— А кто такая Оддудуа? Миранда сказала, что она будет охранять меня и моего ребенка…

— Oddudua? — переспросил Миро и тут же заговорил что-то на своем языке. Анна стала синхронно переводить:

— Миро говорит, что Оддудуа — жена Обаталы, прародительница всех остальных оришей, олицетворяет материнство… Так что, думаю, тебе тревожиться не о чем…, - Анна слегка улыбнулась, а потом, по-дружески потрепав Софи по плечу, отправилась к себе.

— Миро, — позвала девушка, когда Анна ушла, и, достав мешочек, подаренный Мирандой, показала его негру. — Миранда, — пояснила она и жестами попыталась объяснить свой вопрос. Миро развязал мешочек и высыпал немного содержимого себе на ладонь. Потом он внимательно стал разглядывать эти травяные «пилюли» и даже понюхал их.

— Pode. Comer.(Можно. Ешь.) — произнес он наконец, одобрительно улыбнувшись.

— Pode? — обрадовалась Софи. Эти два простых слова она уже знала, поэтому прекрасно поняла Миро.

— Sim. Não tenha medo.(Да. Не бойся.)

— Obrigado, Miro, — поблагодарила его девушка.

…Поздним вечером Софи незаметно ото всех достала один из бурых шариков и проглотила, запив глотком воды. Несмотря на то, что уходящий день был перенасыщен событиями, Софи мгновенно провалилась в сон. «У меня будет дочка. И с ней все будет в порядке», — была ее последняя мысль перед тем, как заснуть. Первый раз с момента их похищения она ощущала себя умиротворенной и даже счастливой…

________________

* что-то вроде медиума в кандомбле (бразильская афро-христианская синкретическая секта, в чем-то схожая с Вуду)

Глава 17

«Впереди Сальвадор, — думал Дэвид, глядя на отдаляющийся берег Кайенны. — Через двенадцать дней мы, наконец-то, будем в Рио… Скорей бы…Порой кажется, что это плавание никогда не завершиться…»

Вдруг где-то за его спиной послышались непонятные шорохи и сопение. Обернувшись, он увидели Паолу, которая в одиночку пыталась тащить большой набитый до отказа мешок.

— Что вы делаете? — подошел к ней Дэвид.

— Это мука. Мне нужно занести ее на кухню, а все матросы куда-то разбежались, и мне не к кому было обратиться за помощью, — она робко улыбнулась и быстро отвела глаза. После того ночного разговора на палубе, Паола старательно избегала встреч с Дэвидом, едва перекидываясь односложными фразами. Впрочем, Дэвида такое положение вещей отнюдь не расстраивало, а было даже на руку: сейчас он настолько был погружен в себя, что лишнее общение не вызывало в нем ничего кроме раздражения и напряжения.

— Давайте помогу… — он взвалил мешок на плечи и понес на кухню.

— Оставьте здесь, — Паола показала на место рядом с разделочным столом. — Спасибо, синьор Паркер…

— Не за что, синьорина Паола, — Дэвид уже собрался уходить, как вдруг его внимание привлекли странные коричневые палочки, лежащие на столе рядом с сахарницей. — Что это? — он с интересом взял одну из них. Палочка была тонкая, длинною почти с ладонь, покрытая легким белым налетом.

— Ваниль, — слегка улыбнувшись, ответила девушка. — Я купила ее на рынке в Кайенне…

— Ваниль? — не поверил Дэвид и поднес палочку к носу. Но, вдохнув такой знакомый запах, он почувствовал, как у него все заныло и сжалось в груди. — Никогда не думал, что она выглядит так, — внезапно осипшим голосом проговорил он.

— На самом деле, ваниль — это цветок, орхидея, — продолжая улыбаться, пояснила Паола, — а эта палочка — ее высушенный и обработанный плод… Если надо добавить ваниль в пищу, следует растолочь немного этой палочки в порошок…

— Можно, я возьму себе одну? — Дэвид умоляюще посмотрел на дочку капитана.

— Конечно, можно… В Бразилии ее не трудно приобрести… Нравится запах?

— Да, — кивнул Дэвид, крутя в руках коричневый стручок.

— Парфюмеры говорят, что если когда-нибудь будет создан аромат, который понравиться всем без исключения, он будет создан на основе ванили…

— Они правы, — усмехнулся Дэвид, направляясь к выходу. — Спасибо, Паола…

* * *

После ужина Анна отозвала Софи и Мишель в сторонку.

— Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться перед сном к озеру? — предложила она. — Абеларду уехал в Кампус на несколько дней, а мне очень нужно с вами поговорить…

Девушки были не против, поэтому они договорились встретиться чуть позже во дворе, и Анна убежала укладывать детей спать.

— Мне просто необходимо выговориться, — объясняла Анна подругами уже по дороге. — Последние десять лет мне не с кем было даже словом перекинуться, пообщаться по душам… А тут появились вы, и мне показалось, что вам можно доверять и мы могли бы подружиться…

— Это было бы замечательно, сеньора Анна, — проговорила Мишель, — но мы ведь рабыни, а вы — наша хозяйка…

— Я все понимаю, но меня это совсем не смущает… Я не считаю вас своими рабынями… Как, впрочем, всех остальных. Было бы в моих силах дать всем нашим рабам вольную, я бы давно это сделала и наняла просто слуг… Так уже начинают делать многие фазендейро… Я считаю, человек должен быть изначально свободен по своей природе. Я родилась на севере Соединенных Штатов, где рабов не существовало, как раз в первый год Гражданской войны северных и южных штатов, поэтому понятие рабства было мне чуждо. Я столкнулась с этим только здесь, в Бразилии, и до сих пор не могу понять это и принять… В отличие от моего мужа, — при этих словах Анна печально усмехнулась. — Он же просто наслаждается своей властью и значимостью… Он никогда не допустит освобождения своих рабов… И я тоже никогда не буду свободна от него…

К этому времени они уже вышли на берег небольшого тихого озера, которое располагалось чуть в стороне от кофейной плантации, на самой границе с лесом. Это чудесное спокойное озерцо с теплой, как парное молоко, водой, частенько использовалось рабами как место для принятия водных процедур после изнурительного трудового дня. Сейчас же на озере, в этот предночной час, не было ни души и царило благостное вечернее безмолвие…

— Вам плохо здесь? — спросила Софи у Анны, опускаясь на ковер из мягкой густой травы.

— Мне плохо не здесь, мне плохо с ним, — вздыхая, ответила та, присаживаясь рядом. Мишель сделала то же самое, но по другую сторону от Софи.

— Зачем же вы выходили за него замуж? — Софи внимательно посмотрела на свою хозяйку.

— Меня вынудили к этому…

— Как так? — не поняла Софи.

— Это длинная история, Софи… Не хочется утомлять вас долгими россказнями…

— Но мы ведь никуда не торопимся? — улыбнулась Софи.

— У нас вся ночь впереди, — подхватила Мишель. — И мы готовы слушать…

— Ну что ж… Если вы не против, я расскажу вам… Как я уже говорила, — немного помедлив, начала свое повествование Анна, — я родилась в Филадельфии… Мой отец погиб во время Гражданской войны между Севером и Югом… Это случилось почти в самом конце войны, в феврале шестьдесят пятого, при взятии Чарльстона… Мне тогда было всего четыре… Мама после его смерти осталась совсем одна, без средств к существованию… Почти два года мы жили практически в нищете, мама была в постоянном поиске работы, но найти таковую в послевоенные годы было нелегко… Однажды мама получила письмо от своей кузины, которая жила в пригороде Хьюстона. В письме она предлагала нам с мамой переехать к ней в Техас. В то время на Юге тоже была разруха, но все же у маминой кузины был свой дом и небольшое хозяйство, поэтому голодать ей не приходилось… И мы решились на переезд… Через несколько лет, уже живя в Техасе, мама вышла второй раз замуж… Звали ее мужа Боб Свифт. Не сказать, что она его любила, но мистер Свифт довольно настойчиво за ней ухаживал, и мама, в конце концов, сдалась… К тому же, у него в то время было свое небольшое дельце, которое приносило определенный доход… Хотя мне этот человек совсем не нравился, он был весь какой-то скользкий и двуличный, и я не хотела, чтобы мама выходила за него замуж… Но кто же послушает девятилетнюю девчонку? К тому же, мама была измученна столькими годами одиночества и беспросветного безденежья, и ей очень хотелось найти хоть какую-нибудь опору и поддержку в жизни…Короче, стала моя мама миссис Свифт. Но не прошло и трех лет, как мистер Свифт разорился, после чего у него возникла грандиозная идея отправиться жить в Бразилию, в которой в то время уже был запрещен ввоз новых рабов, и поэтому ощущалась нехватка новой рабочей силы… Так, следующим местом жительства для нас с мамой стал Кампус… Там мама и умерла, — Анна часто заморгала, пытаясь прогнать непрошенную слезу. — У нее было слабое сердце… Мне тогда только исполнилось пятнадцать, и я осталась одна с отчимом, человеком, которым за это время так и остался для меня абсолютно чужим… Тут-то мистер Свифт и показал свое истинное лицо… В Кампусе у него появился приятель… И звали его не иначе, как Абеларду Кардозу, — заметив смятение на лицах девушек после этих слов, ее губы тронула горькая усмешка. — Он был старше меня на двадцать лет, не женат, амбициозен и к тому же буквально в прошедшем году получил от отца в наследство фазенду… Не важно, что она была в полном упадке и на гране разорения, Абеларду все равно чувствовал себя Хозяином жизни и считал, что деньги могут дать ему все, что захочет… А захотел он меня… И отчим, не долго думая, оценил меня в сто двадцать реалов… Но не отличавшийся щедростью Абеларду сторговался с ним до ста…

— И ты не противилась этому? — с сомнением в голосе спросила Мишель. — Ты так спокойно позволила себя продать?

— А что я могла сделать? Мне было всего пятнадцать. Я была такой наивной. И потом, мне так хотелось избавиться от ненавистного отчима, что Абеларду мне показался даже кем-то вроде спасителя… Правда, я быстро прозрела, но к тому времени уже была беременна Лукасом… Жизнь с отчимом теперь вспоминалась мне настоящим раем… Абеларду оказался беспринципным, жестоким, подлым… Ко мне он относился не намного лучше, чем к своим рабам, ни во что меня не ставил, унижал, а порой мог и ударить… Даже когда я носила под сердцем его детей… Двоих, правда, так и не выносила… С каждым днем я ненавидела мужа все сильней и сильней… Но боялась его еще больше… И так уже продолжается десять долгих лет. Мне страшно в этом признаться, но порой мне хочется, чтобы Абеларду умер… — последние слова Анна произнесла еле слышно, уронив голову себе на колени.