Вкусный свежий запах пробудил любопытство: я приподнялась и широко улыбнулась, сонно зевнув. На кровати, в моих ногах, лежал огромный букет нежных белоснежных роз. Записка гласила: «Спасибо за ночь!».

Я весь день посвятила самолюбованию и подготовке к вечерней встрече. Тщательно уложила волосы, даже подкрасилась, выбрала самый красивый комплект белья. Хм, надо бы купить что-нибудь новое. Более взрослое…

Но моим планам не суждено было сбыться, так как мужчина позвонил, сообщив, что через полчаса заедет за мной. И ждет меня прогулка, на которой мои стрелки и локоны будут смотреться кощунственно.

Был обнаружен труп Семенова. Света опознала в Костике человека, стрелявшего в нее. Опера вышли на след Гобенко.

И это все было сделано за одну ночь и первую половину дня. А у меня из достижений: лишение девственности, стрелки, прическа и пирог с картошкой.

Моя неуместная веселость пропала сразу же, как я увидела Илью. В нем боролись негативные эмоции, и ни одна не побеждала: он был зол, в нем бушевала ненависть, одновременно он был расстроен, подавлен. Я опять же, действуя по наитию, опустилась на колени к мужчине, прижав губы к его виску, успокаивающе погладила по голове. Илья поднял на меня глаза.

— Я не хочу, чтобы ты в этом участвовала. Но ты единственный свидетель. Мы быстро съездим на опознание, — Вараксин посмотрел на часы. — Эксгумация как раз сейчас закончится.

— Илюша, — я сжала мужскую руку: тяжело говорить о лучше друге используя бесстрастные профессиональные слова. — Я не боюсь, мне, наоборот, очень хочется помочь!

Легкий поцелуй, как знак благодарности. Ценный поцелуй.

В 3-м морге тишина. Только санитары лениво шатались по коридорам. В подвальном помещении на столе лежит лучший друг Ильи. Виктор Семенов. Ему было всего лишь 55 лет — жить бы да жить. Мне страшно смотреть на Илью… Но по его лицу невозможно прочитать эмоций — оно абсолютно бесстрастно. И даже жутко представлять, что происходит внутри, в душе, у этого сильного мужчины, такого слабого в этот момент. Я положительно отвечаю на все вопросы следователя, с грустью глядя на тело Виктора. При закапывании он был замотан в пакет для трупов (какой предусмотрительный убийца), и завернут в ковер (дикость… пахнуло 90-ми), и тело практически не пострадало. Да и прошло слишком мало времени, поэтому Семенов выглядел практически так же, как и в тот день, когда я видела его на балконе. Следов разложения не видно, и если абстрагироваться от дырки во лбу, то может показаться, что он спокойно умер в своей постели.

Следующим пунктом, после морга, была больница. Невеселые маршруты.

Света уже была в общей палате. Охрану сняли — нет смысла, раз уж Костик в СИЗО, а Гобенко знает, что она стала случайной жертвой.

А прикрывать Костю он явно не намерен. Да и, с точки зрения Ильи, Гобенко теперь ляжет на дно, и даже я его перестаю интересовать. Сейчас его больше волнует Костя, как сообщник, как подельник, как испуганный парень, который расскажет все, что у него спросят.

Я посидела со Светой: просто поговорить, успокоить, обнадежить. Девушка замечает, какими взглядами мы обмениваемся с Вараксиным, и тихо шепчет мне:

— Везет тебе. С таким ничего не страшно.

Я, кивая, с улыбкой соглашаюсь с ней.

Дома Илья тяжело опускается на диван в гостиной, и, как мне кажется, засыпает. Я тихо ложусь рядом с ним, рассматриваю спокойное лицо.

— Надо съездить на квартиру к Вите.

— Ты там до сих пор не был?

— Был, с группой. Только сегодня, в морге, когда забирал его… Его вещи, вспомнил, что не проверил одно место. Он там раньше прятал от Кости алкоголь, деньги, документы. А когда Костик ушел, то и этот схрон потерял смысл. Может, он снова начал им пользоваться? Когда появилось что и от кого прятать.

— Съезди. Только не один.

— Лена, со мной ничего не случится. Я хочу, чтобы ты вообще забыла эту мысль.

— Я тебя только нашла, обрела, получила. И я не смогу перестать думать о страхе потери. Я не буду удерживать тебя, не буду плакать, устраивать истерики. Просто прошу: будь осторожен.

Сильные руки обхватили меня, прижимая к мужской груди.

— Вся эта ситуация. Это дело. — Илья прерывался, подбирая слова. — Я не думал, что банальные заказняки закончатся этим…

— Расскажи мне, как все было.

Илья потер переносицу.

— Пока только со слов Костика знаю. А хочется целостной картины. Особенно в отношении Виктора.

— Я подожду, — я прижалась губами к колючей щеке. — Спасибо за ночь.

— Тебе спасибо за ночь, — эхом ответил Илья, сильнее обнимая меня. — И спасибо за то, что ты появилась в моей жизни. И спасибо за то, что именно сейчас.

Глава 28

Следующие двое суток Илья постоянно пропадал на работе, возвращаясь, засыпал, сгребая меня в охапку. Со мной он отдыхал, как бы напитывался успокаивающей энергией, которая помогала ему возвращаться к делу об убийстве друга.

На ночь (по моим настоятельным просьбам) мне была рассказана страшная сказка. Расскажу и вам.

