Илья вернулся под утро. Я слышала, как он прошел мимо меня в спальню, и физически почувствовала, что что-то не так. Сон как рукой сняло, я села, прислушиваясь. Затем, как обычно, не смогла усмирить свое любопытство, и заглянула к мужчине. Он сидел на кровати, пытаясь одной рукой стащить с себя свитер. Вторая рука была безвольно опущена.

— Что случилось? — я не на шутку встревожилась.

— Царапина, — обыденно сказал Илья.

— Дайте посмотрю, — я быстро опустилась рядом с ним на кровать, — ну, - я оценила глубину пореза, размотав бинт. — Я бы так не сказала. Почему в больницу не обратились?

— Да некогда мне, — устало ответил мужчина. — Мне через 2 часа выезжать надо. Судмедэксперт на месте посмотрел, замотал. Сойдет.

— По-хорошему шить надо…

— Само пройдет. Надо потуже затянуть.

— Сейчас, — я все еще сомневалась, но после минутного раздумья решила, что он прав, обойдется без шва. — Можно я перебинтую?

— Давай.

Я повела мужчину в ванную, промыла рану, обработала «Хлоргексидином», и перебинтовала рану.

— Нож? — как можно более равнодушно спросила я.

— На секунду потерял этого кретина из виду, и он успел меня полоснуть, — спокойным тоном ответил Илья. — Вообще боли не ощутил. Вовремя не заметил, вся форма кровью пропиталась.

— Нож хотя бы не ржавый?

— Нет. Мне надо поспать… — Илья потер виски. — Спасибо.

Мужчина тяжело опустился на диван в гостиной, не оставляя мне выбора. Сначала я пыталась уснуть в его кровати, но через час поняла, что это бессмысленно. Я знала, где я хочу находиться. Тихонько вышла из комнаты, и подошла к крепко спящему Илье. Проверила повязку: она была сухая. Примостилась рядом, прижавшись спиной к груди мужчины. Здоровая рука через пару минут тяжелым, но приятным, грузом передавила мою талию. Сжатый кулак опустился на диван рядом со мной. Я теснее прижалась, ощущая, как ровно дышит мужчина. Взяла мужскую ладонь, разжала пальцы, ласково погладила кисть, длинные пальцы с аккуратными ногтями. Поддалась секундному желанию, и прижала его ладонь к своей груди. Пусть это и иллюзия близости… Мне хотелось хотя бы так, игрушечно, почувствовать связь с ним. Хотелось узнать, как это: ощущать его ласки.

— Лена, — хриплый голос заставил меня вздрогнуть, предупреждая.

Но руку мужчина не убрал. Я, набравшись смелости, плотнее прижала руку к груди, почувствовав, как напрягся сосок. Илья, видимо, ждал, что я остановлюсь сама, но я была настроена серьезно, вплоть до того момента, когда мужская рука сама сжала аккуратную грудку, пряча ее в большую ладонь, а пальцы легонько ущипнули за сосок. Я вскрикнула от неожиданности, и отпустила руку Ильи.

— Доиграешься, — спокойно сказал Вараксин, и перевернулся на другой бок, поворачиваясь ко мне спиной.

«Этого и добиваюсь», — с улыбкой подумала я.

Глава 17

Проснулась в привычном одиночестве. 6 утра. Ильи уже не было. Я решила продолжить вчерашнюю уборку (хотя на самом деле это больше была разведывательная операция). Пробралась в спальню мужчины. Комод так и манил меня.… Я воровато оглянулась, и открыла верхний ящик. Минимальная аптечка (в которой, кстати, обнаружились презервативы, что несколько взволновало меня), духи, дезодорант, какие-то документы. Второй ящик был переполнен рабочими бумажками: конституция, УК, УПК, еще какие-то кодексы, положения, регламенты. А вот в третьем …

Сразу же сверху лежало свидетельство о разводе, а под ним — фотография в белой рамке. На ней была запечатлена женщина в розовом платье. Около 30 лет, русоволосая, зеленоглазая, с пышной грудью, оголенной в глубоком декольте. Это бывшая жена Ильи — Елена Сергеевна, я была в этом уверена, так как мы действительно были с ней очень похожи. Женщина приветливо улыбалась, и имела теплый взгляд: то есть полная противоположность своему мужу. Внизу ящика лежала стопка писем и фотографий. Я наугад открыла первый конверт. 2007 год.

«Люшенька, я так люблю тебя…», — я сразу же закрыла конверт. Это показалось мне настолько интимным, настолько личным, что даже при моем любопытстве, я не смогла продолжить читать.

Одно было ясно точно: когда-то их брак был счастливым. Что его разрушило? Почему они, по словам Ильи, «часто ссорились»? И как мне учесть эту информацию, чтобы привлечь к себе мужчину? Мои размышления прервал телефонный звонок.

— Твоя подруга очнулась, — Ильи Леонидовича всегда говорил так, будто резал словами воздух.

— Можно с ней увидеться? — я моментально пришла в стадию максимального волнения.

— Пока нет. Она все еще в реанимации, говорить не может, вся в трубках. Написала, что к ней пришел мужчина, представился то ли газовой службой, то ли электриком. Она открыла дверь, и сразу же получила пулю. Но успела частично рассмотреть его. И самое главное… — мужчина замолчал. — Она слышала, как он сказал «Рыжая».

— Ну да, у Светы ярко-рыжие волосы, — непонимающе сказала я.

