Анастасия Шерр - Малолетка

– Ты серьёзно? – заглянула ему в лицо, пытаясь найти следы лжи.

– А ты ещё не поняла, что я ради тебя готов луну с неба стащить?

* * *

Такого признания сам от себя не ожидал. Лавр даже пожалел о сказанном, но, как говорится, слово не воробей… Ему бы приструнить девчонку, наказать за попытку побега, чтобы больше в голову не приходило дурачить его, да рука не поднимается. Другу морду набил, сам поплыл.

А Асенька, маленькая лиса, на жалость так искусно давит, что впору застрелиться. По нитке из него нервы вытаскивает.

Целовал её жадно, теряясь от бурлящих в крови ощущений. Как будто не было до неё женщин и быть не может. Терял голову и остервенело драл на ней одежду, что немного пугало девочку, но сопротивляться не смела. И хорошо. Едва ли он сможет остановиться. Куда там, когда так клинит.

Как добрались домой не помнил. Лишь вкус её на губах ощущал и бешеную пульсацию в паху.

– Макар… – Ася завозилась под ним, когда уже устроился между раздвинутых ножек и направил член в неё.

– Что, моя малышка?

– Я не хочу.

Приехали.

Он тут уже готов кончить, а Асенька не хочет! Что за капризная девчонка? И ведь не замечал за ней такого раньше. Зря всё-таки в любви признавался – охамела девочка.

– Прекрати, Ась, – и склонился над ней, вдавливая своим телом в постель. – Будь послушной.

– Не хочу! – вскрикнула, отбиваясь от него, а в глазах паника.

Как будто не она ещё пару мгновений назад обнимала его и отвечала на поцелуи. Словно не она тихонько постанывала, пока раздевал и ласкал руками её влажные складочки.

– Ты издеваешься, что ли? – приподнялся над ней, чем Ася воспользовалась незамедлительно – отползла к изголовью и, поджав под себя ноги, прикрыла грудь руками.

Хватать её не стал, хотя и была мысль сгрести девчонку и как следует отъебать. Нельзя же так, в самом-то деле! Возбудить и не дать. А ему теперь что? Опять дрочить в душе?

– Прости меня…

Худые плечики вздрогнули и Ася всхлипнула.

Нет, нет, блядь! Только не слёзы опять!

– Не реви, Ась. Всё. Не трону.

Поднял руки и выставил их ладонями вперёд, показывая девочке, что не обидит.

– Спасибо…

Спасибо.

Нахрен ему то спасибо, когда яйца вот-вот лопнут, а мозг потечёт плавленным воском.

Психанул, схватил штаны и, быстро их натянув, вышел из комнаты. От греха подальше.

Макар понимал, что Ася ещё не отошла от изнасилования. Такое не скоро забывается, если вообще забывается. Ему это не известно, ибо не баба. Но она ещё ребенком была, не удивительно, что теперь хера боится.

Только ему, Лавру, чего делать теперь? Не к психиатру же её с детской травмой. Да и зачем внушать девчонке, что она не такая, как все?

Надо самому её вывести из этого состояния. Вытащить из кокона страха, в котором она заперла свои тело и разум. Но как?

Макар отлично лечит воспаление хитрожопости, алчности и нежелание жить. А вот по мозгам он не профи. Только вышибать их умеет. Но это не тот случай.

С Асей нежно надо, ласково. Осторожно надо. Да откуда взять столько терпения?

Даже сейчас он не представлял, как избавиться от напряга. Есть, конечно, вариант… Шлюху какую-нибудь поиметь и успокоиться хотя бы на полдня. Но эта и без того слабая идея была зарублена на корню.

После Аси теперь ни одна баба его не успокоит. Помешался он окончательно.

* * *

На душе было так гадко, словно я совершила что-то страшное, непростительное. Ужасно подло это, так обращаться с человеком, который… Ну да, он заслужил. Но я же не злопамятная. Я не желаю ему зла.

Да и Макар пошёл мне навстречу. Одно его обещание помочь мне с учёбой чего стоит! Да, это пока что всего лишь обещание, но я верю, что он не обманет меня.

Также я осознавала, на какую жертву он пошёл, согласившись на это. Такие люди, как Лавров не привыкли сходить с четко намеченного пути и отказываться от своих желаний и целей.

Разумеется, Макар не отказался от идеи сделать меня своей женой и матерью своих детей. Но он дал мне время… Чтобы по-человечески всё, чтобы не насильно.

И я ценю этот шаг. Даже больше – я начала думать, что не так уж и плохо иметь такого мужчину рядом. А в будущем – мужа.

Сильного, могущественного. Для которого практически нет ничего невозможного.

Нет, ничего не забыто. Ни похищение, ни избиение Макса, о котором я так до сих пор ничего не знаю. Ни Степан Иванович, которого я оставила одного по воле Лаврова.

Но теперь у меня появилась надежда, что не всё потеряно. Он не законченный эгоист. Есть там ещё что-то светлое, в душе его потемневшей от суровой жизни. Есть в нём доброта и нежность.

И я верю, что смогу добиться большего. Пусть не сразу, но со временем точно.

Вот только своим поступком я оттолкнула его от себя. Показала, что мне плевать на его желания… Но ведь это не так.

