– Ну что ты такая грустная? – Люся была медиком от Бога.

Она чувствовала и видела каждое изменение настроения и отмечала каждую деталь.

– С чего ты взяла? – неловко как-то было жаловаться на собственного жениха.

Это неправильно как-то, что ли. Я всегда была уверена, что сор выносить из избы нельзя. Это всё равно, что показать постороннему человеку своё нижнее бельё.

– Ты бледная, Ась. Токсикоз мучает? Или… Не токсикоз?

Взглянула в глаза подруги и подумала, что она ведь не посторонняя… Быть может, если расскажу ей в общих чертах – мне легче станет? Может это я всё преувеличиваю, а на самом деле у меня всё замечательно? Просто давно не говорила ни с кем, кроме Макара, вот и навыдумывала себе невесть что.

– Не знаю, Люсь. Сложно всё.

– Значит, не токсикоз, – сделала заключение и подвинула мне чашку с ароматным чаем из мяты. – Рассказывай.

И я рассказала. Не было сил больше держать всё это в себе. Надоело.

Возможно, конечно, не последнюю роль тут сыграли мои гормоны, только не в них одних дело. и не в том, что я разбаловалась и забыла, как Лавров подобрал меня после детдома. Нет, я всё помнила. Я не была неблагодарной, я всего лишь хотела немного ослабить проклятую удавку.

– Знаешь, это всё ужасно. Тут домашней тиранией попахивает, Ась. Именно с этого и начинаются серьёзные проблемы в семье. Тебе нужно поговорить с ним.

Вот так всё просто было для Люси, девушки, никогда не знавшей насилия или принуждения. Для меня же всё было иначе. Я видела, на что способен Макар, если что-то пойдет не по его. Знала, на что может пойти Лавров, если разозлится.

– Говорить бесполезно… Думаешь, я не пыталась?

– Тогда поставь ему ультиматум. Либо он даст тебе немного свободы… Либо уходи. Если, конечно, не любишь своего олигарха настолько, чтобы терпеть такое отношение до конца жизни.

Я вздохнула. В том-то и дело, что люблю. Очень люблю. И раз уж я не оставила его прикованного к постели тогда, то не смогу и сейчас.

Ответить Люсе не успела, мой телефон раздался оглушительной третью.

– Макар?

– Где тебя носит?! – злой вопль из динамика заставил вздрогнуть не только меня, но и подругу.

* * *

– Ну давай, родная, объясни мне, что это у нас происходит? – Лавр рвал и метал, сдерживаясь, чтобы не выразиться покрепче. – Я слушаю, Ася!

Она устремила взгляд в окно, словно не Макар сейчас перед ней стоит, а столб. Обняла себя руками, как будто пытаясь защититься от него. От него! От того, что жизнь свою отдаст ради неё!

– Ася!

Вздрогнула и сжалась вся. Голову в плечи втянула, замерла.

– Асенька… Ну что ты, моя девочка? – притянул её к себе. – Посмотри на меня. Не отворачивайся.

Ласковый тон сделал своё дело и девушка ожила. Взгляд на него подняла, а там океан боли вот-вот расплескается.

– Ты жесток, Макар… Очень. Я устала от этого тотального контроля! Неужели я даю тебе повод усомниться во мне? Почему ты настолько не веришь мне?! – ручки свои ему на грудь сложила, а у Макара башню рвёт от этого прикосновения.

– Может я жесток. Может тиран. Возможно, что тебе не нравится мой контроль. Я могу понять это, хорошая моя. Но пойми и ты – я не изменюсь. Не стану вдруг другим человеком. Однажды я уже потерял контроль. Больше такого не повторится. Нравится тебе или нет, будет так. И нет, красивая, дело не в том, что я не доверяю тебе. Доверяю. Тебе. Остальным – нет. Этот разговор закончен. Закрыта тема, – сжал её подбородок и склонился к губам. – Привыкай, Ася. Иди в комнату и жди меня там. И ещё, – сжал пальцы чуть сильнее, а Ася скривилась. – Не делай больше так. Не смей убегать.

Он прижался к её подрагивающим губам и, еле касаясь, провёл по ним языком. Ася выдохнула и, приоткрыв рот, приняла невесомый поцелуй. С трудом оторвался от неё, вызвав у девочки стон разочарования.

– Иди в комнату, жди меня.

* * *

Я опять спасовала перед ним. Снова. И если бы Лавров манипулировал мной было бы не так обидно. Нет, он прямым текстом заявлял, что выбор за меня уже сделан. Что он решил всё за нас двоих. Всё будет по его и никак иначе.

Я боялась Макара. Не так, как боятся убийцу и бандита, хоть и знала кто он. Я боялась того, что он отберёт у меня последние жалкие крохи, что остались от связи с внешним миром. А в его глазах я увидела именно это. «Ещё раз рыпнешься – накажу».

Наказывать Лавр умеет жестоко. Он всегда бьёт по самому больному. Забирает то, что дорого больше всего. Вскоре я познаю это на себе, прочувствую эту боль до каждой иголочки, впивающейся в сердце.

А тогда я послушалась. Покорно пошла в спальню и упала в его объятия. Отдавалась ему, как всегда, без остатка, полностью утопая в этой неге. В его любви, ядовитой, прожигающей до костей, яростной и болезненной. Макар Лавров не умеет любить иначе. Только так… До испепеления.

