– Ершиться! По-твоему, я должна проглотить то, что ты явился сюда без предупреждения?!

– Кейт, я тебя умоляю. Ты успела как следует наломать тут дров. Несчастные случаи. Пропавшие журналисты. Заоблачные счета. Все это как-то не слишком профессионально, вот и… – Он оглянулся на возвращающуюся группу. – Если позволишь так выразиться, я усматриваю здесь определенную проблему. Ваша деловая поездка все больше смахивает на дружескую попойку. Ты стала для них своей, заигралась и забыла, что вообще-то ты здесь на работе! Что ж, такое случается – если опыта не хватает.

Больше всего мне хотелось зарычать и вцепиться ему в глотку. Нет, скотина, я не позволю тебе так выразиться. Вместо этого я заговорила, горячо и взволнованно:

– Мы только что были в Тиволи. Все сбросили напряжение, расслабились. И, как ни странно, никто не потерялся и не попал в аварию. А уж где и случаться таким вещам, как не в этом парке.

– Не сказать, что это было очень умно. Как профессионал, ты должна держать дистанцию. Эти люди – журналисты. Деловые знакомства. Но не друзья. – Джош презрительно выпятил губу, явно вспомнив, как мы с Софи шли под ручку и покатывались со смеху. Его слова обожгли меня. Нет, эти люди стали мне друзьями. С Софи мы даже уже договорились вместе пообедать, когда вернемся домой. – Серьезно, Кейт. Это вопрос твоего профессионализма. Чрезмерное сближение с деловыми знакомыми из СМИ влечет за собой катастрофические последствия. Да ты и сама имела уже случай убедиться, как Конрад воспользовался твоей добротой. Уж и не знаю, что за этим последует – например, мы услышим, что ты спишь с Бенедиктом Джонсоном.

Я залилась краской, а Джош вдруг бросил на меня острый взгляд, подозрительно пошевелив бровями.

– Это было бы непростительным нарушением профессиональной этики.

Глава 20

Стоило мне спустить ноги с кровати, как вспомнилось вчерашнее, и меня охватило уныние. Велико было искушение снова нырнуть под одеяло. Послать Джошу эсэмэску, написать, что заболела – и пусть дальше всем занимается сам.

Все равно чертово повышение уплывало в небеса, как воздушный шарик, а моим уделом было гнаться за ним, пытаясь ухватить веревочку. Я упала на матрас. Буду лучше думать о Бене и вспоминать тот поцелуй.

Вчера вечером Джош потребовал, чтобы мы сели в вестибюле и подробно прошлись по расписанию на оставшиеся два дня, оценивая возможные риски, а остальных отправить в бар. Знал бы он, что самый большой риск на данный момент – это Конрад, который начал операцию по опустошению гостиничного бара с того, что заказал бренди всей группе.

– Итак, вы уверены, что отсюда до Музея дизайна действительно двадцать минут пешком.

– Да, – сказал Мэс.

– И мы отправляемся сразу после завтрака? – продолжал Джош.

– Люди захотят подняться в номера. Поэтому мы встретимся в вестибюле в девять тридцать. А на завтрак все приходят в разное время. – Мы с Мэсом обменялись улыбками. Фиона органически не переваривала ранних подъемов и вечно приносилась на завтрак в последнюю минуту, при этом она неукоснительно забывала что-нибудь в номере.

– Неудивительно, что у вас проблемы. Вы должны были держать их в узде. Не распускать. Не давать им шататься где хотят и делать что им вдумается. Это такой народ – так и норовят сесть вам на голову.

– О каком вы народе? – Мэс глядел на него с недоумением, как будто решил, что перестал понимать по-английски.

– Пресса. Журналисты, члены группы. Они… не то чтобы наши враги, но уж точно не друзья. – И Джош пронзил меня мрачным предостерегающим взором.

Мэс продолжал сидеть с растерянным видом, и Джош досадливо поцокал языком.

– Не волнуйтесь. – Он повернулся ко мне: – Это наша с Кейт работа – держать всех и каждого на коротком поводке. Завтра за завтраком мы объявим им условия. Четко сформулируем свои требования.

– Джош, они взрослые люди… и это не школьная экскурсия.

– Не надо, Кейт. – Он так резко подчеркнул последнее «т» в моем имени, будто плюнул. – Это деловая поездка, с четкими целями и задачами. И наша работа – следить за их выполнением. А ты, мне кажется, стала об этом забывать. – Он буравил меня глазами. – Дай журналисту палец, и он при первом удобном случае отхватит тебе всю руку. Мы с ними по разные стороны баррикад. – Он засмеялся без тени веселости и продолжил: – Ждать от них милости не приходится. Мы здесь ради клиента. Это не увеселение, они здесь тоже на работе.

– Я… я знаю. – Я попыталась сесть прямо.

– Итак, вернемся к завтрашнему расписанию. Я хочу избежать каких-либо накладок. Давайте все посмотрим и определим, что потенциально может угрожать нашему плану. – Открыв свой шикарный портфель, он вынул из него блокнот формата А4.

Он что, нас разыгрывает? Мы собираемся в Музей дизайна. Какие опасности он себе навоображал? На кого-то упадет витрина с посудой? Или кто-то из группы утонет в чересчур мягком диване?

Я лежала на кровати в потоке утреннего света, прикрыв глаза рукой, и размышляла над словами Джоша. Правда, что ли, я всем чересчур потакала? И даже попустительствовала? Меган давно уже говорила, что мне не хватает основательности. Вероятно, я не такой профессионал, каким себя считала, каким должна быть. Слишком стремилась влиться в группу, стать ее частью?

