– Это разумно, – одобрил Бер. – Но госпожа Сванхейд желает знать, что девушке, ее правнучке, не чинят никакого насилия и принуждения. Если такое происходит, то госпоже Сванхейд… будет очень неприятно. Поэтому она и послала меня разобраться в этом деле. Если я привезу к ней юную Мальфрид, чтобы та погостила у своей прабабки, Сванхейд поможет собрать войско для похода на вашу мятежную чудь.

Теперь Ута поняла, почему Судимер рассказал в Хольмгарде про Малушу и отправил Бера сюда – ради помощи в походе. Но рассказал далеко не все. Самого главного он не знал и сам. И теперь ей приходилось решать: как же быть?

Ута не имела власти запретить Беру искать Малушу. Даже должна была ему помочь, чтобы не ссориться со Сванхейд. Высокий род, почтенные лета хозяйки Хольмгарда, их родство обязывали Уту прислушаться к любому ее желанию, к тому же она и сейчас оставалась очень влиятельна в бывших владениях семьи.

Но божечки… Если сначала Бер узнает, что у Малуши есть дитя… а потом Малуша приедет в Хольмгард и как-то выплывет наружу, что это дитя – от Святослава, тоже внука Сванхейд… она проклянет всех своих потомков по ветвям Мальфрид-старшей и Ингвара. Да и прочую родню, что допустила эту позорную связь…

Ута сидела, будто облитая ведром ледяной воды, и не знала, на что решиться. А посланец богов не давал времени на раздумья.

– Ты ведь укажешь мне дорогу к той избушке? – Бер придвинулся ближе и ласково взял тетку за руку. – Научишь, как ее повернуть к лесу задом, а ко мне передом? Ты мудрая женщина, и я уверен, что по твоим советам справлюсь с этим делом наилучшим образом.

– Утро вечера удалее, – только и ответила Ута теми словами, которые невольно подсказал ей он сам. – Ложись-ка спать, добрый молодец, завтра еще потолкуем. Здесь живет мать этой девушки, Предслава, нужно узнать, что она думает об этом.

На самом деле Ута не сомневалась, что подумает Предслава. Да та своими руками привяжет лыжи этому парню, который обещает вернуть ей дочь.

Судимер дал согласие, а он здесь князь. Похоже, уже ничего не изменить, все решено богами и судьбой.

Но даже когда все разошлись по своим местам и затихли, Ута и не мечтала заснуть. Лежа в темноте с открытыми глазами, она будто слышала, как в темном небе гудит нить на веретене суденицы.

* * *

Назавтра Бер со товарищи сперва отоспался, потом сходил в баню и готов был на следующий день отправиться в лес за девушкой. Но пришлось подождать еще два дня: плесковские родичи все совещались между собой. Ута сходила за реку, к сестре своей матери, самой старой бабке в округе, а Улеба посылали куда-то верхом, к какой-то Уломовне. Но Бер, несмотря на нетерпение, неплохо провел время с Алданом, мужем Предславы. Из всей родни этот его зять, родом датчанин, понравился ему больше всех: спокойный, как поминальный камень, великан с лицом умелого убийцы и добрыми глазами. Не теряя времени даром, Алдан преподал Беру несколько уроков из принятой здесь рукопашной борьбы.

– Так здесь дерутся с медведем мужики на весенних праздниках, – объяснял Алдан. – Каждую весну он приходит сюда на игрища, уволакивает девку, но недалеко, только до опушки леса. Там есть яма, якобы его берлога, и нужно вызвать его оттуда на драку. Бороться с ним ходят поочередно. Он неплохой боец – средних лет мужчина, не слишком молодой и не слишком старый. Бывает, что опрокинет троих-четверых, а позволяет себя победить и отдает девку, когда ему самому надоест эта забава. Оружие применять нельзя, ты знаешь?

– Знаю. Но Судимер говорил, что Мстислав из Киева убил одного такого.

– Тебе не понадобится никого убивать. Пусть женщины собирают свой женский тинг, но я думаю, они не вспомнят такого закона, который запрещал бы юношам пытаться отбить девушку у медведя в любое время. Самое худшее, что может случиться, – если ее срок еще не вышел, ты вернешься без девушки и с подбитым глазом.

– Если бы я собирался в лес за подбитым глазом, то остался бы дома! – надменно ответил Бер. – Этого добра у нас в Хольмгарде можно раздобыть не хуже здешнего. И я вернусь с девушкой. Попомни мое слово!

Алдан оказался прав: на третий день вечером Улеб сказал Беру, что завтра утром проводит его к границам Окольного, где обитают колдуны. Отправились они только вдвоем: отроков пришлось оставить в Варягино, однако Бер не возражал. Это была его сага, и все подвиги в ней он намеревался совершить сам. Пошли на лыжах: тропинки через лес занесло снегом, и пока еще их не протоптали заново.

– Хорошо, что холод, – сказал Улеб по дороге. – Болото замерзло. Пройдем напрямую, много сил сбережем.

Вышли они, чуть начало светать – ровно настолько, чтобы Улеб, проживший в этих краях уже около двух лет, мог отыскать дорогу. Но и так путь занял у них больше половины дня. Присаживались отдохнуть и перекусить хлебом и салом всего один раз: приближались самые короткие дни в году, рассиживаться было некогда.

– Тебе, может, у Буры-бабы ночевать придется, – предупредил Улеб. – Но ты ее не бойся.

