И все же, я с некоторой тревогой всматриваюсь в нестройный ряд пассажиров, которые текут мне навстречу. Сколько же мы не виделись? Недели три, кажется. Она не могла как-то разительно измениться за это время, значит, я увижу все ту же девчонку в чумовой по попугайски яркой одежде и с очередной маской на лице.

Но когда я вижу ее в толпе, сердце предательски пропускает удар. Пусть всего один, но этого достаточно, чтобы понять — она еще сидит во мне. Укоренилась где-то так глубоко, что я при всем желании пока не могу выкорчевать странные чувства, которые лупят в сердце, когда Бон-Бон идет ко мне. Нет, она не в полосатых гольфах и не в идиотском мешковатом комбинезоне, а в джинсах в облипку, узком белом свитере под самое горло и классическом черном плаще. Волосы собраны в высокую прическу, но успели растрепаться и кое-где длинные пряди спадают вокруг лица. Ноль косметики на лице, и я даже издали вижу золото ее ресниц и небольшую россыпь веснушек.

«Нет, малышка, я в тебя снова не влипну», — мысленно обращаюсь к ней и делаю шаг навстречу, чтобы молча забрать из ее рук дорожную сумку.

— Я отвезу тебя в гостиницу, — говорю спиной, даже не потрудившись посмотреть, успевает ли она следом. Проклятый запах груши просто сводит с ума, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закрыть нос рукой. Что за чертовщина творится с этими духами?

— Угу, — беззаботно мычит она где-то сзади.

В машине, которую мне предоставил мой работодатель, я нарочно открываю Бон-Бон дверцу заднего сиденья, но она игнорирует мою вежливость и усаживается спереди, деловито пристегивая ремень безопасности. Замечаю, что у нее в волосах красивая заколка в виде букета фиалок, и почти стону, подавляя желание вытащить ее, освободить карамельный шелк из плена и зарыться в него руками. Быстро, пока еще в состоянии держать себя в руках, сажусь за руль, завожу мотор и вливаюсь в поток машин.

У судьбы дурацкое чувство юмора, потому что то, от чего я сбежал, нашло меня за тридевять земель даже на другом континенте. Интересно, а если я сдурею окончательно и ломанусь покорять Антарктику, Бон-Бон и там меня найдет?

Глава двадцать первая: Ени

Он такой красивый, что мое сердце тут же задает бешенный ритм. Трясущимися руками тянусь к аудиосистеме и наугад выбираю радиоволну, делаю звук погромче и даже кое-как, невпопад подпеваю совершенно незнакомому мотиву. Все, лишь бы заглушить грохот сердца, потому что, кажется, это будет полное фиаско.

Мы не виделись семнадцать дней и пять часов. И меня пугает, что я знаю это так точно.

Понятия не имею, что бы я делала, если бы Влад вдруг не озадачил меня этими пробами и тем, что в моей жизни вдруг появилась настоящая Мечта. Не прихоть, не выдумка, а что-то настолько же обжигающее, как и воспоминания о поцелуе с моим доберманом. Я вдруг поняла, что чуть было не посвятила свою жизнь тому, что не доставляет радости. А кино… Ведь я могу, я уже смогла. И я хочу еще и еще, идти вперед так далеко, как это только возможно. Я хочу быть актрисой. Хочу так сильно, что даже забрала документы из университета с твердым намерением поступить в ГИТИС.

В моей жизни все так круто повернулось, что я даже боялась остановиться, чтобы посмотреть назад и увидеть там руины всего, во что совсем недавно так сильно верила.

С того самого дня в салоне Костю я больше не видела, хоть он пару раз мне звонил — я не ответила. Не сказать, что разрыв дался мне безболезненно — все-таки не так просто одним махом вычеркнуть из своей жизни два года отношений, в которых было много хорошего. Поэтому я сделала то, что сделала бы любая женщина на моем месте, когда в ее личной жизни образуется огромная дыра, а голова забита мыслями о мужчине, о котором совершенно точно думать вообще не стоит. Я целиком окунулась в новые отношения.

— Надолго? — не поворачивая головы, спрашивает Рэм.

— Зависит от того, как пройдут пробы, — отвечаю я внезапно одеревеневшим языком. Тянусь за телефоном, нахожу в вайбере нужный чат и быстро печатаю сообщение о том, что я долетела и скоро буду в отеле с бесплатным вайфаем. — Шансов, что меня одобрят, очень мало, так что, скорее всего, через пару дней домой.

— Хорошо, — безразлично отвечает доберман.

Отворачиваюсь, сжимаю телефон двумя ладонями, словно в нем заключено мое спасение. Хотя отчасти так и есть, потому что мой новый парень, можно сказать, почти идеал. И самое прекрасное то, что он стал таким без моего вмешательства. Его зовут Женя, и он любит говорить, что вместе мы — двое чумовых Джи-Джи. Ему двадцать пять, и он профессиональный боец ММА, а это значит, что у моего Джи почти два метра проработанных мышц, жесткости и роскошных татуировок по всему телу. Темные глаза, темные волосы, пронзительный взгляд исподлобья. И он в самом деле очень похож на…

— Мой номер, если вдруг что-то пригодится. — Рэм небрежно протягивает мне визитку.

