Вплоть до родов их заверяли, что будет мальчик и Лавр уже настроился на ещё одного парня, хоть и мечтал втайне о девчонке. Такой же красавице, как её мама.

А когда взял на руки маленькую крошку, чуть не взвыл от щемящего чувства внутри, что прожигает душу насквозь.

– Сына ты называл, значит, дочь назову я, – улыбнулась Ася, с теплом во взгляде наблюдая за счастливым папашкой. – Сонечка… Как считаешь?

Макар никак не считал. Он сейчас на всё был согласен. Если бы даже жена велела ему прыгнуть с моста – выполнил бы не задумываясь.

– Сонечка, – прижался губами ко лбу малышки и почувствовал, как глаза жжёт от слёз. – Папкина принцесса – Сонечка.

Лавр не плакал даже на похоронах родителей, считая, что мужчина не имеет права распускать нюни, хотя и был тогда ещё пацаном. Сейчас же не мог сдержать в себе эти эмоции, что разрывали душу и сердце на мелкие частички. Ту эйфорию, что по венам разливается, затапливая теплыми волнами. Готов был кричать на весь мир, чтобы услышали все.

– Теперь у меня всё есть. Я теперь счастлив, моя девочка, – склонился, целуя жену и прижимая к себе маленький сверточек, так, что не оторвать.

* * *

Ещё два года спустя:

– Смотри, вон наша мама, – показал пальцем на сцену, где Асе пожимал руку старикан-профессор, которого Макару уже хотелось шлёпнуть, чтобы не протягивал свои старческие ручонки к чужой жене.

– Ух-тыыы! – зачарованно протянул Ванька, взирая на маму с детской гордостью и восхищением. – Это ей дип…дим…

– Диплом вручают.

– Когда я пойду в школу, стану таким же умным, как мама!

– Обязательно будешь, – погладил мелкого по голове Степан Иванович, что с таким восхищением сейчас наблюдал за своей воспитанницей.

В отличии от сына, Сонечку мало беспокоил тот факт, что у мамы сейчас торжественный и очень важный момент. Малышка, увидев маму, бросила свою куклу и толкая все ноги, встречающиеся ей на пути, стала пробираться между рядами к сцене.

– Соня! – отвлёкся всего лишь на несколько секунд, а маленькой стрекозы и след простыл. – Ваня сиди с дедом.

Долго вылавливать девочку не пришлось, потому как у отца уже был нехилый опыт. Но вот Соня посчитала, что ее лишают чего-то важного и расплакалась на весь зал.

– Принцесса, если ты сейчас перестанешь плакать, я тебе куплю всё, что пожелаешь. Новую куклу хочешь?

Обычно это предложение пользовалось у дочери спросом и таким образом её можно было уговорить на что угодно. Но, видимо, не на сей раз. Соня заголосила ещё сильнее, требуя маму и возмущаясь во всеуслышание.

Да Макар, собственно, и сам был готов кричать, чтобы Ася поскорее заканчивала общение со своими заумными стариканами и возвращалась в семью. Однако, отобрать её мечту не мог. Не хотел. Она шла к этому годами. Он помнит те бессонные ночи, когда девочка чахла над учебниками, а он лишь молча за этим наблюдал, силясь задавить в себе желание сжечь к хренам гребаные конспекты и книжки.

Он понимал, как важно это Асе. Получить образование, стать независимой. Да, для Лавра это по прежнему совершеннейшая глупость и он, на месте Аси не стал бы тратить на такую чушь своё время. Но с некоторых пор Макар научился слышать её и понимать.

– Успокойся, принцесса. Мама скоро придет к нам. Давай не будем ей мешать, а?

– К маме! К маме хочу! Мамочкаааа, – вопил несчастный ребенок, а у отца, как и всех окружающих, начал плавиться мозг.

– Ну ты и визжишь, принцесса. Давай потише.

* * *

Я знала, что этот диплом мне пригодится не скоро. Если вообще пригодится. Ещё вчера я узнала, что беременна третьим и хорошо осознавала – вскоре не будет времени даже на прогулку, что там о работе говорить. Даже когда Ванечка пойдёт в школу, а Сонечка – в садик, родится третий малыш.

Макару я пока эту новость не преподнесла, но уже знала его реакцию. Он, как и раньше попытается оградить меня от всего, что по его мнению, может нам навредить и ни о какой работе речи быть не может.

Шесть лет назад меня может и испугал бы сей факт, но сейчас была счастлива. Ведь главное – это семья. Любящая, родная, счастливая. А потом уже все остальное.

– Ась, пойдешь с нами потом в кафешку? Отмечать будем, – прошептала одногруппница, стоящая рядом.

– Извини, Оль, но нет. Меня дети ждут.

– Ну ты мать-героиня, конечно, – Ольга покачала головой. – Никогда понять не могла, как ты с двумя спиногрызами ещё и диплом получила. Хотя, конечно… Имея мужа-олигарха, можно еще и не того добиться, – язвительный тон этой стервы уже давно не цеплял меня, но не ответить ей, как того заслуживает, не могла.

