.

У меня получилось с первого раза. Монахов прикурил, кивнул с благодарностью и глубоко затянулся.

Я допила жасминовый чай, консервированная вишня так и осталась лежать на тарелке. Монахов к десерту даже не притронулся.

Казалось, что-то произошло между нами. Словно мы коснулись запретной темы и выпустили наружу стаю демонов. Говорить вдруг стало не о чем, напряжение стеной встало между нами.

Я поежилась. Кондиционеры в зале трудились в полную силу, гоняя по кругу холодный искусственный воздух.

Монахов жестом позвал официантку и попросил счет.

Мы молча вышли на улицу и окунулись в липкую дымную жару. Несмотря на поздний час, так и не стемнело. Какие-то вечные сумерки. У меня мелькнула безумная мысль, что на небе происходит борьба между темными и светлыми силами.

Шоссе перед торговым центром было забито машинами. Они замерли в прочной пробке, заполняя атмосферу ядовитыми выхлопами.

– Пятница, – напомнил Монахов. Это было первое слово за последние пятнадцать минут.

Он распахнул передо мной дверцу «БМВ», я скользнула на пассажирское сиденье.

В салоне было душно и сильно пахло хвойным освежителем воздуха. Слишком сильно. Я открыла окно.

Монахов завел мотор и нажал на газ. Джип послушно вырулил со стоянки и уткнулся носом в застывшую вереницу автомобилей. Мигнул фарами. Машины непостижимым образом потеснились и приняли нас в свои дружные ряды.

Мы продолжали молчать. Наконец я не выдержала и спросила:

– Так это было свидание? – Просто чтобы что-нибудь сказать.

Вместо ответа Монахов склонился ко мне и притянул к себе. Я не сопротивлялась.

Свет фар встречных машин освещал его лицо и окрашивал происходящее в нереальные тона. Как в кадре из фильма.

Его рот отыскал мои губы, теплые руки сомкнулись на спине.

Мы снова были одни на планете.

До тех пор пока чувственную тишину салона, нарушаемую лишь мерным рокотом работающего мотора, не взорвал пронзительный автомобильный гудок.

Поток сдвинулся с мертвой точки, и теперь застывший «БМВ» мешал проезду спешащих на дачи людей.

– Проклятье! – выдохнул Монахов, с трудом отрываясь от меня, и сорвался с места.

Я откинулась на мягкую кожаную спинку и прикрыла глаза.

«Что я делаю? – думала я, пытаясь унять колотящееся сердце. – Я едва знаю его, точно так же, как едва знала Кирилла Шорохова, выходя за него замуж. И во что вылился наш брак? Я испытала достаточно разочарований и не должна поддаваться эмоциям в отношениях с первым встречным», – твердила я себе, но сама себе не верила.

– Достань воду из «бардачка», – хрипло попросил Монахов, переходя на «ты». В его голосе прозвучала нотка интимности, словно мы уже перешагнули грань.

Он протянул руку, нащупал и нежно сжал мою левую ладонь, тяжелую и ленивую после нахлынувшей на тело томной волны.

Я щелкнула замком «бардачка».

Мы все еще держались за руки.

Я вытащила бутылку воды и сразу увидела журнал «Теленеделя», открытый на странице с моей фотографией. Значит, на самом деле он все знал обо мне и зачем-то разыгрывал спектакль.

Не доверяй эмоциям…

В поселке, казалось, темные силы одержали верх. Он был погружен в ночную тьму. Под ногами громко шуршали сосновые иголки, где-то ухал филин…

Монахов явно не понимал, что произошло. Почему еще в машине я вдруг замкнулась, отгородилась от него. Выдернула руку и отвернулась к окну.

А я не могла ему объяснить.

– Ну что ж, спасибо за прекрасный вечер, – вымученно улыбнулась я на пороге дома Врублевской. – Спокойной ночи. – И поднялась на крыльцо.

Ни слова не говоря, Монахов развернулся и скрылся во мгле.

Я прижалась спиной к входной двери и посмотрела на небо. По лиловому бархату рассыпались звезды.

– Ключи стоит готовить заранее, – тихо сказал Монахов, шагнувший из-за куста сирени. Он склонил голову на бок и улыбнулся: – Мало ли, кто притаился в темноте.

– Вы напугали меня, – ответила я.

– Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. То есть с вами…

– Да, со мной все в порядке.

В доказательство я продемонстрировала ключи, позвенела ими и вставила в замочную скважину. Но что-то было не так…

Из дверной ручки торчал сложенный вчетверо лист бумаги. Я быстро открыла дверь и зажгла свет.