— Можешь курить, — сказала Анна, но Том все равно затушил сигарету.

— Да ладно. Раз уж принесли еду…

Анна рассказала Тому о положительных сторонах некурения. Как сказал Шон, она сэкономит деньги. Она перестанет быть зависимой. Для чего ей обогащать огромные, приносящие только вред табачные компании? Или высасывать все соки из совсем небогатой государственной системы здравоохранения? И, наконец, она сможет нормально дышать и не умрет…

— Ну, я не думаю, что в этом Шон сможет тебе помочь. Боюсь, что смерть все равно тебя не минует, — сказал Том, наполняя бокалы вином. — Если уж мы говорим о зависимости, то как обстоят дела с НИМ? Я имею в виду твоего бывшего пария.

Ох, Анна наконец-то избавилась от привязанности к НЕМУ. Конечно, если бы не Шон, то она, возможно, до сих пор страдала бы по НЕМУ. Она смогла преодолеть прошлое, спасибо за это Шону. А Том случайно никогда не слышал о Шоне Харрисоне? Он выступал по телевизору. Том никогда не смотрел «Шоу Шелли»?

— Нет, — ответил Том, — мне некогда, я работаю.

Они заговорили о Шоне. Анна превозносила его красноречие, а Том восхищался тем, что он помог Анне забыть ЕГО.

— И все-таки… Как именно он помог тебе стряхнуть с себя это чувство?

Анна объяснила, что Шон посоветовал ей составить перечень всех ЕГО недостатков.

— Интересно было бы послушать.

После долгих уговоров Анна показала Тому этот список.

Ссылаясь на свою мамочку, он считал, что женщинам доверять нельзя.

Ссылаясь на нашу эпоху и на свой возраст, он считал, что ему очень трудно вести себя так, как подобает настоящему мужчине.

Ссылаясь на своих соседей по квартире, он считал, что не может пустить Анну жить к себе.

Он всегда считал себя самым умным.

Он всегда слишком хорошо выглядел…

— Кстати, мои поздравления, — сказал Том. — Я слышал, что Ру опять ждет ребенка.

— Не думаю, что эти поздравления по адресу, в этом уж точно нет моей вины, — уже пьяненьким голосом сказала Анна.

Том показался ей очень даже симпатичным. Правда, ей хотелось, чтобы кто-нибудь еще подтвердил это. Жаль, что для таких дел не существует международной комиссии.

— Сегодня мне об этом сообщила моя лаборантка.

— Значит, видимо, так оно и есть.

— Ты как считаешь, это хорошие новости? — О, да. Это, разумеется, хорошая новость. — И затем Анна с ехидством объяснила Тому, почему беременность Ру ее не радует.

Сразу после родов ее лучшая подруга сильно менялась. В ней пробуждалась неодолимая биологическая потребность ныть по любому поводу. Она начинала считать, что смысл жизни — суетиться на кухне. Как только она видела другую маму, ее лицо озарялось. Она начинала болтать с этой женщиной, и они часами доказывали друг другу, какое это счастье быть матерью и что Анна, конечно же, не может их понять. Хотя, конечно, Анна свободна и может жить как ей угодно. Озабоченность Анны работой, деньгами и мужчинами представлялась ей глупой, бессмысленной причудой, зато своей собственной одержимости она не замечала и носилась со взвешиванием, проблемой остановки дыхания у детей и запасными бутылочками детского питания так, будто это были мировые проблемы. Ру могла дни напролет говорить об испражнениях.

Том рассмеялся. В этот самый момент появился официант и прервал их беседу. Он хотел забрать пустые тарелки, но в тарелке Анны все еще было полно фенхеля.

— Вам следует доесть зелень, — игриво сказал официант.

— Я знаю, — многозначительно проговорила Анна, хотя и сама не знала, что за подтекст вложила в свои слова.

— Десерт?

— Спасибо, не хочется, — сказала Анна, которая на самом деле очень хотела.

— В таком случае принесите нам счет, — попросил Том. — Насколько я понимаю, ты хотела уйти пораньше?

— Ой, точно, — неохотно призналась Анна. Неохотно, потому что с каждым бокалом вина Том казался ей все привлекательнее. За последние полчаса она ни разу не подумала о Шоне.

— А может, ты хочешь кофе?

— Нет, мне надо идти. Джастин такой человек, что… Не стоит заставлять ее ждать.

— Хорошо-хорошо. А что такого особенного в Джастин?

— Я заплачу, — сказала Анна.

— Нет-нет. Тебе и так пришлось глотать мой дым.

— Ладно, тогда я заплачу хотя бы половину.

— Знаешь что, давай ты заплатишь в следующий раз.

Официант открыл перед Анной дверь, и на нее повеяло холодом. Год был на изломе. Терпкие ароматы зеленого лета сменились запахами шерстяных шарфов и плотной школьной формы. Они стояли с Томом и, дрожа от холода, молча глядели друг на друга.

— Боже мой, ну и холодина!

— Да.

— Так ты сейчас к Джастин?

— Ага. Слушай, спасибо за ужин. Было очень приятно.

— Должно быть, она очень близкая подруга, раз ты хочешь поехать к ней прямо сейчас. Я к тому, что уже слишком поздно.

