Последние слова получились не очень понятными, так как были произнесены с набитым ртом.

– Издеваешься? – улыбнулся Валентин.

– Ага, – ответила она, продолжая демонстративно предаваться чревоугодию.

– Хочешь, для тебя приготовят какой-нибудь специальный десерт, без сахара? – Элизабет положила ладонь на руку Валентина. Как-то по-особенному мягко и по-доброму.

– Нет. Спасибо, – ответил тот, чувствуя шершавое тепло ее пальцев. – В другой раз.

– Тогда я покину вас на минутку. Мне, как хозяйке, необходимо решить одну проблему.

Элизабет достала сигарету с розово-золотистым ободком, закурила и отошла.

Чтобы не поддаться искушению и не наброситься на шарлотку, Валентин разглядывал дольки лимона, разложенные хороводом на зеленоватом блюдце, и неожиданно вспомнил, что та женщина-гречанка в кафе тоже ела шарлотку. С листиком мяты. Валентин невольно представил щекочущий аромат мяты. В детстве он обожал мятную карамель. Особенно в самолетах. Можно было взять несколько штук с подноса бортпроводницы, и родители даже не возражали. Ешь сколько хочешь! Валентин понял, что если сейчас он не съест сладкого, то будет самым несчастным человеком на свете. Он решительно взял ложку и, не обращая внимания на протест Дианы, переложил на свое блюдце половину ее пирога.

– А зря повара не украшают тарелку листиком мяты – было бы красиво, – с придыханием облизнулся он, и кусок шарлотки нырнул в белую краску сливок. – Надо будет обязательно сказать об этом Элизабет.

Когда ужин закончился и они уже прощались на улице, перед рестораном остановился белый «Лексус». Валентин почему-то вздрогнул и замешкался.

– Ты что, Валентин? – тут же спросила Диана. – С тобой все в порядке?

– Все отлично.

– Опять глаза? Может быть, оставим машину и возьмем такси?

– Все в порядке. Только выкурю сигарету и поедем.

Диана села в машину, а Валентин отошел к дверям ресторана и закурил. Из «Лексуса» никто не выходил. Сигарета медленно тлела в пальцах, до тех пор пока пепел не подобрался к серебристой и голубой полоскам около фильтра. Стоять дальше с любопытным видом было глупо. Он сел в машину и поехал, не отрывая взгляд от зеркала заднего вида, но так никого и не увидел.

Вечером у него опять начали болеть и слезиться глаза. Он лежал на диване с прохладными компрессами, чувствуя себя слепым и беспомощным котенком.

– Как продвигается книга? – Валентин почувствовал тепло женской руки у себя на груди.

– Понемногу. Что-то муза не часто посещает. Похоже, она такая же своенравная, как ты. – Валентин провел пальцами вверх по ноге Дианы. – О, на тебе только халат и больше ничего!

– Разве больные и слепые тоже об этом думают?

– Об этом думают все мужчины – больные, слепые, кривые и даже безногие и безрукие.

– Что, правда? Мне раздеться?

– Не искушай меня, лучше замени компрессы, – со стоном усмехнулся Валентин.

Когда Диана поменяла компрессы, он попросил ее почитать вслух «Ромео и Джульетта».

Она читала, а у него в голове вертелся вопрос: почему Ромео принял яд? Только из-за потери любимой девушки? Вряд ли… На него все навалилось: вина за смерть друга, стыд за убийство брата Джульетты, страх перед наказанием. Он явно был в отчаянии и много пил в изгнании от одиночества и тоски. И в конце концов, когда потерял единственное, что у него осталось, – женщину, то совсем помешался. От всего этого любой сойдет с ума, тем более юноша с неокрепшей психикой.

– Валентин, а ты меня любишь? – вдруг прекратила читать Диана.

Вместо ответа он привстал на диване, обнял ее и поцеловал в плечо.

– Конечно, моя амазонка.

– Поклянись, – неожиданно серьезно промолвила она.

– Клянусь. Встать на одно колено?

– Нет, можешь лежать, ты же больной. Слушай, как чудесно написано:

Ромео

Мой друг, клянусь сияющей луной,

Посеребрившей кончики деревьев…

Джульетта

О, не клянись луною, в месяц раз

Меняющейся, – это путь к изменам.

Ромео

Так чем мне клясться?

Джульетта

Не клянись ничем

Или клянись собой, как высшим благом,

Которого достаточно для клятв.

– Понял, как надо клясться?

– Я не Шекспир.

– Все равно – писатель. Ты же не только про ножи пишешь?

– Я не могу клясться луной, у меня и так что-то не в порядке в мозгах, когда она перед газами.

Он опять хотел привстать, но Диана удержала его.

– Лежи и обещай мне, что завтра же отправишься на прием к врачу. Что-то твое состояние мне не нравится.

– Хорошо. Обещаю, – согласился Валентин. – Кстати, как твоя мама?

– Вчера звонила. Говорит, что все в порядке. Ходит на обследование. Слушай дальше, – Диана продолжила чтение.

Когда она дошла до места, где Ромео принимает яд, Валентин спросил:

– Как ты думаешь, Ромео ревновал Джульетту?

– Думаю, что нет.

– Почему?

– Потому, что эта пьеса про любовь, а не про ревность. – Диана вздохнула. – Жаль…

– Что жаль?

