— Раньше стриг. Теперь завязываю с подработкой. А что? — задал я бессмысленный вопрос, так как уже знал, что он скажет.

        — Я подумывал о том, чтобы приехать посмотреть на твою первую игру, но бензин такой дорогой. Вот если бы ты мог одолжить мне денег на бензин…

        — У меня нет денег, — соврал я.

        — То есть как это? — спросил он, явно раздражённый. — Я знаю, что ты скопил денег за три прошлых лета.

        — «Крайслер» сломался. Пришлось оплатить ремонт.

        — Ты что, сам не мог починить?

        — У меня нет денег, папа, — ответил я, сжав зубы.

        — Похоже, я не приеду на твою первую игру, — со вздохом сказал он.

« Как-нибудь переживу», - подумал я про себя .

        — Мне жаль это слышать, — ответил я.

        — Чёрт возьми, Эллиот! Да это просто чушь! Что случилось с твоей машиной?

        — Что-то, что я не смог починить сам, — невозмутимо ответил я.

        — Ты что, умничаешь?

        — Нет, сэр, — отозвался я, глядя на мошек, вившихся вокруг фонарей, подсвечивающих поле.

        — Я ведь приеду, ты маленький говнюк. Приеду и надеру тебе задницу.

        Я размышлял про себя: « Ты сказал, тебе нужны деньги на бензин. Если уж тебе так не терпелось посмотреть на мою игру, мог бы попросить маму тебя подбросить. Видимо, придётся тебе найти работу вместо того, чтобы клянчить деньги у своего сына-подростка».

        — Да, сэр.

        Он вздохнул.

— Смотри не облажайся. Твоя мать ненавидела этот город, и тому были причины. Сейчас они тебя обожают, но стоит тебе облажаться, и всё закончится. Слышишь меня? Ты станешь жалким, ведь всем плевать на краснокожего паренька. Их волнует только то, что ты приносишь им славу.

— Да, сэр.

— Ладно. Поговорим в другой раз.

Я повесил трубку и вцепился в руль, делая вдохи через нос, а выдохи – через рот, пытаясь сделать так, чтобы мой гнев рассеивался, а не кипел. Спустя пару минут и благодаря  технике медитации, которой меня научила тётя Ли, гнев пошёл на убыль. Я слышал в голове её тихий голос: «Он не может тронуть тебя, Эллиот. Ты управляешь своими эмоциями. Ты управляешь своей реакцией. Ты можешь, когда пожелаешь, изменять свои ощущения» .

         Мои руки перестали трястись и хватка на руле ослабла. Когда моё сердцебиение выровнялось, я нагнулся вперёд к замку зажигания и повернул ключ.

        Я направил свою развалюху прямиком к особняку Калхунов, припарковавшись напротив дома, между фонарями. Свет внутри был выключен, кроме одной спальни наверху. Я ждал, надеясь, что каким-то образом она заметит мою машину и выйдет на улицу. Я хотел поговорить с ней ещё раз перед тем, как ехать домой. Она простила меня быстрее, чем я рассчитывал. Или вот-вот готова была простить. И всё же, я не мог избавиться от чувства, что придётся приложить значительно больше усилий, чтобы она впустила меня, в буквальном и фигуральном смысле. Что бы она от меня не скрывала, это пугало её. Она слишком долго заботилась о себе сама. Я хотел защитить её, но не знал, от чего.

        Я потянулся за ключами, и заметил, как в единственном освещённом окне возникла чья-то фигура. Это была Кэтрин. Она смотрела вдоль улицы в направлении дома моей тёти, держа что-то в руках. Кэтрин казалась расстроенной, и я отчаянно хотел это исправить.

        Мой телефон завибрировал, уведомляя о сообщении от тёти Ли.

«Ты уже должен быть дома».

«Уже еду», - набрал я ответ.

«Тебе нельзя шататься по всему городу без разрешения. Тебе ещё нет восемнадцати».

         «Я просто пытаюсь остыть перед тем, как вернусь домой. Отец звонил».

        «Да? И чего он хотел?»

        Я ухмыльнулся. Она слишком хорошо его знала.

        «Деньги, которые я скопил за стрижку газонов».

        В ту же секунду на кране появились три точки, означающие, что она пишет ответ.

        «Дядя Джон проследит, чтобы этого не повторилось. Возвращайся домой. Обсудим это».

        «Всё в порядке. Мне уже лучше».

        «Просто вернись домой».

Я врубил переднюю передачу и отъехал от обочины, направляясь домой. Я видел Кэтрин в зеркале заднего вида, она всё ещё стояла у окна. Интересно, мечтает ли она о свободе или радуется тому, что стекло отделяет её от злобного окружающего мира?

ГЛАВА 11

Кэтрин

         За моей дверью скрипнула половица. Насторожившись, я резко открыла глаза и заморгала, привыкая к темноте. Под дверью маячила чья-то тень, блокируя свет из коридора. Я замерла в ожидании, гадая, кто бы это мог тихо стоять перед моей комнатой посреди ночи.

