Анастасия Шерр - Малолетка

Также он пройдется по мне. По моей жизни… А я всё равно буду его любить, как любила всегда. Даже сейчас, спустя много лет, я смотрю на него и не вижу никого другого рядом. Лишь он… Мой страх и ужас. Мой плен, мой тюремщик. Похититель моей воли и души.

Я готовилась к побегу до самых родов, тщательно обдумывая и планируя каждый шаг. Не хотелось бы провалиться на какой-нибудь мелочи, а потом жалеть, когда Макар приставит к моему горлу острое лезвие ножа. А это случится рано или поздно… Если останусь.

Нет, я не разлюбила его. Я всё так же плавилась и растекалась лужицей в его объятиях. Все так ждала его по вечерам и дарила свои ласки по ночам. Но жизнь с Лавровым потихоньку превращалась в ад.

Наша свадьба состоялась, когда я уже была на пятом месяце беременности и то, прямо на празднике Макар приревновал меня к какому-то парню из своей свиты, которого я вообще видела впервые в жизни. Сломал ему руку, а мне снова пригрозил расправой.

А после свадьбы всё стало ещё хуже.

Я оказалась полностью изолированной от внешнего мира, запертой в нашем новом, шикарном доме, как птичка, пение которой должен слушать лишь один Лавр.

Со временем на мой телефон поставили прослушку, во всех комнатах дома появились камеры, а мой врач осматривал меня исключительно в присутствии Макара.

Я задыхалась. Я захлёбывалась его паранойей. Меня лишили всего, что раньше так радовало и придавало сил, даже общение со Степаном Ивановичем сошло на нет, ибо Лавров считал, что всё своё время я должна уделять своей семье, то бишь, ему.

Очень надеялась, что с рождением нашего сына всё изменится, Макар одумается, поймёт, что уничтожает наше счастье своими собственными руками и всё нормализуется… Но в то же время панический страх проникал в меня черным облаком, обволакивал изнутри, стоило подумать о том, что я могу лишиться ребёнка. Макар не раз давал понять, что мои «выходки» (так он называл попытки отстоять свою точку зрения) сходят мне с рук лишь потому, что я беременна.

Со временем я перестала задавать вопросы и что-то требовать. Поняла, что бесполезно. А ещё осознавала, что не хочу больше это выносить. Тирания в чистом виде – вот что такое моя семейная жизнь. Нет, Лавров не бил меня. Никогда. Но я была уверена, что дойдёт и до этого. В итоге, я просто замолчала и начала готовиться к побегу.

Единственное, чего Макар мне никогда не запрещал – прогулки по торговым центрам и магазинам. Он считал, что у нас с малышом должно быть всё самое лучшее и, естественно, никогда на этом не экономил. Безлимитная кредитка, врученная мне мужем и была той самой дорогой на свободу.

Разумеется, я не сразу пришла к такому решению. Это стоило мне немалых усилий и мучений от боли, что разъедала сердце. Я продолжала любить Лаврова несмотря ни на что. От одной мысли, что придётся его оставить скручивало всё тело и нервы в один болезненный комок. Но другого выхода я не видела.

Пообещав себе подождать до родов и посмотреть на ситуацию тогда, тогда же и принять окончательное решение, я завела знакомство с одной из милых консультантов в бутике детской одежды и с каждым своим визитом оставляла ей некоторую сумму денег. Разумеется, снять с карты всё сразу я не могла – Макар заметил бы. И дома откладывать не было возможности. Мне иногда казалось, что Лавров всё видит даже когда я в ванной.

С Юлей мы договорились, что как только я буду готова, она пришлет за мной своего друга и тот увезёт нас с ребёночком в другой город, где моя знакомая уже сняла нам квартиру.

Роды случились на семь дней раньше и я, не ожидавшая этого, поняла, что абсолютно не готова. Нет, не то, чтобы я боялась ответственности или не была уверена в себе. Просто пока не осознала, что вот-вот стану мамой и мне нужно будет думать не только о себе, а ещё и о сыне, которого преднамеренно собираюсь оставить без отца. И снова я подумала, что, пожалуй, потерплю ещё немного. Ведь Макар так хотел ребёночка, так мечтал о нём. Я была обязана дать ему ещё один шанс.

Глупая, наивная Ася… Я даже не поняла ничего тогда, когда после родов, лишь один раз взглянув на своего сыночка и поцеловав его в пухленькую щёчку, проснулась в запертой белой палате.

Чуть позже ко мне зайдёт доктор и скажет, что я сошла с ума и мне требуется лечение, а Макар, наша свадьба и малыш – всего лишь плод моей больной фантазии.

Я буду биться о дверь, кричать, умолять отпустить меня к сыну, но всё тщетно. Только чьи-то шаги за дверью и белые стены, сводящие с ума по-настоящему. Наводящие ужас и понимание, что мне никто не поможет.

Ещё несколько дней во мне теплилась надежда, что всё это глупый, жестокий розыгрыш, дурацкая шутка или страшная ошибка. Что вот сейчас, в эту минуту в эту жуткую, полностью белую палату войдет Макар и заберёт меня отсюда. Но он не приходил и со временем я начала верить доктору, что каждый день твердил о моей душевной болезни.

Но мои сны… Они были так реальны, словно всё происходило наяву. Я видела Макара, нашего малыша, имя которого так и не знала, наш дом. Неужели это всё бред? Как такое может быть? Как?

