Все эти воспоминания волной со слабым чувством тоски нахлынули на меня, но взгляд на Илью, методично поглощавшего клубнику (которую он «не любит»), сразу же заставил выдохнуть — теперь мой дом там, где этот мужчина.

День для меня промелькнул как кадры кинопленки: вот я встала, а уже сумерки. Мы весь день провели с Леонидом Егоровичем, и я узнала столько информации, сколько Илья мне бы за пару лет не рассказал. Отец был крайне откровенен (и он пояснил это: якобы чувствовал, что у нас с его сыном все серьезно): говорил про свою жену, про то, как росли мальчики, про тяжелые 90-е годы… Но самое главное, он дал мне возможность увидеть Илью с другой стороны: у меня в руках оказались его детские фотографии, снимки из армии, института. Он был совсем другим… Служба в ОМОНе, затем в РУБОПе, должность начальника — все это сказалось на его характере, и, как мне показалось, даже на внешности. Черты лица заострились, стали жесткими, улыбка реже появляется на лице. Глаза. Даже глаза изменились! На фотографиях из армии в них плясали азарт и искры смеха, а на последнем снимке, сделанном пару лет назад, появился знакомый мне металлический оттенок. Среди фотографий было несколько снимков матери Ильи: очень красивая женщина, я бы даже сказала, идеальная. Видимо, после того, как она ушла из семьи, Леонид Егорович уничтожил кадры семейной хроники с ее участием. Остались только те, на которые не поднялась рука. На одном снимке женщина была на сцене: эффектное красное платье, уверенный взгляд, широкая улыбка. В одной руке микрофон, в другой — мундштук с папиросой. Эта фотография больше была похожа на картинку из журнала. Отец Ильи заглянул через мое плечо в альбом, и, затянувшись сигаретой, скупо прокомментировал.

— Красивая была. Зараза.

На другой фотографии она была с обоими сыновьями. Мальчики обнимали ее за талию с двух сторон, и показывали друг другу языки, мол, «моя мама». Женщина улыбалась, глядя в объектив. На третьем снимке она держала на руках маленького Илью. И казалась абсолютно счастливой: а какой еще можно быть, обнимая своего младенца? Но, видимо, творческие амбиции оказались сильнее материнских, раз она выбрала попытку карьерного роста, оставив детей на отца, который, кстати, сам редко бывал дома.

— А кто сидел с мальчиками? — спросила я у Леонида Егоровича.

— Ясли, сад были специальные для детей сотрудников. Советы же… А если что-то не получалось, то я их с собой брал. В отдел. Им там шибко нравилось.

Видимо, настолько нравилось, что оба так и не смогли покинуть «отдела»: остались в системе на всю жизнь.

Ближе к вечеру во дворе появился легкий, приятный аромат березового дыма.

— В баню то пойдете? — спросил Егор Леонидович.

— Ой, я очень хочу в баню… — поспешно выдала я, и тут же осеклась, поглядев на Илью.

— Лена, я там на втором этаже положил полотенце, — кивнул отец Ильи.

Я вошла в дом, поднялась в нашу комнату, и взволновано затеребила складки на платье. Илья поднялся вслед за мной, прислонившись к дверному косяку.

— Передумала?

— Нет, — почти прошептала я. — Пойдешь со мной?

Мужчина хитро улыбнулся, кивая.

Баня выстыла, и сейчас там было тепло, без тяжелого, влажного жара. Я замерла, повернувшись спиной к мужчине. Илья расстегнул молнию моего летнего платья, находящуюся на спине, и спустил с плеч тонкие лямки. Губы прижались к шее, а руки медленно стянули платье, которое упало к моим ногам.

— Ты такая хрупкая, — пальцы ловко расстегнули крючки бюстгальтера. — Я боюсь, что могу случайно сделать тебе больно.

— Не бойся, — прошептала я, наслаждаясь ласковыми прикосновениями к обнаженной груди.

— «I will get everything i want», — Илья прочитал надпись на моей спине.

До этого момента татуировку оставалась для него загадкой.

— Это моя жизненная установка. Я всегда получаю то, что хочу, — подтвердила я. — Например, я хочу тебя.

Я нетерпеливо развернулась к Илье, привстала на носочки, потянувшись к его губам. Параллельно потянула за край футболки, мужчина послушно стянул ее. Я с удовольствием провела ладошками по крепкой груди, плоскому животу, бокам. Пальцы ощутили неровность кожи. Опустив глаза, увидела ровные следы от пулевых ранений. Пождала губы, и не стала ничего говорить. Хотя в тот момент я остро поняла чувства Елены Сергеевны: когда ты боишься потерять любимого мужчину, боишься выпускать его из дома…

Мужские руки ласково чертили узоры на моей спине, опускаясь на ягодицы. Поцелуй дошел до стадии максимального накала: у меня кружилась голова, и хотелось продолжения. Илья слегка отстранился, посмотрев на меня пьяным взглядом.

— Я не уверен, что смогу остановиться.

— Не останавливайся.

— Потерять девственность в бане — ты об этом мечтала? — спокойным тоном спросил Илья, продолжив рисовать узоры на моем теле.

— И откуда ты знаешь?

— У тебя такое забавное лицо было, когда ты протокол читала, — Илья улыбнулся, — Там не было ничего особенного, просто откровенное описание секса, пусть и не самыми приличными словами. Твои покрасневшие щечки меня умилили.

— Как «ничего особенного»? То есть все, что он говорил, это нормально?

— Нормально.

— «Сосет, как пылесос» — это нормально?! — я округлила глаза.

