– Может быть, проблема решится сама собой, – заметила Нелли.

– Нелли! – с упрёком произнесла я.

– Но это так и есть, – сказала Нелли. – Мими потеряла своего ребёнка гораздо позже. Это часто случается. Я посмотрела в интернете.

– Но это не значит, что это случится с Пэрис, – возразила я.

– Завтра я иду к гинекологу, – сказала Пэрис. – Лоренц не хочет идти со мной.

– Завтра я работаю, – ответил Лоренц.

– Хотя ты сможешь впервые увидеть, как бьётся сердце твоего ребёнка, – драматично заявила Пэрис. В её глазах опять стояли слёзы. Ох эти гормоны.

Лоренц вздохнул.

– Видишь, уже начинается! Потом ты запишешь меня на курсы подготовки к родам, где мужчинам пристёгивают гигантские груди и животы, чтобы они знали, как себя чувствуют женщины.

– Я такого никогда не сделаю, ты это знаешь совершенно точно! – Пэрис всхлипнула.

Мне стало её жаль.

– Мне пойти с тобой к врачу? – спросила я. – У меня завтра есть время.

Пэрис тут же перестала всхлипывать и сияюще улыбнулась мне.

– Ты это сделаешь? Ох, это было бы прекрасно. Спасибо, Констанца, это действительно много для меня значит. – Она повернулась к Лоренцу. – Констанца думает, как я, Лоренц: мы большая семья и держимся вместе. Привыкай к этому.

* * *

– Я ни в коем случае не буду ездить каждые выходные к папе и изображать бэбиситтера, – сказала Нелли. – Зарубите это себе на носу.

– Ни один разумный человек не захочет иметь тебя бэбиситтером, – ответила я. – А сейчас сделай одолжение и веди себя прилично. – Мы стояли на пороге Антонова дома и ждали, пока нам откроют дверь. Меня немного удивило, что дом Антона такой скромный. К его часам и ягуару скорей подходила бы вилла с коваными воротами и километровым въездом. Но у него был простой двухэтажный дом из красного кирпича с белыми окнами, каких было много в этой части города.

Нам открыла дверь Эмили. Она была одета земляничкой и выглядела очень миленькой с шапочкой из листьев на голове.

– Привет, Эмили, – сказала я.

Эмили ничего не ответила. Она грациозно развернулась на каблучках.

– Зато она не захлопнула у нас перед носом дверь, – заметила я.

– Какой фрукт, – сказала Нелли и с любопытством огляделась. – Должна сказать, что я слегка разочарована. Я думала, что Армани-Антон живёт по крайней мере в замке и держит дворецкого.

– Н-да, – сказала я, оглядывая прихожую и лестницу. – Вот так люди и обманываются. Правда, это может быть настоящий клевер.

– Нет, это, к сожалению, просто тиснение, – сказал Антон, появившийся в прихожей вместе запахом жареного. – Как здорово, что вы пришли. Вы нашли, где запарковаться? Иногда это действительно сложно.

– Не для велосипедов, – немного мрачно ответила Нелли. Она бы охотно приняла предложение Ронни прихватить нас с собой, но Юлиус настоял на том, чтобы мы поехали на велосипеде.

– Ах да, я всё время забываю, что ты не водишь автомобиль, – сказал Антон.

Я нервно улыбнулась ему. Он был по-прежнему без галстука. Зато в фартуке. На фартуке значилось «Daddy's cooking».

– Проходите, – сказал он. – Все остальные уже здесь. – Он повёл нас в просторную гостиную, соединённую с кухней. Здесь всё выглядело более похожим на то, как я себе представляла его жильё: блестящая сталь, скомбинированная с редкими акцентами тёмного полированного дерева, огромная современная газовая плита, на которой громоздился вок и множество кастрюль, у противоположной стены – серебристый монструозный холодильник, один из тех американских суперагрегатов, которые умеют охлаждать, замораживать, измельчать лёд, массировать и проявлять плёнки. За огромным обеденным столом сидели остальные гости: Мими и Ронни, рядом с ними женщина, в которой я узнала секретаря Антоновой канцелярии, полный пожилой мужчина в очках и мускулистый, загорелый молодой человек, чьи выгоревшие волосы падали ему на глаза. Рядом с ним сидела Труди, одетая в сверкающий оранжевый мешок с глубоким вырезом, который она приобрела во время своей Бхадва-фазы (тогда она пару месяцев звалась Хаш-крк-что-то-такое, это было имя и фамилия одновременно) и с повязкой на лбу, на которой коралловыми жемчужинами было вышито слово «Peace». Рядом с Труди сидел модно одетый мужчина с бородой и причёской ёжиком. В торце стола на детском сиденье царила земляничка. Я заметила, что когда Антон приобнял меня одной рукой, у меня вспотели ладони.

– Всем, кто ещё не знаком: это Констанца Бауэр, – сказал Антон. – А это Нелли и Юлиус.

– Вишневски, – добавила Нелли. Она охотно подчёркивала, что у неё отличная от моей фамилия. Юлиус снова вцепился в мои ноги.

Антон показал на полного мужчину в очках.

– Это мой друг и партнёр Элмар Янссен, лучший юрист-экономист Германии, это Аннелена Мёллер, как ты уже знаешь. – Аннелена Мёллер была секретарём канцелярии, которую я для простоты звала «Деревянные очки» из за её несколько своеобразных очков. Деревянные очки и Элмар Янссен дружески улыбнулись, когда я протянула им руку.

