После того как мы утвердили рекламу в кабинете главного редактора, я показала Розе на своем компьютере обновленный макет журнала в электронном виде и презентацию, с которой мы должны были выступить завтра.

– Если так пойдет и дальше, я буду вынуждена оформить подписку на год вперед. Хороший макет, – польстила мне Роза.

– Спасибо, Розочка! А у тебя хорошая прическа!

– Я тоже так считаю. И в скором времени планирую поймать на крючок хорошего жеребца. Что, кстати, за тип в солидном костюме ютился возле кабинета начальника? Брючки так сексуально обтягивали его попку, что, честно признаюсь, я пришла в замешательство.

– Да это из свиты Голубкиной, – отмахнулась я. – Завтра, после обеда, подписание договора, а они всё тут ходят, чего-то выискивают, решают. Но я, надеюсь, ты не перебежишь на сторону зла?

– Я – взбешенная голодная хищница в период гормонального всплеска, – шутила Роза. – Я себе уже весь клитор вибратором сожгла. Поэтому ничего не могу обещать.

– Ну, ты даешь, – усмехнулась я.

– Да, ладно! Я не идиотка и не совсем ещё выжила из ума. Но если в жизни ничего не меняется, порой стоит поменяться чуточку самой, – подмигнула мне подруга и обняла на прощание. – Ни пуха тебе завтра! У вас всё получится. Ведь мы намного сильнее, чем думаем.


Следующий день встретил меня хорошим ясным утром. Радоваться бы, гулять по парку, шуршать опавшими листочками, подставлять свое личико последним теплым лучикам – хорошо бы! Но мне нужен боевой настрой. Теперь я понимаю, почему режиссёры голливудских фильмов перед решающим сражением небо зарисовывают серым, а когда добро побеждает, то разгоняют тучи для пущего эффекта. А как ещё передать сгущающиеся тени зла? Но в жизни с небесной канцелярией не договоришься. Солнце светит, а на душе ледяной сквозняк.

Перед официальным подписанием бумаг о продаже бизнеса и последующем его переходе в руки семейства Голубкиных, наша команда собралась в малом актовом зале. Все расселись по своим местам. Лиза была настроена скептически и презрительно поглядывала на нас с выражением лица, явно говорящим: «Да что вы вообще можете сделать?». Но мы тактично пытались ничего не замечать.

На стене через проектор шла презентация, на специальных стендах для наглядности были распечатаны обложка и несколько удачных разворотов. И конечно, у каждого из нас была поэтапно подготовлена речь. Мне досталась самая важная часть – концепция журнала, направленность, стилистика и новое оформление, с которым мне помогли наши парни из отдела допечатной подготовки. Затем Наташа с редактором раздела мод и красоты рассказала о наполняемости журнала и новых рубриках. Элла Эдуардовна перечислила всех старых и новых рекламодателей. А главный бухгалтер, Жанна Викторовна, в заключении выступила с речью о финансовой составляющей: уменьшение полос, выход издания один раз в месяц вместо двух и временное уменьшение заработной платы, что позволило бы закрыть финансовые дыры и продолжить дальнейшее существование журнала.

Когда мы закончили свое вдохновляющее выступление, все стали аплодировать друг другу и поздравлять с успешно выполненной работой. Каждый гордился собой и верил в грандиозное будущее журнала. В приятном шоке находился и Александр Григорьевич, он был в курсе, что мы ведем двойную игру, но не думал, что будет настолько поражен нашим напором и умением слажено работать. Живые интервью, фотографии подписчиков из социальных сетей, светская хроника на первых страницах – моя статья с показа во «Временах года», свежие рецензии на книги и фильмы, суперобложка с вкладышем – огромная работа и всего за какие-то две недели. Из обычного журнала мы сделали конфетку под стать таким издательским гигантам, как «Грация» или «Мари Клэр».

– Это уровень! – аплодировал нам главный редактор и улыбался усами. Голубкина же хмурилась и перешептывалась о чем-то со своим отцом и свитой юристов. Мы готовы были праздновать победу, но нас всех попросили выйти из зала и рассредоточиться по своим местам. Начальник пригласил к себе в кабинет Голубкиных для разговора наедине. И мы с замиранием сердца ждали финальный вердикт.

Мы радовались, но в то же время и нервничали. Взвинченные до предела мы с Наташей ходили взад-вперед, убеждая друг друга, что Александр Григорьевич не совершит глупость, а скорее даст им пинок под зад. Но чего мы никак не ожидали – так это разъяренной Голубкиной.

Лиза вылетела из кабинета, как ошпаренная, и смотрела на меня. Гнев, ненависть, вражда, злость… Вот точно Ленин и буржуазия. Доведенная до отчаяния девушка большими шагами сокращала расстояние между собой и моим столом.

– Поздравляю, Майорова, ты – победила! – выпалила Голубкина, будто хлестнула меня бечевой.

– Спасибо.

– Скажи «Спасибо» своему Андрюше и строительной компании его отца! Если бы не он – хрен бы, что у тебя получилось!

Я оторопело глотала ртом воздух, не могла даже слова сказать.

– А ты оказалась куда умней, чем я думала, – продолжала убивать меня Лиза при коллегах, которые столпились в кучку и внимали каждому слову. – Строила из себя недотрогу, заставила всех сплоченно работать, выйти на результат, а в конечном итоге воспользовалась денежками Нагорных. Надо было тоже так сделать, но как-то сразу не подумала, что у нас здесь коварная Марина завелась. Ты не только меня обдурила, ты ещё и всех вокруг пальца обвела, – тыкала она в коллег. –  Молодец, теперь ты здесь хозяйка!

