– Извини меня, – начал быстро, искусно оттачивать слова Андрей. – Случились сугубо важные обстоятельства, неотлагательно требующие моего присутствия. И я должен срочно их завершить. Надеюсь, ты меня поймешь и отнесешься к моим проблемам снисходительно.

Мне казалось, будто я – Маша Миронова из «Капитанской дочки» Пушкина, остаюсь в Белгородской крепости под предводителем шайки Пугачева, а он – Петр Гринев прощается со мной перед неминуемым отъездом в Оренбург. Противно до жути. Я – не Маша и во времена Екатерины Второй мы не живем. Где он учился этим жеманным манерам? Он прыгнул не в тот век, а я влюбилась не в того парня.

– Да, понимаю, – кивнула я.

– Прошу прощения у тебя, Марина. Увидимся, – сказал на прощание Андрей, сел в машину, ударил по газам и исчез за поворотом.

Я стояла растерянная и подавленная. Даже прощального поцелуя я не удосужилась, даже брошенного на ветер слова: «Я позвоню». Нет, далеко ему до честолюбия и сердечности Гринева, а мне до капитанской дочки. Да и в общем-то, это совершенно не наша история. И может, Роза права – я сгожусь только для любовницы. И народные мудрости не ошибаются: клин – клином, а деньги к деньгам.

Я была в бешенстве, достала из сумочки телефон и наконец-то его включила. Четыре звонка от Андрея в обед, один от Розы и сообщение от Марка: «Солнышко, как себя чувствуешь? Позвони, как сможешь». Я ничего не чувствовала, совсем ничего, и звонить ему не собиралась.

– Алло. Привет! Чем занимаешься?

– Привет, Марин! Я дома. Отлеживаюсь после вчерашнего.

– А как же сегодняшняя вечеринка у бассейна?

– Какая может быть вечеринка, когда после обеда накрыл ливень? Даже не удосужились погоду посмотреть, блин! – выругалась Роза. – Разве у вас в обед не было дождя?

– Нет, – пожала плечами я. – Только пасмурно и прохладно. Нас, видимо, обошло стороной.

– А ты чем занималась? Отдыхала?

– Как бы не так. В общем… – тяжело вздохнула. – Я только что встречалась с Андреем Нагорным.

В трубке повисло молчание. Я чувствовала, как Роза в этот момент напряженно думает и быстро просчитывает все возможные варианты действий, которые могли между мной и Андреем происходить.

– И?

– Мы ездили за МКАД в ресторан один, армянский.

– Не серьезно, – тут же отреагировала Роза. – Я думала, он тебя минимум устриц поведет попробовать где-нибудь в центре Москвы. А тут…

– Нет, ты не дослушала. Место было восхитительное, кухня отменная. Всё было хорошо. Мы ели, разговаривали и опять поцеловались. А потом позвонила Инесса с какими-то срочными делами. Я ничего не поняла, у неё что-то с машиной случилось. В общем, он отвез меня домой, а сам поехал к ней.

Я готова была разреветься и так сильно сжала кулаки, что ногтями впилась в кожу до крови.

– Ничему тебя жизнь не учит, – вынесла вердикт подруга.

– Да, Господи, Роза! – взмолилась я, отходят от подъезда, где столпилась семейка с пакетами и кучей детей.

– Как я могла устоять? Я люблю его. Слышишь? Люблю! Это выше моих сил. Я ничего с собой не могу поделать, – и как только я произнесла это вслух, призналась наконец себе в истинности чувств, беззвучные слезы полились градом по щекам. – Ты ничего не понимаешь, Роза! Ничего не понимаешь, – захлебывалась я. – И никогда не поймешь. Ты никогда не любила так мужчину, как люблю его я. Ты ими пользуешься в собственную угоду, а любить не умеешь. А я ЛЮБЛЮ!

– Ошибаешься, – тихо, смачно, от всей души произнесла Роза, и мой поток слез на какую-то долю секунды прекратился. Я только что постучала в правильную дверь.

Через 20 минут я примчалась на такси в однокомнатную крупногабаритную квартиру Розы, расположенную в Басманном районе Москвы. Когда я приехала, на кухне уже был накрыт стол, нарезаны фрукты, разломлен шоколад, в стеклянных стаканах на ножке мороженое, которым я всегда заедала любое горе, и два бокала под красное вино. Без вина – никак нельзя, оно снимает стресс и придает беседе душевность. По-простому говоря, развязывает языки.

– Я знаю, что ты думаешь: наивная дурочка с переулочка, которая не может устоять перед хорошим парнем, – после пересказа нашей встречи с Андреем в деталях, я продолжала отстаивать свою позицию и подбирать нужный ключ к потайной дверце Розы. – Но это сильней меня. Я просыпаюсь и засыпаю с мыслью о нем, моюсь в душе, еду в метро, постоянно думаю и думаю о нем. Иногда кажется, что сойду с ума. Но в то же время понимаю, что не могу просто захлопнуть дверь и нажать на какой-то рычаг внутри себя. Не могу! Я этим живу. Ты относишься к любви по-другому. Ты можешь влюбляться, а потом рубить мосты. Я так не могу, Роз. Понимаешь, не могу!

– Понимаю. Всё понимаю, – Роза легонько качала головой и задумчиво смотрела на полный стакан с вином, изредка делая из него маленькие глотки. – И ты с этим ничего не сможешь поделать. Я надеялась, что Марк – истинный красавец, джентльмен – выбьет из твоей головы дурь, но как видно – ошиблась.

