Анастасия Шерр - Малолетка

– Асенька попробуй блины. Макар сказал очень вкусно, – Аня появилась на кухне, когда я завтракала и одним своим присутствием уничтожила мой аппетит напрочь.

– Макар? – мои брови поползли вверх. – Ты называешь его по имени? – а вот это уже наглость.

Эта девица изо всех сил пыталась мне показать, что мой муж уже не мой. Да что там, она в лицо мне тыкала тем, что на короткой ноге с ним. И не только ноге, судя по всему. Острой иглой уколола ревность прямо в сердце.

Значит, меня в психушку, а сам новую дурочку себе нашёл? Да и ладно бы, просто спал бы с ней, так нет же, он позволил ей тыкать мне этим в лицо! Такого я стерпеть не могла.

– Прости, я хотела сказать…

– Я знаю, что ты хотела сказать! И мне всё равно, что там у тебя с Макаром, но не смей унижать меня! – я вскочила со стула и направилась к двери, опасаясь своего гнева. – И мои блины ему нравятся больше!

За дверью лицом к лицу столкнулась с Пахомом и с облегчением выдохнула. Не хотелось бы мне сейчас налететь на Лаврова. Не потому, что я боялась его, а потому, что испугаться пришлось бы ему.

– Привет, – Геннадий огляделся по сторонам и подошёл ближе. – Всё наладилось у вас с Макаром?

– Рада тебя видеть, – выдавила из себя улыбку. – Это ты помог мне вернуться?

Пахом как-то нервно усмехнулся и снова обернулся, словно опасался, что наш разговор кто-то услышит.

– Я думаю, он сам пришел к выводу, что так продолжаться не может. Но если что… Можешь на меня рассчитывать.

Честно говоря, я не ожидала таких слов от Гены и немало им удивилась. Но тот факт, что я не одна здесь – внушал уверенность в завтрашнем дне и в том, что я не останусь без сына снова.

– Спасибо, Гена.

– Я не понял, что здесь происходит? – Макар подкрался, словно хищник, так, что ни я, ни Пахом его не заметили. – В чём это она может на тебя рассчитывать, а, друг?

Пахом открыл было рот, чтобы что-то ответить, но я остановила его жестом руки.

– Не слишком ли много вопросов и претензий? Мы просто поболтали по дружески, а ты… Ты иди со своей Анечки ответы требуй! Спроси её, отчего она позволяет себе так со мной разговаривать. Спроси, не мешаю ли я ей, а то может мне в следующий раз завтракать в своей комнате?

Вся та злость и обида, что копились во мне уже около двух недель буквально выплеснулись на Макара, который явно ничего подобного не ожидал от тихой, наивной, глупой жены. Даже Пахом рот открыл от удивления и перевел ошарашенный взгляд на Лаврова. В глазах последнего зажегся недобрый огонёк, что меня сейчас, в принципе, не пугало – слишком зла была на этого подлеца.

– Что она здесь делает, а, Макар? Скажи мне! Почему она до сих пор здесь? Она спит с тобой? Ты делаешь это рядом со своим сыном? – я толкнула его в грудь изо всей силы, но Лавр даже не пошатнулся. – Почему ты это делаешь?! Сначала запер меня в психушке, разлучил с сыном, а когда соизволил вернуть, оказалось, что я в этом доме больше не хозяйка. Более того, девица, с которой ты спишь, считает возможным тыкать мне этим в лицо! – выдохнула и, оглянувшись, не без облегчения заметила, что Пахом ушёл.

И хорошо. Достаточно мне унижений…

– Девочка моя маленькая, – Лавров обнял меня за талию и притянул к себе, расплываясь в довольной улыбке. – Неужели ты ревнуешь? Девочка всё еще любит меня, да? – и к губам моим склоняется, обжигает их своим дыханием, а у меня мурашки по коже от этого.

Ожидала от Макара всего, что угодно, но не того, что ему понравится моя попытка поскандалить. Это что же получается? Он не воспринимает мои претензии всерьез? Или просто забавляется, издеваясь?

– Отпусти, Макар, – как бы не было приятно и хорошо в его объятиях, но просто так всё забыть, закрыть глаза на эту Аню я не могла. – Я больше не скажу тебе ничего. Поступай, как знаешь. Такой ты любви хотел? Такой видел нашу счастливую семью? Пусть. Я всё выдержу ради Ванечки. Я стану безмолвной тенью. А ты… Живи, как хочешь.

Сбросила с себя его руки, благо, он не стал меня держать, и ушла, в душе коря себя за проявленную слабость. За то, что показала, насколько он мне небезразличен, даже после всего произошедшего. Да, я всё ещё таяла в его объятиях, растекалась лужицей, как слабовольная содержанка. Я не чувствовала себя его женой. Я всё ещё оставалась той глупой дурочкой, которую он силой затащил в свои сети и, попользовав, выбросил на обочину. Так, словно и не было между нами всего того, что до сих пор греет сердце воспоминаниями.

Лишь воспоминания и остались… Сладкие, как мёд, но в то же время горькие, как полынь. Его руки, губы и слова… Всё ушло. Осталось лишь разочарование, от которого хочется выть. Царапать стены, как я делала это в больничной палате, ломая ногти и воя от беспомощности.

Только сыночек греет моё сердце, не давая ему замерзнуть и разбиться на мелкие осколки. Только он, мой малыш, держит меня здесь, где я должна была стать счастливой.

* * *

Аня широко улыбнулась, увидев на пороге Пахома.

– Привет, милый! – бросилась к нему на шею, но мужчина неожиданно схватил ее за горло и к прижал к стене.