– Это мой брат Йоханнес Альслебен, – продолжал Антон, показывая на светловолосого спортсмена. – Он только что вернулся из Южной Африки.

– Ох, – сказала я. – С серфинга?

Йоханнес с улыбкой кивнул, но Антон сказал:

– Нет, с деловой поездки. У моего отца там собственность. Мими, Труди и Ронни вы знаете, А это Петер Зюльцмауль, друг Труди.

– Зюльцерманн, – поправил бородач, протягивая мне руку. У него была не настоящая борода, а современная обритая бородка, которая росла на подбородке и под нижней губой. С ней сочетались короткие бакенбарды, которые кустились на щеках. Утреннее бритьё вокруг такой бороды должно длиться часами. В мочке его правого уха поблескивала серёжка, маленькое колечко. – А ты, значит, Констанца. Много о тебе слышал.

– А я думала, что вы пришли не разговаривать, – сказала я. Почему он так долго трясёт мою руку?

Петер засмеялся.

– Как я вижу, моя слава опережает меня.

И тут он мне ещё и подмигнул! Я кинула на Труди взгляд, который должен был ей сказать, что я очень сожалею о Фёдоре и Хайни, который рейки, но она смотрела только на Петера.

Я села на свободный стул напротив них рядом с Мими. Нелли села рядом со мной, а Юлиус выбрал себе место между Ронни и Эмили в торце стола.

– Первое блюдо сейчас будет готово, – сказал Антон, вернувшись к своим кастрюлям.

– Многие европейцы плохо переносят тайскую кухню, – тихо сказала Эмили Юлиусу. – Я надеюсь, что тебя не стошнит опять.

– Я не ропеец, – стал защищаться Юлиус.

– А вот и да, – ответила Эмили.

– А вот и нет!

– Европейцы – это люди, которые живут в Европе, – сказал Ронни Юлиусу. – Мы все европейцы.

– Я нет, – резко возразила Эмили. – Я на четверть азиатка. В Азии уже были города, когда люди здесь всё ещё жили в пещерах.

– А вот и нет! – сказал Юлиус.

– А вот и да! – ответила Эмили.

Я заставила Нелли поменяться с Юлиусом местами. Если дети всё время будут ругаться, то пусть по крайней мере с более содержательными диалогами, чем «А вот и нет!» и «А вот и да!». Нелли в этом отношении была более креативной, на это я могла положиться.

Я всё ещё нервничала. Я хотела любой ценой произвести хорошее впечатление на друзей Антона и его брата, раз уж я не нашла общего языка с его матерью и дочерью. Нельзя недооценивать влияния хороших друзей и родственников на развитие отношений.

Позже я не могла понять, почему я, несмотря на это соображение, наклонилась к Антонову партнёру и сообщила ему, что он напоминает мне нашу таксу дома на Пеллворме.

Эта информация несколько сбила его с толку.

– В самом деле? – вежливо спросил он.

– Я имею ввиду, не внешне, – торопливо ответила я. – Нет вообще никакого сходства между вами и псом, в самом деле нет. – Глупым образом в этот момент я увидела, что это не так: за очками у мужчины были тёплые, карие, преданные собачьи глаза, такие же, как у Элмара, нашей таксы дома на Пеллворме. И его каштановые волосы разделял прямой пробор, точно такой же, как у Элмара. А сейчас он наклонил голову на бок, точно как наш Элмар, когда он просит вкусненького. Я почувствовала, что сильно краснею и что меня душит истеричный смех. Я была почти не в состоянии закончить фразу: – Это только из-за имени, его тоже зовут Элмар.

– В самом деле? – снова спросил Элмар.

Я кивнула. Смех грозил придушить меня. Я попробовала подумать о чём-нибудь очень печальном, но я не могла отвести глаз от Элмара. По какой-то причине наша такса с очками Антонова партнёра всё время стояла у меня перед глазами.

Но когда он поднял нос в воздухе и, принюхавшись, сказал:

– Пахнет действительно замечательно, Антон, – тут уж я не удержалась и прыснула.

– Я рада, что не только я нахожу Трудино платье забавным, – сказала Мими и протянула мне салфетку.

Я благодарно прижала её к губам.

– Что такого забавного в моём платье? – спросила Труди. – Мне сегодня захотелось оранжевого. Я одеваюсь всегда в соответствии с моим настроением. Ты тоже должна попробовать, Мими.

Мими, одетая в чёрное прилегающее платье, улыбнулась.

– Но я точно так и делаю, – сказала она.

– Прекрати, – заметил Ронни. – Твой цинизм не все понимают.

Волны смеха, сотрясающие моё тело, постепенно утихли. Я промакнула салфеткой набежавшие от смеха слёзы и попыталась не смотреть на Элмара. Я сползу под стол, если он почешет себя за ухом.

– Я нахожу, что этот цвет чудесно идёт Труди, – сказал Петер, украдкой заглядывая в Трудино декольте. Труди кокетливо улыбнулась.

– Жена Петера тоже предпочитает чёрное, верно, Петер? – сказала Мими. – Особенно теперь.

– Ты же не знаешь жены Петера, – заметил Ронни, извинительно улыбаясь Петеру. – Она сейчас немного… э-э-э…