— А это кто, Миша? Угадай!

— Акула-а-а!!! — закричал сын и засмеялся.

— У-у-у! На нас нападает большая акула-а-а.

Мамонт ухмыльнулся. Умела Аня к кому угодно подход найти: и маленького Мамонтенка занять могла, и оседлать большого Мамонта сумела. Не в буквальном смысле, конечно, но ей удалось забраться прямо в душу.

— Давай, мой отважный капитан, попробуй справиться с штормом… Смотри-ка, волны сейчас начнут накрывать. Во-о-о-от так! Здорово!

Аня смеялась вместе с Мишей, а у Мамонта в душе такое тепло разливалось, словно бальзам заживляющий на свежую рану вылили. Он прикрыл глаза на пару мгновений и незаметно для самого себя задремал.

Проснулся, услышав, скрип двери. Подскочил и посмотрел на нее. Аня испуганная на пороге стояла.

— Прости, я не хотела будить, не думала, что спишь уже.

— Все хорошо. Заходи. Я не знаю даже, как уснул. Слушал, как вы с Мишуткой играете, и расслабился. Давно мне не было так хорошо.

— Мне тоже.

Аня прошла к кровати Мамонта и присела на край. Он не сводил с нее взгляда, запоминая каждое движение, наслаждаясь близостью.

— Раз нам так хорошо вместе, может быть, стоит узаконить отношения?

— Мы ведь подписали договор, — улыбнулась Аня.

— Да я о другом. Давай поженимся? Мишка счастлив будет. Да и я не представляю в роли его матери другую женщину.

Она не растерялась. Сложилось такое впечатление, будто бы готова была к этому разговору. Пожала плечами, задумалась на несколько секунд.

— Я согласна.

Мамонт опешил. Даже в горле в это мгновение пересохло. Он не ожидал услышать положительный ответ. Надеялся на него, конечно, но не ожидал. А тут мало того что ответила, так еще и согласилась.

— Правда?

— Правда… Все равно я без Миши уже никуда. Полюбила я его сильно, привязалась к нему, да и он время от времени пытается мамой назвать. Мне хорошо с вами.

«С вами»…

Мамонт улыбнулся, но он боялся сболтнуть что-то лишнее и испортить этот момент признаниями, которые сейчас могли быть восприняты не так. Аня согласилась заключить брак только ради Миши, но если начать выяснять отношения, она могла испугаться. Особенно если учитывать несносный характер Мамонта, который несколько часов назад сказал, что может легко найти новую няню.

— Ань…

— Не надо, ничего не говори.

Мамонт прислонился к стене и подтянул чуть ноги. Он смотрел в глаза Ани, которая не отводила взгляд в сторону, не смущалась и была полна решимости стать частью его семьи.

Глава 19. Гостья или посмотреть в глаза смерти

Аня сама не ожидала, что так легко сможет согласиться на предложение Петра стать его женой. Хотя нет, правильнее будет сказать — стать мамой его сына. Ведь именно это он и имел в виду, предложив заключить брак. Он ради Миши это делал, чтобы у мальчика семья полноценная была. Вот только станет ли она полноценной, если мама и папа друг друга не любят? А может, и не нужна любовь эта, может, достаточно теплых чувств и заботы друг о друге, ведь Аня точно будет продолжать заботиться, да и Мамонт в обиду ее не даст, это она уже успела уяснить.

Когда она о споре от Павла узнала, разозлилась сильно на Мамонта, хотела зайти домой и высказать ему все, но, поднимаясь в лифте, поняла, что не обижается. Он же не обещал Павлу деньги, чтобы тот затащил в постель, Паша бы о деньгах точно упомянул. А то, что не запретил… В общем, не было обиды, только такое горькое разочарование в том, что, выстроенный в голове, идеал снова начал рушиться.

Мишин вопрос о том, станут ли когда-нибудь его папа и Аня мужем и женой, застал врасплох, но в ванной было время, чтобы обдумать все хорошенько и уяснить для себя, что не стоит строить воздушные замки из песка, нужно просто брать цементное основание и возводить высокую крепость. Ее отношения с Мамонтом обещали быть доверительными, теплыми, может, не такими горячими, как описывают в любовных романах, но оно и не нужно. Аня уже думала однажды, что у нее пылкая любовь, а все в итоге вылилось в ведро помоев, оказавшихся на голове, которые Залесский от обиды взял и честно выплеснул, разрываясь от собственной обиды.

Сейчас, сидя рядом с Мамонтом, Аня думала о том, что все хорошо складывается. Она уже перестала сомневаться в правильности принятого решения, а потом вспомнила, что хотела спросить, когда направлялась к нему в комнату.

— Петь, а стекло в ванной это…?

— Это моих рук дело, — показал он руку со сбитыми в кровь костяшками. Кое-где даже черная корочка образовала, которая пугала и заставляла волноваться.

— Зачем ты это сделал? Я ведь когда уходила еще все хорошо было…

Аня поднялась на ноги.

— Потому что дурак. Не уходи, Ань.

— Я быстро, возьму только мазь заживляющую.

Зайдя в свою комнату, она почувствовала себя одинокой, пусть даже оказалась там на мгновение. Достала из сумочки мазь заживляющую, которую еще в садик с собой носила, на всякий случай, и взглянула на экран телефона. Залесский писал что-то, но читать его сообщения совершенно не хотелось.

Вернувшись в комнату Мамонта, где сейчас себя чувствовала умиротворенно, Аня присела рядом и положила его руку к себе на колено. Пальцы чуть дернулись, словно он со своим телом боролся, но затем расслабились.