– Я… я… не….

– Ты – наглая воровка, решила руководить всем и…

– Лизавета! – окрикнул её отец, стоящий возле выхода из офиса. – Оно того не стоит. Пойдем.

– Ладно, – остановилась Голубкина. – В общем, не хворать вам под руководством Марины Николаевны. Удачи в работе! Мои вещи заберет курьер, – кинула она беспечно, гордо развернулась на каблуках и вскоре вместе с мужчиной исчезла за дверью.

– Кто такой Нагорный? – в звенящей тишине раздался чей-то голос.

– Кажется, её парень, – долетел до меня ответ.

– Капец, мы приехали! – смачно прокомментировал дизайнер Дима, заставляя всех выйти из временного оцепенения.

– Это же настоящее предательство! – вдруг стала наезжать на меня Наташа. – Мы верили тебе, Марина! Ты нас всех мотивировала, кучу идей подавала. Мы работали сплоченной командой, но ради чего? Ради того, чтобы место Голубкиной заняла ты? Да?

– Я… я… не знаю, – дрожащим голосом отвечала я и с ужасом вглядывалась в уставившиеся на меня лица. – Я… я ничего такого вроде не делала.

– Так! Не ссориться раньше времени, я сейчас всё узнаю у Александра Григорьевича, – Элла Эдуардовна встала из-за стола, поправила съехавшую юбку и быстро отправилась в кабинет редактора.

– Марина, Марина… Никому сейчас доверять нельзя, – смотрела на меня Наташа не иначе, как на врага. Но меня не только она считала предательницей, меня загнали в угол собственные коллеги!

Я онемевшими руками схватила телефон со стола и, опустив тихое: «Я сейчас всё выясню», побежала прочь из офиса, не разбирая дороги. Я была зла на весь мир, но больше всего я злилась на Андрея. И была доведена до отчаяния. Мои нервы за две недели оказались на пределе и наконец-то сдали позиции. А самое главное я не понимала, как он мог со мной так поступить? Как он мог выкупить всё издательство? Я же просила! Ну, кто я после этого? Кто?

– Господи, Андрей, что ты за человек-то такой! – орала я на него в трубку, как только после нескольких пропущенных он наконец-то удосужился ответить. – Я просила же не помогать мне, что я смогу сама справиться. Сама! Мне не нужна твоя помощь, слышишь? Не нужна!

– Марина, постой, дай я тебе всё объясню, – пытался ворваться в разговор Андрей.

– Это я тебе всё объясню, – не уступала я. – Не надо было ничего делать. Ничего! Потому что теперь меня считают предательницей. Весь офис считает предательницей!

– Марина, погоди…

– Ничего слышать не хочу! – взорвалась я, меня уже было не остановить. – Ты уже всё сказал и всё сделал. Я не просила помогать мне! Я просила всего лишь верить в меня! Верить! Слышишь? Мне нужна была поддержка, а не деньги и связи! Я не могу встречаться с человеком, который мне не доверяет и не может понять! Ты мне противен! Всё! Точка! – скинула я вызов и громко хлопнула дверцей пустого женского туалета на четвертом этаже. А потом закрылась на замок и начала реветь.

Вот как выглядел вход в ад. Ты – одна, кусаешь руки на подоконнике женского туалета, в котором совсем недавно храбрилась с Наташей перед Голубкиной, вызывая её на честный бой, и размазываешь по лицу потеки от туши. А ещё совесть сидит рядышком отщепенцем и рассказывает тебе всякие страшилки про людскую ненависть, злость, пренебрежение и позор, которые творятся за этой дверью в офисе. Какой же это надо быть стервой, сколько надо иметь внутри железного духа, чтобы вот так с легкостью, как Голубкина, уйти через весь офис побежденной, но с гордо поднятой головой. Я так не могла. Да, жизнь несправедливая штука, и чаще всего такой мы делаем её сами.

Я долго сидела в туалете, вымучивая себя убивающими мыслями. Казалось, что под мой рабочий стул подложили динамит с тикающим механизмом, и в положенное время всё взорвалось к чертям. Это конец! Уволюсь и пойду искать другую работу, забуду Андрея, продам квартиру, и вообще уеду в Саратов к маме. Ничего у меня в Москве не получилось. Одни расстройства.

Очнулась я от забытья только, когда в туалет громко постучали. Ручку настырно дергали с той стороны. Отвечать я не стала, подумала, что поймут – занято и уйдут, но вдруг услышала голос Наташи:

– Марина, ты здесь? Майорова отвечай, ты здесь?

Я медлила, собиралась с силами и мыслями, наспех приводила себя в порядок.

– Марина, эй! Ты там? Выходи уже. Всё нормально.

– Что нормально? – я отодвинула маленькую щеколду и приоткрыла дверь. Наташа смотрела на меня по-доброму и даже как-то взволновано.

– Я с ног сбилась, пока тебя нашла.

– Наташа! Наташа! – бросилась я умолять девушку, теряя последние остатки достоинства. – Я ничего такого не делала, я не предательница. Я не Голубкина, я не просила Нагорного ни о чем, он всё сам, сам…