Несколько длинных секунд смотрю на этот кусок картона, но так и не беру его.

— Спасибо, что забрал меня из аэропорта, — говорю очень спокойно, взвешивая каждую эмоцию и каждое слово, будто они стоят цену золота. — Но завтра Джи освободится и присмотрит за мной.

— Джи? — Доберман все-таки поворачивает голову, смотрит на меня совершенно непроницаемым взглядом.

— Мой парень, — улыбаюсь я.

— Он больше не Тапок? — усмехается Рэм.

— А он им и не был.

К счастью, мы останавливаемся на светофоре, и доберман поворачивается ко мне всем корпусом.

— Что? — переспрашиваю, когда пауза затягивается слишком надолго.

— То есть у тебя новый Кен?

— Не твое дело, доберман.

— И он припрется к тебе в такую даль? Серьезно?

Меня так и подмывает сказать, что ему не нужно никуда лететь, ведь сегодня у моего Джи очень важный бой, а завтра он будет весь свободен для меня. На самом деле, он порывался встретить меня в аэропорту, но я переубедила, сославшись на то, что просто довести меня до отеля сможет и брат, а ему лучше целиком сосредоточиться на предстоящем бое. Который, кстати говоря, я собираюсь посмотреть вживую.

Но говорить это все Рэму нельзя. Он снова все испортит своими насмешками.

— И это тоже не твое дело. — Скрещиваю руки на груди и выразительно посматриваю на светофор. Сзади нам уже активно сигналят.

До гостиницы мы едем в гробовой тишине, не обменявшись и парой слов. Уже в холле, когда я прохожу регистрацию, телефон в моем кармане оживает сообщением от Джи: он обещает приехать ко мне сразу же, как только заживет физиономия. Его сегодняшний соперник настоящий мясник и бессмысленно думать, что у Джи не появится пара свежих «фингалов».

Рэм поднимается вместе со мной в номер. Я чувствую его спиной. Он так близко, что дыхание щекочет кожу около правого уха.

— Спасибо, что подвез, — говорю я, поворачиваясь, чтобы взять у него сумку. Нарочно не спешу открывать дверь магнитным ключом, чтобы избежать даже малейшего шанса, что Рэм зайдет внутрь. Последнее, что мне сейчас нужно — его запах в номере, где я проведу по меньшей мере пару дней.

— Ключ, Ени. — Он протягивает руку и нетерпеливо сжимает пальцы.

— Я в состоянии сама перенести сумку через порог, — держу оборону я.

— Все такая же упрямая ослица, — рычит доберман, ловко выхватывает ключ-карту из моих рук, открывает замок — и грубо вталкивает меня внутрь. Заходит следом, небрежно бросает сумку прямо около двери, скрещивает руки на груди. — И так, Бон-Бон, кто такой Джи и с какого хрена от здесь делает?


Я знаю, что самым правильным будет не поддаваться на неприкрытую провокацию и просто отмалчиваться. Это же Рэм — он десятком слов способен разрушить все хорошее, что есть в моей жизни, высмеять даже то, что идеально со всех сторон. Он нарочно так делает, и я точно знаю, что если не буду сопротивляться, то следующей жертвой стану уже я сама.

— Сколько женщин было у тебя после нашего поцелуя? — атакую его вопросом.

— Что? — Доберман выглядит немного обескураженным.

— Простой вопрос же.

— Это вообще тебя не касается, Бон-Бон.

— В таком случае, тебя не касается и моя личная жизнь. Тем более, ты просто мой сводный брат, а мне, слава богу, уже девятнадцать, и я не обязана спрашивать разрешения, чтобы начать встречаться с мальчиками.

Он злится, хоть минуту назад мне казалось, что его агрессия достигла своей крайней точки кипения. Медленно идет прямо на меня, словно я хромой кролик, а он — пантера. Полностью уверен, что из четырех стен я никуда не денусь и поэтому растягивает удовольствие охоты. Я чуть отодвигаюсь, чтобы не сбить стоящую на приземистом столике вазу, пячусь в сторону комнаты, но вовремя соображаю, что там спальня. Почему с ним всегда так? Он всегда заставляет меня отступать, бежать. Единственный мужчина, чью близость я просто физически не могу выдержать, потому что она разрывает меня на крохотные кусочки.

— Знаешь, малышка, с моим языком у тебя во рту ты не была такой дерзкой, — говорит он с ухмылкой человека, который знает, что этот факт мне крыть нечем.

Я уже тысячу раз успела пожалеть, что не укусила его тогда, не дала по яйцам, ни сделала совсем ничего, чтобы скрыть свою реакцию.

— Пять? Десять? — Я выставляю ладони вперед, растопыриваю пальцы и смотрю сквозь них на своего добермана. Мысленно зажимаю кулачки, чтобы его реакция была какой-то… не такой, как та, что мелькает на его лице. Что ж, можно сказать, я почти угадала. Кобель — он и в Штатах кобель. И это — та самая причина, по которой я никогда не влюблюсь ни в такого, как он, ни в него самого. У меня всего одно сердце и, как говорит мамочка, я должна им дорожить.