– Да! Ты ошиблась. Я не могу быть с Марком. Он хорошо воспитанный молодой человек, безумно красивый, элегантный и умный, но я его не люблю.

– Я тоже не люблю Дениса, – призналась Роза и её глаза наполнились щемящей грустью и тоской. – И Максима не любила до Дениса, и Сергея Лавренцова того, что подарил кольцо и звал под венец, и даже Сашу Козлова, который подарил машину на день рождения. Я вернула её обратно в салон и победно швырнула деньги ему на стол – потому что измена не покупается.

– Но ты ведь кого-то любила по-настоящему? До дрожи в коленках? Ты ведь об этом сказала по телефону.

– Любила, – вздрогнула Роза. – Я расскажу только тебе. Свете об этом ничего не говори.

Я заверила подругу, что не выдам её тайны даже под пытками, и та начала свой рассказ.

– Это случилось ещё в школе, а точнее в престижном лицее, в который упрятали меня родители. Мне было четырнадцать, а ему шестнадцать. Он перешел в наш лицей за год до выпускных экзаменов, что-то там у него в прошлом учебном заведении не срослось с преподавателем. В общем…

Он был красивый. Безумно красивый, так мне казалось. Звали его Антоном. Когда я увидела его в первый раз – случайно столкнулась на лестнице – то остолбенела. Запомнила только глаза и улыбку. Каждый раз, когда его видела, коленки, как ты говоришь, тряслись, и руки потели. Ты не представляешь, что со мной творилось. Я ночами не могла спать. Стихи писала и совсем забросила учебу. Вместо того чтобы слушать учителя, везде писала его имя, знала наизусть его расписание. В общем, я вела постоянную слежку.

Перед Новым годом – театральная школьная постановка и вечеринка с музыкой и танцами. Я записалась в театр, чтобы был доступ на дискотеку, так девятиклассникам не попасть. Перед тем, как отыграть спектакль, я решилась и подошла к Антону, сказала, что он мне нравится, и пригласила пойти со мной на дискотеку. Он рассмеялся и сказал: «Может быть, посмотрим».

В итоге на дискотеке он танцевал с Машкой – самой популярной девочкой из своей параллели. Я же стояла в сторонке и, молча, завидовала. А потом проследила, как они пошли под лестницу в темный уголок и смачно там целовались. Ревела всю ночь. Тот Новый год был самым ужасным.

В апреле начали готовить выпускные классы к прощальному вальсу. Антон танцевал с той самой Машей. Но я пошла на хитрость и попросилась у хореографа Яны Максимовны показывать вместе с её учеником все повороты и реверансы старшеклассникам. Она хотела поставить другую, опытную девочку, но я её уговорила. И в этом и была ошибка, которая предрекла несчастья.

В конце одной из репетиций судьба наконец повернулась ко мне благосклонно. Антон подошел и предложил проводить до дома. Я как безумная согласилась. Всю дорогу мы шли и болтали, в основном говорил он, а я лишь изредка вставляла слова. Я так любила, что не могла поверить в своё счастье и очень боялась спугнуть. Вскоре я попала в его тусовку и официально была признана его девушкой.

На выпускном бале я без зазрения совести отдалась Антону в машине его брата. Это был мой первый раз по большой любви, которая, как мне казалось, будет длиться вечно. Я считала, что это во благо наших дальнейших отношений, которые должны развиваться, как у всех порядочных людей. Но, к сожалению, отношения перешли на спад. Он прикрывался поступлением в институт, что родители заставляют его готовиться и сидеть за учебниками дома. Я охотно верила и тоже сидела дома, ждала его звонка.

В какой-то день он позвонил и сказал, что нам надо расстаться. Смутно объяснил это тем же поступлением в университет и открывающимися возможностями. Так мне разбили сердце. Я проревела три дня.

– Бедная Розочка, – гладила я подругу по руке. – Теперь я тебя понимаю. Ты тоже любила и это жестоко, конечно. Но любить можно не единожды. Таких историй пруд пруди, но никто не отыгрывается всю жизнь на других мужчинах, как это делаешь ты.

Роза ничего не ответила, только потупила взгляд, чему-то зло улыбнулась, налила еще вина и вдруг выдала:

– Через две недели у меня случилась задержка. Я забеременела.

– Господи! – вскрикнула от неожиданности я. – Как так?

– Просто! На выпускном он был немного пьян, презервативов с собой не было. Он заверил, что сделает всё в лучшем виде, а мне не хотелось его обидеть. А, впрочем, по большому счету, мне было всё равно – я ж любила.

– И что было потом?

– Честно, я готова была рожать. Мечтала о том, что мы будем чудесной парой, поженимся, и у нас будет малыш. И все отговорки про институт – это пустяки, он будет счастлив, когда услышит, что я беременна. Я уже была готова бежать и осчастливить молодого отца, когда мне позвонила домой школьная подруга. Она рассказала, что Антон с друзьями поспорил на меня. Разведет и лишит девственности. На кону была  большая сумма денег по тем временам.

– Не может быть? – ахнула я.

– Я тоже думала, что Катька мне врет и побежала разбираться к нему домой.

– И?

– Он не стал отрицать. Я разревелась у него на глазах и даже пощечину влепить не смогла. Любила его, подлеца. Плакала долго еще, домой идти не хотела, скиталась целый день по улицам и ревела. Искали меня всем домом до самой ночи, нашли в сквере зареванную, с безжизненным лицом и всю помятую. Отец поднял ремень, но мама заступилась. Она поняла, что случилось что-то серьезное, если я не пришла домой, да ещё и нашли меня в таком виде. В общем, я ей всё рассказала.