— Вряд ли у меня хватит духу не поехать. С Джастин шутки плохи. Без нее я бы в школе не выжила.

— Дану.

— Эта была одна из тех жутких городских школ, сам понимаешь. Даже директор был алкоголиком.

— Серьезно?

— Да. Поэтому я и не пошла в университет.

— Понятно. Но эта Джастин… Я надеюсь, что сейчас ты ее не боишься? Я к тому, что вы же теперь взрослые. Ты не обязана к ней идти. Теперь уже другие правила, разве нет? — улыбнулся он.

Анна стала объяснять, что Джастин не такая уж и плохая. Она всегда любезно звонит после Анниных вечеринок — правда, только для того, чтобы объяснить, почему она не смогла прийти. К тому же они с Джастин дружат с незапамятных времен. Кстати, она и Тома приглашала. Так что, если он хочет, они могут выпить кофе у Джастин.

Он хотел.

«Друг» Джастин был настолько замызганным и задрипанным, что казалось, он только что вылез из помойки. Очевидно, он полагал, что разговаривать — ниже его достоинства, поэтому сидел словно язык проглотив и, покряхтывая, курил здоровенный косяк. Анне все же удалось узнать, что его зовут Джед, что дома у него огромная коллекция грампластинок и что он только что занимался сексом с Джастин. Анну так и подмывало сказать ему, что трудно найти мужчину, который когда-нибудь да ни занимался сексом с Джастин. Джед вытянул свои худые длинные ноги, и его грубые, острые коленки высунулись наружу через дырки в штанинах. Анна смутилась, как будто ей нельзя было их видеть. Она отвела глаза и улыбнулась Тому, хотя тот тоже раздражал ее своим присутствием. Зачем он сюда пришел? Разве она притащила его сюда? Казалось, что в этой берлоге Джастин он чувствует себя еще более неловко, чем Анна. И почему он надел этот дурацкий свитер? Перед Джедом лежало пять огромных самокруток, набитых травкой, толстых, как тампоны. Джед протянул Джастин косячок, который курил сам, и принялся сворачивать следующий. Он разрывал фотографию певицы Денизы Ван Аутен, чья фотография в этом месяце украшала обложку мужского журнала, на маленькие широкие полоски, облизывал липкий край бумаги «Ризла» и надрывал сигарету посередине, чтобы можно было набить табак.

— Хочешь Бутроса? — спросила Джастин, протягивая косяк Анне.

— Какого Бутроса?

— Бутроса Гали[18], — ответил Джед.

— Крэк[19], — лениво пояснила Джастин, пока Анна попыталась прикурить то, что, по ее мнению, было косяком с коноплей.

— Анна, это кокаин, предупредил Том.

— Да? Извини. Э-э-э, спасибо, я не буду, — и она протянула косяк Тому, который тоже отказался.

— Боишься нарваться на неприятности с власть предержащими, Потгер?

— Нет, не в этом дело. Просто я…

Просто она боялась смерти. Анна даже парацетамол не принимала в рекомендованных дозах. Она считала, что одной таблетки уже вполне достаточно. Возможно, лекарство и правда напрямую воздействует на очаг боли, как написано на упаковке, но две таблетки… Это уже просто безрассудство.

— Приятное местечко, — покривила душой Анна, оглядывая новый дом Джастин.

Высокое тонкое растеньице было единственным признаком жизни в комнате, в которой воняло, как от стариков, умирающих взаперти в домах престарелых. В одном конце комнаты валялся скатанный матрас, напоминая дрыхнущего бомжа, а в другом конце была оборудована кухонька со стенами цвета прокисшего молока. Джастин обвела комнату таким взглядом, будто видела ее впервые.

— Да, ничего, — согласилась она.

Сигареты закупоривались с одного конца, с которого и предполагалось их прикуривать. От кисловатого запаха, который исходил от них, Анну подташнивало. Ей очень хотелось подскочить и выпрыгнуть в открытое маленькое окошко над холодильником, напоминающее разинутый рот умершего от нехватки кислорода.

— Так как у тебя дела? — Анна наконец-то вспомнила, зачем пришла. — Я про твой клуб.

— Этот диджей просто супер, — произнес Джед сонным голосом. — Да к слову, он и не может быть другим, раз уж нам нужно уломать эту чертову комиссию.

Анна медленно кивнула в ответ. Он так редко раскрывал рот, что Анна вообразила, будто он сказал что-то очень важное.

— Да, — подтвердила Джастин, — комиссия соберется завтра в восемь. Кучка престарелых членов, заседающих и принимающих решения.

Анна уставилась на ковер. Ее взгляд упал на почерневшую банановую кожуру, которая, казалось, ползет прямо к ней, как к последнему прибежищу. По всему полу валялись объедки и прочий мусор — явные следы вечеринки. Пятна от пролитого пива, засохшие куски пирога и бычки. Интересно, почему ее не пригласили на новоселье. Она бы хотела, чтобы ее хотя бы пригласили.

— Это будет комиссия инвесторов? — спросила Анна, стараясь создать впечатление своей полезности.

— Ты о чем? О комиссии?.. Да, она самая.

— Так они же явно ничего не понимают ни в музыке, ни в ночных клубах?