Целовалась с Беном.

Нет, не профессионал. Совсем не профессионал. О чем я только думала? Дурацкий вопрос, потому что я вообще не думала. При мысли о Бене в сердце запульсировала тупая боль. Потеряла голову, стала заложницей гормонов и послеаттракционной эйфории. Если Джош хоть что-то заподозрит, моей карьере конец. Но у меня остается еще два дня, чтобы доказать, что я на что-то гожусь. Нужно поговорить с Беном. Сказать, что прошлый вечер был ошибкой, а нам нужно заняться делом и обсудить детали освещения тура в прессе. Вот это будет профессионально. Это поможет моей карьере. Надо было сразу об этом задуматься. Я так старалась, так выкладывалась, чтобы попасть сюда, – жалко было бы от всего этого отказаться ради пары поцелуев, даже таких ошеломляющих, от которых замирает сердце и взрывается мозг.

Я снова вздохнула. Господи, на часах еще только шесть часов. Но я не могла снова заснуть.

В «Варме» горел свет, и, заглянув в витрину, я увидела Еву, легко порхающую по залу. Она, вероятно, еще не открывала кафе, но, едва я постучала в дверь, как она поспешила впустить меня.

– Морген, Кейти. Ты очень рано. Что будешь – кофе или, может, сегодня больше подойдет горячий шоколад?

В вопросе Евы было нечто большее, чем простая вежливость.

– Что, так заметно? – Еще не сняв мокрую куртку, я развела руками. Утренний воздух был напоен морским туманом и предвещал скорый дождь.

– Тебя что-то заботит.

– Кто-то.

– О, я подозревала.

Я зыркнула на нее и невольно улыбнулась.

– Ты что, белая колдунья или что-то в этом роде?

– Нет, просто наблюдательна и разбираюсь в людях. Идем на кухню, посиди со мной, пока я делаю горячий шоколад. К нему идеально подойдут шоколадные снегле, я их как раз пеку, и твоя помощь мне бы не помешала. А тем временем расскажешь, что стряслось.

Ева протянула мне передник, подтолкнула к мойке, чтобы я помыла руки, а пока я их вытирала, она запустила эспрессомашину и выложила куски теста на посыпанную мукой доску. Потом быстро показала мне, что я должна делать. К счастью, все оказалось довольно легко – просто раскатывать тесто в прямоугольники. С этим могла справиться даже я.

Я взялась за скалку, но Ева, подняв руку, остановила меня.

– И не забудь, делай это с любовью. Думай о людях, которые тебе особенно дороги. Найдутся такие? – Ева помахала пальцем. – Только мне не говори. Просто думай о них.

Я вежливо, но несколько оторопело уставилась на нее, а Ева только лукаво блеснула глазами.

Раскатывая первый прямоугольник, я думала о папе, Брендоне и Джоне. Господи, мои мужчины умяли бы целое блюдо датских плюшек в одну секунду. И Конни бы они тоже понравились.

Тесто под пальцами размягчилось, и я стала действовать более осторожно, не слишком нажимая и подражая аккуратным, ритмичным движениям Евы. А еще вспомнила, как Софи учила Фиону держать скалку. И о чудо! Мой прямоугольник вышел почти таким же ровным, как у нее.

– Смотри, Ева! У меня получилось! – Забавно, но меня захлестнуло чувство гордости.

– Молодец. Тогда двигаемся дальше. – С обычной для нее экономной эффективностью она посыпала тесто сахаром и корицей, скатала прямоугольник в толстую колбаску и нарезала на отдельные булочки.

Я повторяла за ней.

– Отлично. Нам предстоит запустить еще несколько таких партий. – Она протянула мне чашку. Я сделала глоток и почувствовала себя лучше – горячий напиток оказался именно тем, что мне требовалось.

– Моя компания прислала сюда другого сотрудника… следить за мной.

– О! – Ева была удивлена не меньше моего.

Мрачно хмурясь, я с сожалением отставила чашку и подхватила скалку.

– Я чувствую себя немного неуютно.

– Осторожно. – Ева показала на тесто, которое поехало куда-то вкось. Я сосредоточилась, и мне удалось-таки выровнять края.

– Ты считаешь себя неудачницей? – Ева ждала, как будто ее вопрос требовал ответа.

Раскатав квадрат, я отложила скалку и подняла голову.

– Вот ты опять – это просто какое-то колдовство. Ты ясновидящая?

Ничего не отрицая, она потыкала тесто.

– Помягче.

– Ты хуже испанской инквизиции. – Качая головой, я перевернула тесто, собираясь посыпать его начинкой по всей поверхности. Но остановилась, вспомнив, что в это время думать нужно о хорошем. – Плохо, обидно, что они прислали наблюдателя. Это значит, что в компании моей работой недовольны. А к тому же этот наблюдатель – Джош Дилэни – мой бывший, да еще и тот, кто получил повышение вместо меня. Это еще хуже, соль на раны.

– Вот как.

– Да, вот так. – Я понимала, что Ева хочет знать всю историю, целиком. Ну что ж. Я отставила корицу. – Мы с Джошем довольно долго были вместе, но не афишировали этого, ведь мы вместе работаем. До меня не сразу дошло, что он решил держать все в секрете по другой причине: мы оба ждали повышения и метили, оказывается, на одно и то же место. Но мне он об этом ничего не говорил. А теперь явился сюда, чтобы дать отзыв о моей работе.