Я не из благодарности целовала его и притягивала к себе, обнимала и стонала от возбуждения. Не из чувства долга или чтобы подкупить. Нет. Я хотела его. Очень хотела.

Может, конечно, это всё неправильно и я типичная дура с синдромом психической зависимости или подчинения… Как там его? Стокгольмский синдром?

Бред.

Макар не был мне противен никогда. Ни разу.

С самого начала мне нравился этот мужчина и продолжает нравиться, несмотря на дурацкий, вспыльчивый характер и сумасшедшую ревность, что чуть не привела к трагедии.

Но как только он был готов войти в меня, что-то щелкнуло в голове. Сразу же возник образ Володи и его дружков. То, как они насиловали меня по очереди, проговаривая пошлые, тошнотворные словечки и грубо лаская меня своим языками.

И я ничего не могла с собой поделать. Не могла заставить себя…

Макар ушёл, а я, укутавшись в одеяло, плакала, снова притапливая себя в грязном болоте воспоминаний.

– Спаси меня, Макар. Пожалуйста… Спаси меня, – шептала в пустоту, зажмурившись и поскуливая от душевной боли.

– Тебе стоит только попросить, – послышался тихий голос Лаврова и я от неожиданности подскочила. – Тихо, не пугайся, – тут же угодила в его объятиях и улыбнулась.

Он вернулся. Не оставил меня.

– Я рядом, Асенька. Рядом.

С ним было хорошо. В его объятиях безумно уютно и тепло. А ещё, не страшно. Он словно окутывает облаком своей внутренней силы и возникает какой-то защитный барьер. Кокон, в котором я чувствую себя в безопасности.

Не знаю, как объяснить это ещё, но факт, что кошмары меня оставляют, когда я нахожусь в его объятиях – неоспорим.

Было так приятно вдыхать запах его кожи и ощущать сильные, но в то же время ласковые прикосновения его рук, что я даже не хотела засыпать. Как можно дольше желала чувствовать его дыхание на моём плече и прижиматься к его большому, крепкому телу спиной.

А с утра я снова проснулась одна. Даже жаль было немного, что ушёл… Всё же, я не люблю одиночество.

Правда, примерно через полчаса, когда зайду на кухню, я пойму, что одиночество лучше, чем… Геннадий.

На прикроватной тумбочке нашла странную записку от Макара: «Пока мы не начнём доверять друг другу, тебе придётся терпеть некоторые неудобства. Считай, что вы наказание друг друга за то, что ослушались меня. Раздетая из комнаты не выходи!»

Я даже не поняла сначала, о чём это он написал, но, увидев Пахома сразу додумалась… Хорошо, что всё же оделась, но это было скорее для Макара. Я всё ещё немного стеснялась его, как-никак взрослый мужчина, а у меня раньше не было настолько интимных отношений.

Геннадий сидел за столом, уткнувшись, как обычно, в свой мобильник, а я замерла на пороге, не зная, что теперь делать.

Нет, страшно не было. Я знала, что он не тронет меня, не обидит и даже слова плохого не скажет. Была уверена в этом. Потому что Макар не допустит. Потому что готов избить каждого, кто меня тронет, будь-то хоть друг, хоть враг.

Наверное, в этот момент я впервые чувствовала свою власть на Лавровым. Чувствовала и гордилась. Радовалась внутри. Ведь… кем я была раньше?

Аськой-оборванкой.

Никчёмной бродяжкой, как нас называли сами воспитатели.

Ничтожеством, до которого нет дела никому.

А с Макаром я стану человеком. Девушкой, женщиной, матерью. Неоднократно пожалею о том, что стала его и даже попытаюсь уйти.

Но это будет потом…

Позже.

А сейчас я смотрела на своего недруга (как мне думалось), и молча ждала его дальнейших действий.

– Завтракай, – коротко бросил мне сквозь зубы, не удостоив и взглядом.

Я поморщилась, увидев ссадину на его лице и рассечённую бровь, но выражать соболезнования было бы как-то не к месту.

По-быстрому приготовила овсяную кашу с кусочками свежих фруктов и, добавив сливочного масла, села за стол. Немного подумав, поднялась и через минуту поставила тарелку с завтраком перед Пахомом.

На этот раз эмоции ему скрыть не удалось. Сначала удивлённо вытаращил глаза на кашу, потом на меня.

– Приятного аппетита, – я выдавила из себя доброжелательную улыбку и принялась за свою порцию.

Геннадий прищурился, словно подозревал меня в чём-то преступном и демонстративно отодвинул от себя тарелку.

Это как понимать?

Война продолжается, белый флаг сожжён?

Что ж, я попыталась.

Казалось бы, мне должно быть абсолютно всё равно на его обиду, не я это начала, но всё же было неприятно. Даже вину свою чувствовала. Вряд ли они с Макаром так серьёзно ругались до меня.

– Если не любишь кашу, я могу яичницу пожарить… Ну или мясо там… – предприняла последнюю попытку, однако, это не принесло желаемого результата.

Пахом скривился и, склонившись над столом, проговорил:

– Ты меня не наебёшь, малолетка. Меня борщом и пиздой не прикормишь.

А вот это было обидно!

Получается, он считает, что я Макара борщом и…

– Пошёл ты! – бросила ложку на стол и, вскочив со стула, бросилась из кухни прочь.