– Если она не соберется зарезать меня во сне и съесть, то чего мне ее бояться?

– Ты ее еще не видел…

– У нее можно брать пищу? Я не потеряю память и не останусь там навек среди чудовищ, если съем у нее что-нибудь?

– Только при входе – если ты не съешь киселя, то вы с ней не сможете видеть и слышать друг друга. Но помимо этого она редко кого-нибудь угощает, – ответил Улеб, и по голосу его было ясно, что «редко» означает «никогда». – Моя мать когда-то давно прожила у нее в избушке несколько дней, ела ее пищу – другой у нее с собой не было, – и с ней ничего плохого не случилось. Ну, то есть… – Он вспомнил, сколько всего плохого случилось с Утой еще до истечения того года, и поправился: – Она не потеряла память. Но тебе бы лучше воздерживаться, если будет можно.

– На этот случай у меня кое-что есть с собой. Два дня точно продержусь. И я знаю, что отвечать, если она сочтет мое воздержание невежливым.

– Умный, аж противно! – Улеб засмеялся, оглядываясь на него через плечо. – И главное, не забудь потом правильно выйти, чтобы не остаться во власти Нави. Помни – входить через левую от себя створку, выходить обратно – через правую.

– Но это же… – Бер немного подумал, – получается одна и та же?

– Ну да. – Улеб тоже подумал. – Это створка, через которую ходят живые. А сама Бура-баба – через другую.

Бер понимающе кивал. Он уже прикидывал, не лучше ли будет постараться избежать знакомства с этой местной великаншей Модгуд, охраняющей вход в страну Хель.

Кроме кожуха и худа с шапкой на нем был толстый шерстяной плащ, за поясом топорик, в заплечном мешке хлеб и вяленое мясо, а в огнивице на поясе – весь набор для разжигания огня. С юных лет хаживая на ловы, он привык к ночевкам в лесу и не беспокоился о себе, даже если не получится выйти к жилью до наступления ночи.

Но потом передумал: лучше сделать все как полагается. От Сванхейд он знал немало саг о путешествиях разных людей на тот свет и о пугающих дивах, которых те там повстречали; жаль будет, если его собственная сага окажется маленькой и неувлекательной из-за того, что он слишком мало повидал!

Наконец Улеб, шедший впереди, остановился и воткнул палку в снег.

– Вот Навий ручей.

Бер осторожно обошел Улеба, опасаясь наткнуться на коряги под снегом. Впереди был хорошо виден замерзший ручей; снег поверх льда еще не потревожил ни один человеческий след, только птичьи. Дальше зеленел густой ельник, и за ручьем не было ни тропинок, ни следов. Лишь мелкие ветки и лесной сор пятнали белое снеговое покрывало, и сразу делалось ясно: нарушить эту гладкую белизну будет немалой дерзостью.

На ближнем берегу ручья Бер приметил дощатый короб, поднятый на высоту человеческого роста, с двумя камнями на крышке.

– Что это?

– Сюда подношения кладут. А оттуда, – Улеб кивнул на ельник, – выходят и забирают.

– Сама эта колдунья?

– Я не знаю. – Улеб смахнул рукавицей снег с бревна под елью и присел отдохнуть. – Никто не видит, как она это делает. У нее есть духи-потворники. Может, их присылает. Ты поменьше любопытничай, а то ведь нос откусят.

– Откусил уже один такой! – Бер весело дернул себя за скошенный книзу кончик носа. – Зачем же, по-твоему, я сюда пришел, как не чтобы любопытничать!

– А я думал, за Малушей.

– Что ты сам-то за ней до сих пор не сходил? Ты знаешь и дорогу, и все здешние порядки куда лучше меня! И ты тоже ей двоюродный дядя!

– Я… – Улеб поколебался. Похоже, такая мысль просто не приходила ему в голову. – Я не приношу девам счастья, – тихо сказал он потом. – Моя мать зачала меня в черные дни, и теперь мне нести неудачу с собой всю жизнь. Я любил одну деву знатного рода, Малушину тетку по матери. Горяну. Мы обручились, и свадьба была совсем готова. Тогда все думали, что я займу киевский стол. Прияна из-за этого уехала из Киева, чтобы не оставаться в одном городе с другой княгиней. Но внезапно вернулся Святослав… Он взял Горяну за себя, хотя она вовсе этого не желала. А когда Прияна об этом узнала, она отказалась возвращаться. Так были оскорблены и ввергнуты в несчастье две знатные добрые женщины. А Малфа… если бы Прияна оставалась в Киеве, всего этого с ней бы не случилось…

– Чего – этого? – тут же спросил жадно слушавший Бер.

– Ну, ре… – Улеб встретил его горящий любопытством взгляд и опомнился.

Бер ведь не знает истинной причины Малушиного изгнания. А если узнает – пойдет ли ее вызволять? И не сгубил ли он, Улеб, только что надежды на лучшую долю еще одной доброй девы?

– Чтобы ей помочь, нужен человек с удачей посильнее моей, – сказал он. – А ты по виду человек удачливый – рад буду, если она тебя не подведет.

– Так с девушкой что-то не так? – От Бера не укрылось его смятение.

– Ничего я тебе не скажу! – мягко, но решительно ответил Улеб и встал. – Чтобы узнать эти тайны, тебе надо сходить за ними на тот свет.

– Как у вас тут все сурово! – с недовольством ответил Бер, будто дитя, от которого скрыли конец сказки.