— Не знаю, не пробовал, — пошутил мужчина, зацепившись на слово «пылесос». — У всех свои предпочтения. Но ты же насмотрелась обучающих видео…

— Хватит издеваться надо мной, — я тоже улыбнулась.

— Да и твоя категоричная реакция на мое предположение о пьяном сексе после клуба о многом сказала. Слова «со мной такого быть не могло».

— Тебя это смущает? — я имела в виду свою девственность.

— Похоже, что меня это смущает? — риторически спросил мужчина, сжимая мое бедро. — Я тебя безумно хочу. Но не в таких условиях.

От таких откровенных слов вместе с разочарованием на меня обрушилась новая волна возбуждения: них живота и те самые «бабочки» чутко отреагировали на слова «я тебя безумно хочу». Я опустила глаза, пережидая эту пытку. Мужчина, который всегда все понимал, слегка сжал мою грудь, вызывая еще более чувственную пульсацию и мой стон.

— У нас вообще все ни как у людей, — протараторила я, и расстегнула пуговицу на мужских брюках.

— Лена-а, — с усмешкой протянул Илья. — Ты меня удивляешь.

— Лена сама от себя в шоке, — прокомментировала я.

— Во-первых, у меня нет с собой презервативов, во-вторых, я не хочу ограничивать себя в позах, в-третьих, меня беспокоит твое удобство, — мужчина в отличие от меня, сохранил трезвый ум.

— О, — разочаровано протянула я. — Но я хочу сейчас…

Так получилось, что ударение в последней фразе была сделана на «Я».

— Что? — Илья хрипло рассмеялся. — Ты меня столько времени мучила! Это я должен страдать.

— Не надо было мучиться, надо было соглашаться, — рассмеялась я в ответ. — Давай хотя бы поцелуемся.

Это прозвучало так по-детски, что Илья умильно улыбнулся. И медленно заговорил, одновременно с этим стаскивая с меня остатки белья, и снимая свои брюки.

— Сначала я чувствовал себя педофилом, — я театрально закатила глаза. — Да-да, ты казалось такой маленькой, наивной девочкой, с этими детскими намеками. Но я дико возбуждался от твоих действий. Казалось бы, у меня был абсолютно разный секс, даже… — мужчина оборвал себя, во время поняв, что заговорился, и эта информация не для моих ушей. — Но твои целомудренные объятия вызывали безумное желание, даже при осознании, что быстро и легко не получится, — Илья имел в виду девственность.

Пока я заворожено слушала его, мужчина завел меня в парную, усаживая на теплый деревянный полок. Я опустила глаза с губ мужчин на шею, ключицы, крепкую грудь, накаченные плечи, живот, по которому вниз уходила аккуратная линия темных волос, приводившая взгляд к члену внушительного размера. Продолжая слушать мужчину, я медленно проводила пальчиками по его груди.

— Чтобы не накинуться на тебя, я пытался избегать соблазна: позорно сбежать, отвернуться. — Илья улыбнулся, — Открою тебе секрет, надеюсь, ты все поймешь. Я съездил к старой знакомой, но… В общем, ее привычные действия не оказали никакого эффекта. Теперь она кажется мне пошлой, приторной, наигранной. В общем, честно скажу, у меня не встал. Но когда приехал домой… Там ты со своим массажем. Попросил тебя уйти, иначе бы не смог остановиться.

Слова о другой женщине на секунду задели меня. Но осознание того, что теперь его возбуждаю только я, заставило внутренне заликовать. Я еле удержалась, чтобы не захлопать в ладоши.

— Со временем стал проявляться твой характер. Ты особенная! Я наблюдал за тобой, — пальцы обвели ареолы сосков, вызвав мой стон. — Ты всегда чем-то занята, ты активная, деятельная, ты спокойно отнеслась к тому, что на работе я подвергаю опасности свое здоровье. Ты целеустремленная, видишь четкую цель в своей жизни, и вопреки серьезным проблемам, не опустила руки. Я смотрю на тебя, и понимаю, что уже не представляю, как можно возвращаться в эту квартиру, если там нет тебя. Просто не вижу смысла появляться там. Даже больше — не вижу смысла что-либо делать, если тебя нет рядом.

Руки ласково погладили бедра, разводя их.

— У тебя очень обманчивая внешность. Кажешься малышкой, хотя на самом деле, ты — взрослая, не по годам мудрая женщина.

На слова «женщина» пальцы мягко раздвинули половые губы, скользнув по влажным складкам. Я потянулась к мужчине, требуя поцелуя. Клитор пульсировал, прося внимания. Но как только мужчина аккуратно обвел его контур, я сжала ноги — не смогла удержать судорожного движения. Тут же вернулась в прежнее положение, плотнее прижимаясь к руке Ильи. Мужчина что-то довольно прорычал, слегка прикусив мою нижнюю губу.

— И, судя по всему, будешь очень страстной…

Палец осторожно проник во влагалище, неглубоко, при этом вызвав у меня резкий выплеск накопившихся эмоций — я вскрикнула, вцепившись ногтями в плечи Ильи. Он приглушил крик поцелуем, и переключил внимание на клитор. «У него было много женщин», — эта мысль вызвала сразу два чувства: ревность и радость. Я была рада, что мой первый раз будет с опытным мужчиной. Но в то же время своеобразная жадность душила меня, заставляя думать: он должен быть только моим, никто не должен знать, как он целуется, как он ласкает, как он… Мысль оборвалась, прерванная моим стоном. Он смог за пять минут вызвать во мне чувственность и желание, о которых я раньше даже не подозревала.