         Ручка повернулась, скрипнул язычок замка. Дверь медленно отворилась. Я лежала неподвижно, кто-то подошёл к моей кровати и тенью навис надо мной.

        — Боже мой, Кэтрин. Хреново выглядишь.

        — Я вообще-то спала, — проворчала я. — Я села, перекинув ноги через край кровати и потерев глаза. Очевидно, моя кузина Имоджен заселилась посреди ночи. И она не могла дождаться утра, чтобы оскорбить меня. — Как дела? — спросила я, уставившись на свои босые ноги. Я была не в настроении для общения, но Имоджен не отстанет, пока я не обращу на неё внимания. Они с дядей Тодом бывали у нас редко, но в октябре наведывались неизменно.

        Она испустила страдальческий вздох, как делают близнецы, и со шлепком уронила руки на бёдра.

— Ненавижу это место. Скорее бы уехать отсюда.

— Уже? — спросила я.

— Тут так жарко.

— Видела бы ты, что тут творилось пару недель назад. С тех пор похолодало.

— Не думай, что мир вертится вокруг тебя, Кэтрин, боже мой! — сказала Имоджен, накручивая на палец тёмный локон. — Твоя мать предупреждала, когда мы заселялись, что ты не в духе.

Я старалась не нагрубить ей в ответ. Общение с Имоджен требовало безграничного терпения, а с её полночными появлениями дело обстояло даже хуже. Моя единственная кузина вечно появлялась с дядей Тодом, и как только они заселялись, я понимала, что мне придётся либо терпеть бесконечное нытье и оскорбления Имоджен, либо прибираться за её отцом, поскольку тот был слишком ленив, чтобы лишний раз двигаться, но каким-то образом умудрялся устраивать беспорядок всюду, где бы ни появился.

Поппи была на пару лет помладше, но при этом более зрелой, чем Имоджен, и гораздо приятнее. Трудно было решить, с кем бы я предпочла иметь дело – с Поппи и её отцом Дьюком или с Имоджен и дядей Тодом.

Моя кузина перекатывала между пальцами ткань моего стёганного одеяла, сморщив нос.

         — Это место превратилось в помойку.

        — Как тебе твоя комната? — спросила я. — Хочешь, отведу тебя?

        — Нет, — отказалась она, стуча ногами по полу.

        — Пожалуйста, прекрати… не делай этого, — сказала я, пытаясь схватить её за ногу, как будто это могло её остановить.

        — Да ну тебя, — Имоджен посмотрела на меня, закатив глаза.

        Я встала, направившись в коридор, и знаком показала ей следовать за мной. Звук её тяжёлых шагов эхом раздавался по дому. Интересно, как это она ещё не разбудила весь район?

        — Сюда, — показала я, стараясь говорить тише. Я повернула за угол, выбрав комнату рядом с номером Дьюка, которая была прибрана и готова к заселению.

        — Это единственная комната? — недовольно спросила Имоджен, проходя мимо меня.

        — Да, — соврала я. У нас было несколько свободных номеров, но я надеялась, что если Имоджен будет спать рядом с лестницей в комнату мамочки, то она будет держаться в той части коридора.

        Имоджен скрестила руки на груди.

        — Этот дом превратился в настоящую дыру. Раньше тут было приятнее. Ты была приятнее. А теперь ты грубая. Твоя мать странная. Не пойму, зачем мы вообще тут бываем.

        — Я тоже никак не пойму, — пробормотала я, поворачиваясь. Волоча ноги, я вернулась в свою комнату. Я остановилась, услышав, что она снова вышла в коридор.

— Кэтрин?

— Да, Имоджен, — отозвалась я, глядя на свою кузину и замечая тёмные круги у неё под глазами. Я молилась, чтобы она заснула, едва коснувшись подушки.

Она высунула язык, сморщив нос и пытаясь скорчить самую отвратительную рожу. Её язык блестел от слюней, собравшихся в уголках рта. Скривившись от отвращения, я наблюдала за тем, как эта избалованная девчонка вернулась в свою комнату, хлопнув дверью за спиной.

         Я вздрогнула от шума, нарушившего тишину в доме. Пару секунд спустя открылась другая дверь и раздались чьи-то босые шаги по деревянному полу.

        — Кэтрин, — устало спросила мамочка. — Всё в порядке?

        — В полнейшем, — ответила я, возвращаясь в свою комнату.

        Я придвинула свою кровать к двери. Железные ножки скрипели по полу, оставляя новые царапины на дереве. Прошло уже почти шесть месяцев с тех пор, как мне в последний раз понадобилось запираться в своей комнате. «Джунипер» больше не был моим домом или мини-гостиницей. Мамочка создала приют для людей, которым не находилось места в этом мире, и я застряла вместе с ними. Как бы я не мечтала о свободе,  не думаю, что моя совесть позволила бы мне оставить её. Это трудно было объяснить кому-либо… Эллиоту, миссис Мэйсон, даже самой себе. Любые объяснения привели бы к дальнейшим расспросам.