– Я забыла розу в ресторане. Она, наверное, там завянет и ее выбросят.

* * *

Откуда и почему у нее вдруг проснулась страсть к выпечке, Натали не могла понять, как ни старалась. Взялась и все. Однажды утром ей безумно захотелось пирога с яблоками. Теплого, с кислинкой. Она даже сначала испугалась, решив, что беременна. Но вскоре выяснилось, что нет. (И если честно, было немного грустно от этого. Так взять – и внепланово обзавестись еще одним ребенком.)

Вообще-то она всю жизнь была равнодушна к сладкому. Ела, конечно, и конфеты, и шоколад, и мороженое, но без особого восторга, как другие дети. А тут вдруг появилось нестерпимое желание что-нибудь испечь. Своими руками. Чтобы потом, по-домашнему повязав фартук, поставить пирог на стол и, зажмурив глаза, втянуть носом запах жареного теста. С ванилью и корицей.

Натали повертела в руке яблоко. Красноватое, с желтыми пухлыми щечками. В прошлый раз яблоки были зелеными, и ей не очень понравился их излишне кислый вкус в готовой шарлотке, поэтому сегодня она купила другие. Сладкие.

Острый кончик зазубренного ножа аккуратно вырезал хвостик снизу и остатки макушки сверху. Хотя нет, призадумалась Натали. Яблоко же висит хвостиком к небу. Значит верх у него, где хвостик. А низ?.. А низа у него вообще нет. Какой у яблока низ? Она рассмеялась собственным глупым мыслям, разделила яблоко на две половинки, вычистила сердцевину с прозрачными перепонками и коричневыми семечками. Скользкими и шустрыми, так и норовившими сбежать на пол. Порезала половинки на части. Получилось много ровных долек, похожих на полумесяц с округлыми краями.

Выпечку очень любит дочь, размышляла Натали над своей неожиданной страстью, не прекращая чистить и резать яблоки. И поэтому это естественно, что она, как нормальная мать, скучающая по своему ребенку, подсознательно делает все, что ему нравится.

Натали переложила горку нарезанных сочных полумесяцев с деревянной доски в глубокую чашку.

Теперь сок лимона.

Лезвие ножа, тихо скрипнув о желтую пористую кожу, обнажила сочную пульпу. Пульпа – необычное название, отметила Натали и, решив, что обязательно найдет в Интернете объяснение этому слову, сделала в мякоти лимона надрезы. Потом сильно сжала половинки руками и невольно поморщилась, видя, как кислые капли брызнули в чашку. Осталось добавить ванили, немного корицы и на пару часов оставить фрукты и специи вместе, чтобы они пропитались, проникли друг друга. Сплелись ароматами и соками.

Натали сняла фартук, накрыла чашку тарелкой и пошла собираться. Через полчаса они должны встретиться с Ниной в кафе за послеобеденной «чашечкой кофе».

Зайдя в кафе и увидев, что подруги еще нет, Натали прошла в туалет, чтобы снять платок и вымыть руки после такси. Хотя парень за рулем был учтивый и вежливый, в салоне так давно не мыли, что она всю дорогу боялась испачкать специально надетое на встречу белое платье. Прямое и обтягивающее. В нем, правда, немного выделялись бедра, но в последнее время она стала относиться этому спокойно и считать достоинством. Не девочка уже, чтобы иметь ноги-палочки, тем более что с этим платьем хорошо смотрелись открытые туфли на высоком каблуке, с вызывающими блестящими бантами. Вульгарно, всегда говорила Нина о таких вещах. Натали усмехнулась. Ну и пусть.

Нина, как обычно, была в широкой длинной юбке, бесформенной футболке и, как всегда, озабоченно суетилась, куда-то торопясь. Подруги поцеловались и сели на улице за маленькими столиками.

– Как ты можешь носить такие высоченные босоножки? Это же неудобно. В них же быстро ходить нельзя. Упадешь. Летом лучше тапочки-лодочки.

– Я никуда не тороплюсь.

– Ах, да. Извини, я забыла, как хорошо быть замужем за богатым. Ездить на лимузинах и так далее. Это тебе не целый день в компьютер пялиться. Кстати, как дочь? Я после нашей прошлой встречи все никак не могла вспомнить, сколько же ей лет.

– В этом году исполнилось тринадцать.

– Точно. Тринадцать! Замечательный возраст. Я, правда, совсем не помню, какая была девчонкой-подростком. Кстати, что говорят врачи?

– Врачи? – Натали вспомнила последний разговор по телефону с доктором из клиники. – Говорят, что дочери уже лучше и скоро ее можно будет навещать чаще. А вот и твой салат с тунцом. Ты опять забыла сказать, чтобы не клали майонез.

– Но я ведь и не просила заправлять овощи майонезом. Почему каждый раз повторяется одно и то же! Где только этих официантов набирают? – Нина подозвала администратора и стала требовать заменить блюдо.

Себе Натали заказала только воду со льдом и кофе-эспрессо, горький вкус которого почему-то опять напомнил про клинику. Доктор обещал, что если ничего не случится, то через пару недель он разрешит свидание с дочерью. Быстрей бы пролетели эти дни.

В «майонезном» поединке победа досталась Нине. Принесли новый салат, и подруга с довольным видом, пережевывая сырые овощи, стала рассказывать про надоевшую работу в рекламном агентстве.