День за днём сидела у окна с решеткой и смотрела на высокие ворота, ожидая чуда, но оно не случалось и надежда, вера в себя таяла. Я больше не понимала, в реальности я или всё ещё сплю. Всё стало белым, как стены проклятой палаты и лишь лица моего мужа и сына оставались чёткими, вырезанными острым лезвием в моей памяти образами.

Наблюдал за своей предательницей, часами пялясь на экран ноутбука, всматривался в её лицо, пытаясь найти там следы той лжи, которой она замыливала ему глаза с завидным упорством. А он верил. Дурак. Какой же идиот! Она шептала ему о любви по ночам, а днём бежала к подружке строить планы, как бы развести его, лоха. Урвать деньжат побольше, забрать сына и сбежать.

Сука. Малолетняя дрянь окрутила его своими путами и лишила кислорода. А когда поняла, что не так сладка жизнь с бандитом – решила бросить. Предать. Забыть обо всех своих словах и обещаниях. Отобрать у него сына, которым бредил столько лет. Сердце его вырвать из груди и растоптать.

Но почему он не смог убить её? Почему не может заставить себя не смотреть на неё? Как, блядь, избавиться от этой болезни?!

Маленький свёрточек в руках захныкал и завозился, а Макар, оторвав, наконец, взгляд от экрана, улыбнулся.

– Привет. Папка здесь. Рядом. Я не оставлю тебя, как это сделала наша мама. Не брошу, – внутри взорвалась атомная бомба, осколки которой впились во внутренности, разрезая их, заставляя кровоточить.

Кого он обманывает? Сына с глазами точь в точь, как у его матери? Своего отпрыска, который вырастет и спросит, где его мама? Кого? Может себя, так наивно верящего, что когда-нибудь наваждение пройдет и он забудет предательницу?

Не смог её убить. Не смог выполнить своё обещание. Но отомстил. Жестоко, больно. Не каждая переживет разлуку с новорожденным ребенком. И снова пожалел её. Легенду о болезни выдумал зачем-то. Не хотел, чтобы страдала. Пусть бы поверила в то, что не было ничего. Пусть бы считала, что придумала всё… Да с нынешней медициной и не то можно провернуть, однако, даже на это у Лавра не хватило сил. Велел отменить лекарства. Не мог её калечить. Не хотел.

И что дальше делать не знал. Боялся, что не выдержит однажды, вернёт её, дрянь. А предательство прощать нельзя. Никогда. За предательство нужно наказывать, да так, чтобы больше никогда ни у кого подобной идеи не возникало.

– Макар? – в тёмную комнату, освещаемую только подсветкой ноутбука и ночником, заглянул Пахом. – Ты здесь?

– Тихо. Ванька только уснул.

– Это, конечно, хорошо… Но ты бы выползал хоть иногда из своей пещеры. У нас дел уйма накопилась и не все я в состоянии решить сам, – Гена прошёл в комнату, а Макар захлопнул крышку ноутбука.

– Я тебе половину царства на что переписал? Вот и царствуй. У меня теперь времени мало.

Пахом покачал головой, уселся в кресло напротив. Разумеется, он понимал Лавра. Полюбил малолетку, дал ей всё, что мог, а она, сучка, бросила новорождённого ребёнка и укатила из страны. Хитрая шкура. Долго это всё планировала, бабки собирала, даже драгоценности, которые дарил ей муж продала. Одного Пахом никак догнать не мог – почему Лавр её не ищет? Будь его, Гены, воля, нашёл бы стерву и казнил.

– Ты же знаешь, некоторые вопросы нуждаются в твоём решении. Я не могу всем заправлять сам. Не проще няньку нанять?

Макар поднял на него взгляд, от которого по коже поползли мурашки. И это у него, у Пахома!

– Я нанял.

– И что?

– Ничего. Она приходит его кормить. Этого достаточно.

Пахом сжал кулаки. Нет, эту малолетнюю шлюху он просто обязан найти. Вернуть её домой и пусть заботится о своём сыне, кукушка хренова. Пока Макар окончательно крышей не поехал с этими пелёнками.

* * *

– Как ты себя чувствуешь, Асенька? – в палату вошёл Вадим Николаевич и, оглядев меня с ног до головы, присел на край кровати. – Снова у окна стоишь… Что ты там всё время высматриваешь?

– Макара жду.

– Какого Макара, Асенька? – меня невыносимо раздражала его манера общения.

Говорил со мной таким тоном, будто я действительно сумасшедшая или недоразвитая. Иногда мне хотелось взять что-нибудь острое и всадить ему в руку, чтобы больше не считал меня амёбой беспомощной. Хотя, в принципе, я ею и была.

В то время я ненавидела не только Макара, но и себя. За то, что позволила ему войти в мою жизнь и сломать её. Растоптать меня, растерзать сердце и душу.

– Вы прекрасно знаете какого. Того, что запер меня тут. Того, что платит вам большие деньги за то, что удерживаете меня здесь. Своего мужа. Отца моего малыша, которого он забрал у меня.

Я продолжала смотреть в окно, уже не опасаясь того, что Вадим Николаевич мне что-то вколет, как было в первые дни. Я вообще больше не боялась. Лишь растила в себе ненависть, которая должна мне помочь вернуть своего малыша. Которая своей волной смоет всё то зло, что окружило меня со всех сторон.