– Я тебе сейчас покажу «милого»! Ты какого хуя тут вытворяешь?! – вжал пальцы в нежную кожу так, что девушка поморщилась. – Я тебя сюда зачем привел, блядь? Чтобы ты шашни крутила?

– Нет… – прохрипела, силясь оттолкнуть его руку, но тщетно. – Чтобы… Чтобы следила… Отпусти, пожалуйста.

Геннадий рыкнул и прижал девчонку сильнее, отчего та задергалась.

– А что тогда это было?! Почему Ася на тебя жалуется, а? Ты на Макара зачем вешаешься?

Девушка покраснела, беззвучно открывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Если ещё раз устроишь что-то подобное, я тебе сверну твою куриную шейку, поняла?!

Девица закивала и удерживающая её рука разжалась.

– Вот так, – впился голодным поцелуем в приоткрытый рот, буквально пожирая девушку и сразу же отстранился. – Будешь вести себя хорошо – получишь вознаграждение.

Смотреть на то, как собственными руками разрушил всё, к чему стремился добрую половину жизни – невыносимо. Да, он мог сейчас понять Асю. Его поступки были катализатором для её поступков. Именно он поселил в её сердце страх, что не сможет сделать их счастливыми. И не смог. Глядя на себя в зеркало, хочется задать единственный вопрос: «Чего же тебе не хватало, дебил?».

Одно душу его отмороженную греет – любит Ася. Всё ещё любит. Несмотря ни на что. Аньку эту не зря оставил. Как чувствовал, что на пользу их отношениям пойдёт. Да только тошно было от всего этого. Меньше всего он хотел играть в эти игры со своей женой.

Около полуночи понял, что заливать совесть вискарём не имеет смысла. Раз проснулась она, значит, уже не усыпить. Да и стоит ли? Сколько дерьма наворотил, что теперь непонятно как разгрести его.

Ввалился в детскую, стараясь идти тихо, чтобы не разбудить Ванечку и Асю. Прошёл к небольшой кровати и, присев рядом с Асей, погладил её по щеке. Задохнулся от её запаха, что дурманящим облаком обволакивает легкие и лишает разума, превращая в озабоченного зомби.

– Что тебе нужно, Макар? – резко распахнула глаза и враждебно уставилась на него. – Поздно уже, иди спать.

– Не спится мне, жена. Без тебя не спится. Подыхаю я без тебя, девочка. – И к губам её склонился, умоляя мысленно, чтобы не оттолкнула, не отказывалась чтобы от него. – Я знаю, что сложно простить то, что я сделал, потому и не прошу прощения. Не имеет смысла. Но мы могли бы попробовать, – и губами её губ коснулся еле заметно. – Давай попробуем, Ась…

Девочка резко отвернула от Лавра лицо и поднялась, отталкивая от себя его руки.

– Мне десять дней не спалось, Макар. Когда ты отобрал сына и запер меня в психушке. Мне до сих пор не спится из-за того, что в одном доме со мной и нашим сыном ты держишь свою любовницу. Так что, не жалуйся мне на свою несчастную жизнь. Не пожалею.

Подошла к детской кроватке, заглядывая к сыну.

– Ась…

– Уходи, Макар. Я не могу сейчас говорить с тобой. Слишком тяжело мне.

Вздрогнула, когда он бесшумно подошёл сзади и обнял ее со спины, прижимая к себе, обжигая жаром своего тела даже сквозь одежду.

– У меня нет с ней ничего. И не было. Я нанял её как няньку и ничего более. А когда увидел твой взгляд… Понял, что ревнуешь. Затем ее и оставил. Думал, сблизит нас это. Поймешь, что всё еще любишь…

– Ты сумасшедший, Макар. Ты ненормальный, понимаешь это? – вывернулась из его объятий и тут же была прижата к мужскому телу, на этот раз передом.

– Да. Я больной. На всю голову, – тобой он болен, девочка. И не вылечиться ему уже. – Продли мою агонию. Потому что мне нравится тобой болеть.

Она еле слышно всхлипнула, а может это был стон облегчения. Но после его признания о няньке не стала больше вырываться из объятий.

– Давай попробуем, Ась? Мм? Не молчи, моя сладкая. Не убивай этой тишиной, – носом в ее волосы зарылся, втягивая в себя запах, как обезумевший.

До дрожи во всём теле, до мучительного стона, до боли.

– Ты пьян, Макар. Иди к себе, – очень слабая попытка.

Скорее даже надежда, что он просто возьмёт и уйдет, не станет ее упрашивать, а завтра она снова сможет играть с ним во врагов.

Нет, девочка. Не избавиться тебе от него. Никогда. Даже если Вселенная в тартары нахрен рухнет, он и там тебя найдет. Найдет и не отпустит.

– Пьян. Но это ничего не меняет. Не меняет того, что я дохну без тебя. Мне не станет легче, когда протрезвею. И сейчас, у колыбели сына, я клянусь тебе, что не оставлю в покое. Не отпущу, Асенька. Ты моя только девочка. Тебе со мной быть.

* * *

Дрожала в его руках от страха. Не его боялась, нет. Боялась себя. Того, что изнутри наружу рвется, разрывая внутренности и ткани до кровавых ран, тонула в этой крови душа и захлебывалась своими криками.

Я любила его. Боже, как сильно я всё еще его любила. Боялась того, что прощу его. Позволю снова ломать меня и гнуть под себя, превращая в безмолвную куклу, которой можно поиграть, а можно и в угол бросить… До следующего раза.