— Пусть он и не видел твоего лица, но твои длинные светлые волосы, вероятно, заметил, — спокойно констатировал Илья. — Наверное, поэтому он и не добил ее. Теперь можно быть уверенным: ищут тебя.

Мой мозг медленно переваривал информацию, и все внимание сосредоточилось на состоянии пострадавшей коллеги.

— Можно мне к Свете?! Я же тоже медик, может меня пустят?

— Ты сидишь дома, и даже не думаешь о том, чтобы выйти, — отчеканил Илья.

— Мне же надо свежим воздухом дышать. У меня скоро кислородное голодание начнется, — пробубнила я.

— Я подумаю над этим. А ты подумай, хочешь ли ты жить, и ради чего.

— Хочу! Ради вас, — спонтанно, без обдумываний выдала я.

— Отлично, — не знаю, обратил ли мужчина должное внимание на мои откровения. — Насчет кислорода — я подумаю.

— Илья Леонидович, как ваша рука? Вам бы противостолбнячную… — я не успела договорить, так как мужчина уже отключился.

Я опустила телефон, и прижала руку к ребрам, чувствуя, как дико колотится сердце. Господи, я влюбилась… Первый раз в жизни по-настоящему. От его голоса и взгляда сердце пропускало удар. Казалось бы, все на мази: я живу с ним, имею возможность видеть его, разговаривать с ним. Но этого было мало. Я весь день пыталась себя отвлечь от мысли снова открыть третий ящик комода, и достать те письма… Время шло, а желание не пропадало. Я попыталась вязать, но даже не смогла набрать петли: руки прямо жгло, как меня тянула к тем конвертам.

Что я теряю? Просто узнаю о мужчине побольше… Да и мысль о том, что теперь убийца активно ищет меня, добавляла уверенности в своих наглых действиях. Я решительно вошла в спальню, достала тот самый конверт, и начала читать:

2007.

«Люшенька, я так люблю тебя! Но наша семейная жизнь дала сбой. Я уже не знаю, что и предпринять. Мы пытались говорить, пытались спорить, пытались ругаться. Ничего не выходит… Илья, нам нужно либо расстаться навсегда, либо совершить что-то, что кардинально изменит наш брак. Ты предлагал родить ребенка, но что изменится? Мы с ребенком будем вдвоем скучать, и ждать тебя. Зачем нужно еще одно несчастное существо в этом доме? Мы не слышим друг друга… Мне смертельно скучно…»

Следующее письмо. Тот же 2007.

«Люша, у меня сердце вырывается из груди, когда я думаю о нашей дальнейшей жизни. Я же тебя неделю не видела! Почему мы постоянно общаемся письмами, ты не задумывался? Да потому что мы совсем не видимся! Ты постоянно на работе, я возвращаюсь в пустую квартиру, мне одиноко, мне тоскливо, мне нечем заняться…»

Я провела пальчиком по ровным буквам. Сейчас я ее понимала. Я сижу в этой квартире в одиночестве. И я так же влюблена в этого мужчину. И я так же тоскую по нему. Но есть одно «но»: мне есть чем заняться. Мне не скучно наедине с собой.

«… Наша жизнь, она как будто бы ненастоящая. Я чувствую себя героиней криминального кино. Ты постоянно на дежурствах, на своих задержаниях, допросах, опознаниях, очных ставках. А я — второстепенная героиня в этом фильме, где-то на периферии сюжета. Мы не семья. Мы не семья еще с 2004. Я вспоминаю то время, и наполняюсь одним чувством — мне тоскливо. Тоскую по тем временам. Я не могу жить в этой квартире, я как в золотой клетке: красивая птичка, которая умирает от скуки»

Так вот в чем проблем! Они развелись из-за того, что его не было дома, он постоянно находился на работе, а ей, в свою очередь, было скучно. Почему? Может, из-за отсутствия личных увлечений? Вся ее жизнь, похоже, была сосредоточена на Илье. Она замкнулась на нем.

2008 год.

«Люша! Я хочу тебя отпустить. Но не могу. Мне становится больно от мысли о жизни без тебя. Ты как наркотик. Я жду тебя в тишине нашей квартиры, и думаю о том, что через полчаса мне выезжать на работу. Скорее всего, мы не увидимся. И это 4 сутки подряд. Я истосковалась по твоему телу, твоим губам… Ты говоришь, что мне нужно чем-то заняться, но чем? Ходить, как те дамочки из расчетной группы, по магазинам, или может начать готовить? Или шить? Или драить без конца квартиру? Чем?»

Ого, а что плохого в том, чтобы готовить, шить, делать уборку, ходить за покупками? Лучше сидеть дома и стонать, что тебе нечем заняться, при этом вынося мозг мужу?

2009 год.

«… Илья. Я уезжаю в другой город. Пишу это и реву навзрыд. Я так люблю тебя! Я знаю, что ты никогда так не любил меня. Ты любишь только работу. Это твоя женщина, твоя религия, твоя философия. Твоя жизнь. А моя жизнь — это ты. Но ты никогда не оценишь это, да и не ценил. Я знаю, что буду жалеть об этом до конца своих дней.

Мне завидуют все знакомые и коллеги, видевшие тебя. Но они не знают, какого это — жить с оперативником. Я хочу обычного мужика, обычной жизни! События последних месяцев окончательно убили меня… Я так жить не хочу!!! Мне банально страшно».

Ну, вот и все. Видимо, тогда они и разошлись… Мне стало безумно жалко эту женщину. Но я была другого склада характера и ума: если полюблю, то буду рада хотя бы раз в сутки слышать родной голос, и перетерплю расставания и минусы его работы.