– Всё дело в том, что мой муж-олигарх и мои лапочки-спиногрызы для меня в приоритете. Потому все и удается. Меня любит и поддерживает моя семья, Оленька. А тебе даже муж-президент не поможет. Мозги не купишь…

Она открыла рот, чтобы что-то прошипеть в ответ, но я уже ничего не слышала. Ничего, кроме крика моей малышки, которую я не могла разглядеть в темном зале, но отчетливо слышала, как она меня зовёт.

– Мамочкааа! Хочу к мамочке!

Сердце сжалось от жалости и тоски и я, подарив последнюю улыбку своим одногруппникам и преподавателям, пошла прочь из сцены. Я добилась того, чего хотела. Мои мечты сбылись. Это ли не главное?

* * *

– Почему они все называют тебя мамой? – Соня недовольно нахмурилась.

Вся в папу. Такая же ревнивица.

– Потому что они маленькие, доченька. Им нужно кого-нибудь называть мамой, – голос дрогнул…

– А разве у них нет мамы?

– Нет.

– А папы есть у них?

– И пап нет. Им не повезло, как тебе.

Вспомнила себя в таком возрасте. Постоянно голодная, избитая вечно пьяными родителями. А потом приют, детский дом. До невозможности обозленные дети, которым так нужен родной человек. Хоть кто-нибудь. Тот, кому ты можешь поплакаться, рассказать свои печали и поделиться горестями. Который поймет, поддержит хотя бы на словах. Накормит, обогреет. А нет его, такого человека. Лишь воспитатели, которым, по большому счету наплевать на чужих подкидышей, им просто платят деньги за эту работу. И если они станут утирать сопли каждому несчастному, обиженному судьбой ребенку, просто свихнутся.

Только детям тоже всё равно. Пока что они не понимают того, что никому не нужны. Они живут надеждой. И когда случается такое чудо – приходит парочка с желанием усыновить ребенка, они, как маленькие цыплята, с надеждой в еще горящих взглядах, выстраиваются в линеечку, надев самые нормальные, заштопанные вещи, выданные доброй тетенькой-кастеляншей.

В большинстве таких случаев на них смотрят, как на зверушек в питомнике. Осматривают со всех сторон, как лошадей на рынке, но дети никогда не обижаются… Они так чисты ещё и наивны, что не видят всей той грязи, высокомерия. Не понимают, что этим людям нужна красивая игрушка, а не ребенок. Чтобы похвастаться потом перед такими же снобами друзьями, что им удалось воспитать из подкидыша, дитяти улиц, человека.

Приходят за детьми в детдома ещё и те, кому дома нужна бесплатная рабочая сила. Я знала мальчишек, которым «посчастливилось» стать рабами у приёмных родителей, а последние ещё и побоями их потчевали. В итоге ребята сбегали от этих горе-родителей и снова оказывались в детском доме. Власти, конечно, пытаются следить за такими семьями и во время обнаруживать подобных негодяев, да только за всеми не уследишь… А ребенок, попав в такую семью быстро соображает, что лишь он в состоянии себе помочь. Отсюда и беспризорники, и воровство, и гибель этих «отбросов» общества.

Есть ещё одна категория приемных родителей. Таких людей меньше всего. Те, кому не принципиальна внешность приемыша, состояние его здоровья и насколько хорошо он учится. Им просто нужен ребенок. Тот, которого они примут, как родного, и отдадут всю свою нерастраченную любовь.

Жаль, что на усыновление к последним попадают буквально единицы. Не то время, не те люди, маленькие зарплаты и занятость. Всё, что угодно. Общество научилось оправдывать свое равнодушие к чужим детям. А у кого-то и правда нет возможности…

Я занимаюсь благотворительностью с тех пор, как родилась Сонечка. И сегодня впервые привела её с собой в детский дом, в котором когда-то выросла. С подачи Макара сюда был набран новый персонал и воспитателей для детей я отбирала сама. В основном это уже немолодые женщины, которым не посчастливилось стать мамами и которые готовы подарить тепло своего сердца этим обездоленным детишкам.

Я показывала своим детям эту сторону жизни тоже… Чтобы они видели и знали, насколько им повезло. Чтобы учились сочувствию к ближнему с малых лет и понимали, насколько шатко всё в этом мире.

– Мамочка, давай заберём вон ту девочку с собой? – Соня ткнула пальцем в малышку лет трёх, что тихонько жалась в уголке, пряча за пазухой пакет с конфетами, которых мы привезли целый багажник. Видимо, опасалась, что кто-то из старших отберет, что здесь является закономерностью.

– Она не зверёк, Соня. Не щенок и не котенок. Это… очень серьезное решение.

– Привет, будешь моей сестрёнкой? – дочь направилась к девочке, протягивая той свою любимую шоколадку.

– Соня…

– А я не против, – Макар водрузил на стол последний пакет с теплой детской одеждой и подмигнул Сонечке.