А он брал. Всю меня брал. Жадно, грубо, нежно, по-разному. Он входил в меня с таким диким блеском в глазах, словно хотел раствориться во мне. Вбирал в себя каждый мой стон, каждый вскрик, а потом заглушал их поцелуями и снова вторгался до крика.

Макар мог меня пытать своей страстью несколько часов к ряду и всё равно остаться голодным, чтобы через пару минут наброситься опять.

– Моя девочка, – погладил меня по голове, когда легла ему на грудь и чмокнул в лоб. – Ты моя, Ась. Если попытаешься избавиться от меня – убью. Повтори.

– Убьёшь, – промурлыкала, не придавая значения его словам, а Лавров сжал мои волосы на затылке и запрокинул мне голову.

– Убью!

Глава 29

Степан Иванович налил мне чай и присел напротив.

– Ну что, моя хорошая, рассказывай, – сцепил сморщенные руки в замок и ободряюще улыбнулся. – Что приключилось у тебя, дорогая?

– С чего вы взяли, что что-то случилось? Просто устала… Беременность…

Он покачал головой, взял меня за руку.

– Моя ты хорошая, неужели собираешься обмануть старика? Я же знаю тебя, жизнерадостная девочка, и вижу, что маешься. Рассказывай. Что этот подлец сделал?

Ну вот. Именно поэтому я и не хотела говорить со Степаном Ивановичем о Макаре. Даже если мы поженимся, проживём вместе десятки лет и я рожу ему пятеро детей – всё равно для моего бравого старичка Лавров останется подлецом и негодяем.

– Ох, дедушка, вы опять за своё? – дедушкой я называла Степана Ивановича, когда нужно было его смягчить и это всегда удавалось. – Макар не подлец. Он любит меня, оберегает и…

– И мучает, – закончил за меня, а я поняла, что он прав.

Действительно мучает. И меня, и себя, и малыша нашего будет истязать, если таким останется. В том, что Лавров изменится я сильно сомневалась, а что делать со всем этим – не знала.

– Понимаете… Он очень любит меня, боится потерять. А после того нападения он словно каждую минуту ждёт чего-то плохого… Я недавно нашла оружие у него под подушкой. И мне страшно… За него боюсь, понимаете?

Степан Иванович, вопреки моим ожиданиям, не стал сыпать проклятьями на голову Лаврова, а задумался.

– Вот вы тоже мужчина. Скажите, это нормально? Так должно быть?

Старичок пожал плечами.

– Я, Асенька, не могу знать, что там в голове у этого бандита. Но в какой-то степени могу его понять. Тогда вы оба чуть не погибли и он, разумеется, боится очередного нападения. С его занятием неудивительно. А ты не будь такой простушкой. Если любит, значит, надави на него. Пусть бросит все свои темные делишки, чтоб им… Мне ли тебе объяснять, как вы, женщины, умеете на мужиков давить.

И тогда я впервые задумалась, что Степан Иванович прав. Если бы не было этого бизнеса – не было бы и конкурентов, проблем, разборок. Пистолета под подушкой и беспокойных снов. Может всё было бы по другому?

Но я ошибалась. Дело было вовсе не в делах Макара, а в нём самом. В его собственнической натуре. В его жадности. Он был жаден и не желал делить меня ни с кем, кроме ребёнка. Лишь наша семья имела и имеет для него значение. Но то, как жестоко он добивался своих целей ещё не раз меня напугает.

* * *

– Ну что, кому ты инфу сливал, Ванечка? – Лавр широко улыбнулся несчастному и легко похлопал по плечу. – Не стесняйся, рассказывай, – пропел простодушно, словно пригласил старого друга поболтать за чашкой чая.

Парень часто замотал головой, отрицая свою вину, которую, в принципе, уже давно доказали.

Пахом скривился. Зря. Нельзя Макару врать, дурачить его нельзя. Боком выходит такая глупость.

Раздался хруст костей и тут же парень закричал от боли.

– Ну вот. Ещё один сломанный палец. Сколько там у нас осталось? Семь? – со стороны могло показаться, что Лавру по кайфу пытать неудачливого программиста, но Геннадий хорошо знал, что это не так.

Раньше Макар вообще не участвовал в подобного рода «мероприятиях». Да, всегда был зол, даже агрессивен по отношению к предателям, но сам пытал кого-либо редко. Убить мог. Жёстко, без сожалений и прощальных слов, просто нажимал на курок или доставал нож и заканчивал дело.

Сейчас же, он словно обезумел. Пахом даже начал побаиваться за его психическое состояние и, честное слово, был бы Макар ранен в голову, понял бы его состояние. Но только мозг Лавра не давал сбоев. Напротив, работал, как часы. Мог бы посоревноваться с великими мыслителями, чтоб ему.

– Кому ты сливал инфу? – снова хрустнул палец, а «штрафник» истошно заорал. – А может мне топор взять, а? Макс, у нас есть топор? – повернулся к побледневшему охраннику и тот сглотнул.

– Здесь нет, шеф, но если надо я…

– Я скажу! Скажу! – завопил Иван, предчувствуя новую боль. – Всё расскажу, только не надо топора!

Пахом наблюдал за происходящим, оставаясь в стороне, пытаясь изучить поведение «нового» Лавра и понять, как себя с ним вести. Как вытащить его из этой чёрной дыры, куда братишку засасывает с бешеной скоростью.

Пахом не был паинькой, вовсе нет. На его руках столько крови, что захлебнуться ею можно. Вот только излишнюю жестокость никогда не оправдывал и считал ненужной.