— Больно не будет, — как малышу прошептала успокаивающие слова и начала наносить мазь, едва касаясь пальцем порезов на коже.

— Ты со мной как с ребенком возишься, — ухмыльнулся Мамонт, когда Аня обработала его руку.

Она посмотрела на него, опасаясь, что очередная вспышка гнева… Очередное желание заставить Аню ненавидеть его… будет трудно перенести.

— Мне не было сложно, — ответила и поднялась на ноги. — Если тебе ничего не нужно больше, то я пойду…

— Пожалуйста, останься со мной на ночь, я даже касаться тебя не буду.

Взгляды пересеклись, волнение охватило, как волна цунами, но сопротивляться собственным чувствам и желаниям Аня не стала. Она и вопросы никакие не задавала, просто обошла кровать с другой стороны и легла рядом.

— Как только я во всем разберусь, мы уедем отсюда. Переберемся в дом или… Может, вообще, сбежим из этого города… Как ты думаешь?

— Мне нравится второй вариант, но я не представляю, что нас ждет в таких отношениях, — честно призналась Аня, закрыв глаза.

— Нас ждет счастливая семейная жизнь! Я обещаю тебе.

Аня улыбнулась. Она почувствовала, что смогла полностью расслабиться рядом с мужчиной, гарантировавшим защиту, и только в этот момент вспомнила, что прошлой ночью почти не спала. Весь день на адреналине сдерживалась.

— Ань, как думаешь, ты смогла бы меня полюбить? — спросил Мамонт, когда она уже погружалась в сон и не могла различить реально ли это.

— Конечно же, если только уже не полюбила, — ответила Аня, сладко зевнула и провалилась в сон.

* * *

Мамонт ожидал чего угодно, но только не этого признания. Пусть Аня и засыпала, но он был уверен — правду говорит. Значит, действительно влюбилась.

И как только умудрилась сделать это, если он только и делал, что пытался выставить себя чудовищем, чтобы заставить ее ненавидеть себя. Но вышел обратный эффект. И было приятно, но одновременно страшно оттого, что будет дальше.

Взгляд отвести от заснувшей младенческим сном девушки не смог. Повернулся набок и стал смотреть на нее, очерчивая каждый изгиб тела, каждую ресничку, контуры ее губ. Красивая. Она была очень красивая и внешне и внутри. Душа у Ани безграничная, иначе бы не обратила внимание на него, не смогла бы понять такое чудовище. И в этот момент противно вдруг стало, ведь он действительно ужасный человек. Пусть он и работал только с должниками особенными, которые сами виноваты в том, что им угрожают, а все равно как-то мерзко стало. Осадок в душе появился неприятный такой. Аня достойна большего. Не может он продолжать работать там и одновременно стать хорошим мужем. Один раз уже убедился в этом. Да и отцом оставаться хорошим сложно после того, как поспоришь с этими должниками, да за ниточки подергаешь. А про визиты к ним и говорить нечего — стоят, хлопают глазенками и делают вид, что они ангелы во плоти. Знаешь, какая паскуда в этой овечьей шкуре зарыта, а все равно жалко как-то их.

Мамонт решил, что после больничного сразу же заявление на увольнение напишет и попробует найти себе что-то другое, не такое серьезное. По сути, его накоплений вполне себе хватало на то, чтобы открыть что-нибудь свое, вот только в бизнесе он особо не разбирался, да и пока голова была занята другим — как наказать Надю, и кто виновен во взрыве.

Надя могла взорвать машину, но… Что-то все же сомневался Мамонт. Она подстрекателем была хорошим. Чего только стоили ее кудахтанья касательно того, что Вера превратилась в эгоистичную алкоголичку, которой плевать на собственного ребенка и на мужа. А как она красиво заливала о том, что сестра изменяет Мамонту. Он не верил, но настораживался от ее слов, а когда соседка сказала про мужика, который в квартиру приходит, так все внутри закипело. Выследить любовника не составило труда. Им оказался какой-то нарик. Смазливый, но обдолбанный весь. Когда Мамонт вошел в дом, услышал стоны и все живое в нем умерло в один миг. У них с женой секса не было пару месяцев, потому что-то он на работе уставал, то она не хотела, а тут такая страсть… Он ворвался в спальню и за шею этого ублюдка схватил… скинул с кровати… пнул пару раз. На жену посмотрел испепеляющим взглядом, а она лишь рассмеялась в ответ, сказала, что теперь наркомана этого любит и будет требовать развод. Кричала что-то о том, что Мишку заберет и не позволит Мамонту с сыном видеться, пока этот утырок натягивал на себя джинсы и сбегал.

Мамонт поймал его у подъезда и красочно описал, что будет, если он к Вере снова явится. А потом еще и долги нашел в базе другого коллекторского агентства. Позвонил и погрозился немного, сказал, чтобы бежал. Нарик и залег на дно, припугнутый со всех сторон. А Вера… Ее как заменили. Столько желчи из нее литься стало, пить начала еще больше, даже мысль была в лечебницу ее отправить. Мамонт в комнату переселился, где теперь Аня жила, не мог он даже касаться изменницы, но думал, что боль поутихнет, и они смогут снова склеить брак. В его день рождения Вера пообещала испечь торт, а пекла она прекрасно. Мамонт думал, что все хорошо, поехал к родителям, чтобы привезти их к себе на праздник, думал, что налаживаться все стало, а жена позвонила ему по дороге. Как сейчас ее слова в голове звучали: