— Я узнал, что они скрывались у тебя несколько дней…

— Не понимаю, о чем ты. Я никого у себя не прятала. Тем более ваших дочерей. Мне не нужны лишние проблемы с законом…

— А Дидье? Ты давно с ним виделась?

— Я не видела Дидье с того самого момента, как ты засадил его в тюрьму, — разделяя каждое слово, ответила Мадлен.

Фабьен тяжело вздохнул и устало потер виски, а после произнес:

— Мадлен, когда мы перестали понимать друг друга?

— Когда ты предал меня, женившись на этой Мари! — выкрикнув это сгоряча, Мадлен поняла, что начинает терять контроль над собой.

— Мы всегда были просто друзьями!

— Только друзья не спят вместе, Фабьен!

— Но ты ведь сама это предложила, помнишь? — их разговор стал переходить на крик. — А потом не уставала повторять, что для тебя это ничего не значит! А у меня были другие женщины, но ты спокойно реагировала на них! Еще смеялась, обсуждая со мной мои же похождения!

— Ты был моим первым мужчиной, — вдруг тихо проговорила Мадлен. — И у меня никого, кроме тебя не было в то время…

— Я не знал этого, — Фабьен слегка опешил от такого признания. — Ты мне никогда не говорила об этом… Подожди, но разве это можно не заметить?

— Ты был просто пьян в ту ночь…

— Зачем все это было, Мадлен? — сокрушенно промолвил Фабьен.

— Я любила тебя, Фабьен… Просто любила, — Мадлен горько усмехнулась и вновь отвернулась от него, чтобы он не заметил слез в ее глазах.

Фабьен не знал, что сказать на это, поэтому в комнате повисло тяжелое неловкое молчание.

— Я думаю, тебе пора, — проговорила потом Мадлен, — нам не о чем больше говорить…

— Значит, — Фабьен стал подниматься, — ты ничего не знаешь о моей дочке… И о Дидье…

— Я тебе уже сказала, что нет…

— До свидания, Мадлен, — Фабьен остановился в дверях и оглянулся. — Мне жаль, что все так получилось… Ты была моим лучшим другом…

Когда он вышел, Мадлен в порыве отчаяния схватила со стола тяжелую малахитовую пепельницу и запустила ею в дверь… Потом она, глотая злые слезы, подошла к окну и выглянула на улицу. Ну, конечно… Она даже непроизвольно усмехнулась сквозь слезы… Эмиль… И этот здесь… Куда же без него?.. «А он изменился, — отметила она про себя, — пополнел… поседел… Не то, что Фабьен…» Мадлен резко задернула штору и начала искать у себя в столе портсигар…

Тем временем Фабьен вышел в холл и вновь застал там Люси.

— Уже уходишь? — спросила она.

— Как видишь… Кстати, — он приостановился рядом с ней, — ты не знаешь, кто такой Дэвид Паркер? Говорят, он бывал у вас здесь…

— А почему тебя он интересует? — Люси подняла одну бровь вверх.

— Он муж моей дочери.

— Он женился на Софи? — не удержавшись, воскликнула Люси и тут же прикрыла рот рукой, сообразив, что проболталась.

— Ты знаешь, как зовут мою дочь? — Фабьен внимательно посмотрел на Люси, но, заметив ее испуганный вид, сразу все понял. — Значит, они все-таки были здесь…

— Кто? — Люси уже вернула себе невозмутимый вид.

— Можешь не обманывать меня, Люси… Софи и Мишель были у вас… Твои глаза говорят за тебя…

— Я ничего не знаю, Фабьен.

— И ты туда же, — Фабьен продолжал испытующе глядеть на старую знакомую. — Только я не понимаю, зачем вы обе говорите неправду… Но я узнаю, поверь мне… И очень скоро… Вот тогда мы и поговорим на чистоту.

— Прощай, Фабьен, — Люси демонстративно распахнула перед ним входную дверь.

— До свидания, Люси. Еще увидимся…

… На ступеньках его ждал Эмиль.

— Ну что? Это наша Мадлен? Что ты узнал? — сразу завалил он Фабьена вопросами.

Фабьен вначале довольно долго смотрел другу в глаза, а потом печально произнес:

— Эмиль, что мы сделали не так? В какой момент допустили ошибку?..

Глава 23

Август, 1849, Монмартр, пригород Парижа

… В то время монмартрский Холм пока еще являлся пригородом Парижа. Так получилось, что, стремительно разрастаясь во все стороны, Париж долгие годы обходил Монмартр, который сохранял старинный деревенский уклад, заметно отличающийся от безумной, насыщенной, полной превратностей и своих законов городской жизни с ее отчужденность и дороговизной. Но пройдет с десяток лет, и Монмартр станет частью французской столицы, подарив свое имя 18-му муниципальному округу Парижа. А спустя еще несколько десятилетий на нем будут жить и творить такие одаренные личности, как Винсент Ван Гог, Анри де Тулуз-Лотрек, Пьер Огюст Ренуар, Эдуард Мане, Поль Сезанн, Сальвадор Дали, Эмиль Золя, Шарля Бодлер… Монмартрская богема будет искать тонких, но при этом запретных развлечений, и вскоре, с открытием первого кабаре «Ша-Нуар», с сельским образом жизни Монмартра будет покончено. С этого момента Холм начнет становиться пристанищем не только романтиков и творческих личностей, но и местом преткновения настоящей богемы и «Меккой» для всех, кто неравнодушен к необычным эпатажным развлечениям. Один за другим будут распахивать свои двери различные увеселительные заведения и рестораны… В кабаре «Элизе- Монмартр» посетители станут зрителями завораживающего эротического танца, который будет называться «эксцентрической кадрилью». Публика будет стонать от восторга, когда девушки-танцовщицы начнут поднимать свои батистовые кружевные юбки во время танцы непозволительно выше колен, порой открывая на всеобщее обозрение шелковые подвязки чулок. Апогеем всему станет открытие осенью 1889 года кабаре «Мулен Руж», под крышей которого будут собраны самые лучшие танцоры и танцовщицы Парижа.