В СИЗО рыдал детскими, искренними слезами Костик. Его желания «легко» подзаработать вовлекло его в такой водоворот, что я дрожала, слушая рассказ Ильи.

Достаточно одной фразы, которая стала эпиграфом этой сказки — мальчик закапывал тело собственного отца.

Тогда, в квартире Лиханского, я слышала телефонный разговор Гобенко именно с Костей Семеновым. Последний прибился к нему, согласившись выполнять поручения на условии, что его «возьмут в долю».

Парню честно рассказали, что некий «большой человек в городе» хочет заполучить всю зону порта, и теперь планомерно устраняет всех конкурентов. Мальчику обещали, что его возьмут, выражаясь языком Ильи, в ОПГ. А Косте, с детства шатавшемуся по притонам, казалось, что это — верх «крутости». Убивать его не заставляли, предлагали выполнять нетрудную работу — проследить за кем-нибудь, сфотографировать двери или замок чьего-то дома, «случайно» подслушать уличный разговор определенного человека.

Костя буквально пару недель назад вернулся к отцу. Тогда, как говорит Илья, Виктор перестал общаться с коллегами… Когда разузнал, чем занимается сын. Сам Виктор настаивал на том, чтобы сын «взялся за ум», пошел в вечернюю школу, получил хотя бы какое-то образование. Но Костя уже познавший вкус «легких денег», снова ушел из дома.

Ошибкой Виктора Семенова стало молчание. Он не поделился ни с кем из коллег, даже с Ильей, информацией о вовлеченности сына в серию заказных убийств. И пытался вести расследование, как частное лицо. Личная заинтересованность и доведенные до предела нервы (волнение на единственного ребенка) привели к тому, что его быстро вычислили люди «большого в городе человека». Стали поступать угрозы, на которые Виктор не обращал внимания, и продолжал искать сына и плотно заниматься делом «заказняков».

Первым важным результатом стало то, что Виктор вычислил, кто будет следующей жертвой — владелец большой зоны в первом ряду порта — бизнесмен Лиханский. Но Семенов не знал, что и он сам уже вошел в «расстрельный список».

На квартире у Виктора Илья нашел тот самый «схрон» (западающая дощечка ламината под ковром), в котором нашел записную книжку. Семенов работал профессионально, точно, выверено. Следил за сыном, слушал его разговоры (пока тот еще жил дома), не брезговал забирать из- под подушки спящего Костика сотовый телефон. Пробивал номера, искал хозяев, следил за ними. Как сказал Илья: «С опытом часто приходит излишняя самоуверенность. И Виктора казалось, что он незаметен, что действует аккуратно. Но он был один. А сеть борющихся за порт росла с каждым днем».

Виктор сообщил Лиханскому, что владеет нужной для него информацией, и договорился о встрече. Бизнесмен охотно согласился, но только на его территории. Семенов допустил еще одну ошибку — пойти одному, без прикрытия. Он не ждал подвоха со стороны Лиханского, но и не думал, что последнего придут «убирать» в собственную квартиру, где за стеной соседи, а дом находится не на окраине, а в оживленной части города.

Дальнейшее трагическое развитие событий мы знаем со слов Кости. Гобенко рассказал ему, что снова идет на дело. И хвастался ему по телефону, как все удачно совпало: сразу два клиента из списка. Как он пришел «за душой одного» (Гобенко мыслил себя не богом, а Азраилом — ангелом смерти), а тут, как на удачу, еще один из списка. Объяснять Косте, почему нужно забрать тело второго, «небог» не стал, а просто попросил помочь. Парень отнекивался, но тогда Гобенко пригрозил ему: рассказать всем (в том числе «большому человеку в городе»), что настоящая фамилия Костика — Семенов, а не Грицков. Он назывался фамилией матери, чтобы не светить отца-опера. Родство с сотрудником полиции грозило не только самому Косте. Гобенко пообещал расправиться и с его отцом, если парень не согласится утилизировать труп. Если бы мальчик знал, чей труп он закапывал в лесу на южной трассе…

Косте, после того, как ему рассказали, кто именно лежал в черном пакете, который он помогал выносить из дома Лиханского через черную лестницу, понадобилась помощь психиатра. Так как парень отказывался верить, а после того, как прошел стадию принятия впал ступор. По сути — мальчишка, который так запутался, что перестал различать реальность (свою преступную деятельность) и фантазии (в которых он много зарабатывал и общался с «крутыми»). Спасибо Илье, он пощадил психику парня — на эксгумации (а Костя выезжал на нее, показывая место захоронения) при нем не стали открывать пакет, посадив в машину, ограничив тем самым видимость. Я даже не могу представить, что бы случилось, увидь Костя в мешке своего отца. Которого он собственноручно закапывал.

Конечно, мальчика накачали транквилизаторами, и упорно проводили допросы, вытягивая каждую мелочь, каждое слово, сказанное Гобенко. «Небог» оказался не просто умным преступником: он действовал на опережение, был на шаг впереди остальных заказных убийц, и «начальство» его ценило, оберегало, тщательно прятало. А вот Костик был рядовым мальчиком на побегушках, и его жизнь и безопасность никого не интересовала. Поэтому, когда сотрудники ГАИ, ранили парнишку, Гобенко, пообещав наивному парню привезти знакомого медика, который не сообщит в органы, спокойно ушел через ближайшую лесополосу в неизвестном направлении. «Небог» ушел с четким ощущением, что Костя истечет кровью, и даже не стал марать руки о парня. Все бы так и было, если бы не я…