… А пока… А пока жизнь на Монмартре текла своим чередом: легкий ветер покачивал ветви деревьев, склоны покрывали густые виноградники, размахивали крыльями настоящие ветряные мельницы, местный народ отличался добродушием и доверчивостью. Все это не могло не привлекать вечно безденежных писателей и художников, им было не привыкать к нищете, зато здесь можно было предельно дешево снять жилье. Музыканты, художники, поэты — это потом они стали известными личностями и национальной гордостью Франции. Тогда же они без дела слонялись по булыжным мостовым, селились в обшарпанных домах-бараках, коротали вечера в дешевых питейных заведениях…В то же время среди жителей Холма нередко можно было встретить тех, кто находился не в ладу с законом. Это были люди с сомнительной репутацией и темным прошлым, а также молодые революционеры, анархисты и все те, кто решил порвать со всеми условностями чопорного буржуазного общества викторианской эпохи…


… - Вот он, — двое мальчишек вылезли из густых зарослей и, пригибаясь к земле, пошли вдоль высокого, наспех сколоченного, забора. За ними попятам следовала хорошенькая белокурая девчушка.

— Давай попробуем здесь, — худощавый темноволосый мальчик обернулся к своему другу. Тот был на полголовы его выше и заметно плотнее. — Кажется, здесь пристроена конюшня, и мы сможем приземлиться в сено… Давай, ты первый, Дидье… Я подсажу тебя…

Несмотря на внешне щуплое телосложение, он ловко подсадил своего довольно грузного товарища, и еще через мгновение сам оказался на вершине забора.

— А я?! — возмущенно воскликнула девочка, глядя на них с низу.

— А ты еще маленькая, Мадлен! — наставительным тоном ответил ей темноволосый мальчик.

— Я не маленькая! — капризно протянула та и даже топнула ногой. — Мне уже целых десять лет! И я тоже хочу посмотреть! Ну, Фабьен…

— Лучше бы ты оставалась дома и играла в куклы со своей подружкой Люси! Здесь опасно!

— Но я не боюсь!

— Нет, — отрезал Фабьен, сверкнув на нее темно-карими, как зрелая вишня, глазами. — Оставайся здесь и смотри, чтобы все было в порядке! Чуть что — кричи!.. А мы тебе потом расскажем… — и спрыгнул по другую сторону вниз вслед за другом.

Мадлен состроила недовольную гримасу на красивом личике и, вновь топнув ногой, села на траву.

Несколько дней назад на самой окраине Парижа раскинул свой шатер бродячий цирк. Красочные афиши, расклеенные по всей округе, зазывали публику, предлагая посмотреть на всякие чудеса и трюки. Кого тут только не было: и жонглеры, и акробаты, клоуны, и дрессированный медведь, и даже настоящий факир. Но гвоздем представления должна была стать «бородатая женщина»… Это особенно взбудоражило двух лучших друзей Фабьена и Дидье, и им обоим непременно захотелось увидеть такую диковинку. Но, будучи детьми небогатых родителей, живущих в бедном пригороде Парижа, мечтать о том, чтобы приобрести билет на цирковое представление, даже и не приходилось. Поэтому у Фабьена, вечного выдумщика, непоседы и озорника, возникла идея пробраться на территорию цирка тайком и посмотреть хоть одним глазком на эту странную женщину, заодно и на все остальное… Поэтому жарким августовским полднем, когда по округе разлилась ленивая тишина, и все живое вокруг, утомленное солнцем, попряталось до вечера в прохладной тени, они тайком пробрались к тому месту, где сейчас стоял цирк…

… Фабьен оказался прав, и они действительно приземлились в мягкое пахучее сено. При виде незнакомцев, где-то совсем рядом зафыркали лошади, но потом быстро успокоились.

— Ты как? — шепотом спросил Дидье.

— В порядке, — также тихо ответил Фабьен, и они медленно, стараясь не шуметь, стали пробираться к выходу из стойла.

Фабьен с Дидье чуть не вскрикнули от неожиданности, когда из ближайшего стога сена выросла фигура. Справившись с первым испугом, они увидели, что перед ними сидит такой же мальчишка, как и они, и также испуганно на них смотрит.

— Ты кто? — не выдержал Фабьен.

— А вы кто? — вопросом на вопрос ответил мальчик.

Но дальше выяснить, кто есть кто, им так и не удалось… К стойлу стремительно приближались шаги и голоса, становившиеся с каждой секундой все громче.