- Уйди, - в очередной раз попросила я.

   - Нет, - отрицательно мотнул головой Тимофей. - Я никуда не уйду. Сейчас моё место здесь.

   Глухо рассмеялась, вызвав недоумение на лице Чудовища.

   - А потом где будет твоё место?

   - А это зависит только от тебя. Ксан, оживай. Я расскажу всё, что было вчера, но только за завтраком. К тому же... подожди минутку, - хитро улыбнулся Морозов. Попытался было дотронуться до моей щеки, но, наткнувшись на ни чем не уступающий по холодности его коронной бездне взгляд, помрачнел и убрал руку. И, наконец, оставил меня одну.

   Он расскажет: мне оно надо? То, что было вчера, не вернёшь. Надо жить дальше. Только как?

   - Вот, - не прошло и обещанной минуты, и Тимофей вернулся. На руке у него, любопытно крутя мордочкой, сидел крошечный дымчато-серый котёнок.

   Столько эмоций не вызвало даже пробуждение в одной кровати с Морозовым. Я села, поёжилась под немигающим взглядом парня и поспешила укутаться в одеяло. Он, конечно, всё уже видел, но так спокойнее.

   - Откуда? - требовательно протянув руки к котёнку, спросила я. Тимофей тут же передал недовольно фыркнувшего кроху.

   Руки Морозова старалась не касаться. Было не противно, просто... Не знаю, как правильнее описать это чувство. Не могу на него злиться, но и простить не могу.

   Тим отдал кота и, отойдя на шаг, уселся прямо на пол. Парень уже успел одеться: джинсы и чёрная майка. А мне продолжало казаться, что он голый. Бред, знаю. Но ничего не могу с собой поделать.

   - Ты вчера ночью подобрала, когда мы возвращались из "Монолита".

   - И что мы там забыли? - уточнила, закончив рассматривать котёнка. И, устроив совсем юную кошку у себя на коленях, начала осторожно почёсывать за непрерывно шевелящимся ухом. Второе тоже навострилось, умная мордочка повернулась ко мне, и левый зелёный глаз подмигнул. Я улыбнулась и порадовалась, что сделала вчера хоть что-то хорошее. Если бы кроха замёрзла и погибла, не простила бы себе. Как можно быть таким жестоким, чтобы выкинуть котёнка на улицу, ещё и зимой? Если уж у меня при мысли выгнать Чудовище начинает щемить сердце... Живодёры!

   - Мы там напивались, - вздохнув, ответил Морозов.

   - Ах, да... припоминаю...

   - Хорошо.

   - Нет, плохо. Я не помню остального и, что самое удивительное, не хочу вспоминать.

   Тимофей поник: плечи опустились, взгляд упёрся в пол... Ну, прямо невинный ангел. А кто просил его забирать мою невинность? Нет, я никогда не собиралась хранить девичью честь до самой свадьбы. Просто так, как поступил Тимофей...

   - Ты его Вельзевулом назвала, - не к месту рассказал Морозов.

   - Это кошка.

   - Ты хозяйка, тебе и решать, - пожал он плечами.

   - Значит, Вельзевула. Зевка, да? - приподняв котёнку на уровень глаз, спросила я у неё. В ответ получила комплект царапин от крошечных коготков на нос.

   - Ах ты, малявка! - рассмеялась и выпустила извивающуюся мелкую хозяйку квартиры на пол. Дымчатый пушок со всех ног бросился из спальни в направлении кухни. Похоже, ночью её сильно напугали.

   И мы снова остались с Морозовым один на один. Он сидел на полу, сцепив в замок руки, упёртые локтями в колени, а я - на кровати. И смотрели друг на друга.

   - Надо сменить простыни, - первой отвернулась я. Смотреть на пятна крови ещё раз желания не было. И так всё понятно.

   - Я поменяю, - подскочил на ноги Тим. Усмехнулась. К чему это всё? Не верю в его искреннее раскаянье. Боится, что выгоню из квартиры? Не в стиле Морозова. По-моему, он ничего не боится.

   - А ты иди пока позавтракай. Я чайник поставил.

   Пожала плечами, поплотнее завернулась в одеяло и ушла. Только не на кухню, а в ванную. Хотелось смыть с себя... А что, собственно, смывать? Да, на внутренних сторонах бедёр чуть крови. Это не страшно.

   Страшно другое.

   Быстро вымывшись, вытерлась, завернулась в огромное мягкое полотенце кроваво-красного цвета и вышла.

   Тимофей всё ещё возился с моей кроватью. Как раз надевал на подушку чистую наволочку. Пачканная валялась в куче из простыни в красных пятнышках и второй наволочки.

   - Одеяло в ванной, - сообщила я Морозову.

   - Понял, - кивнул он, подобрал с пола грязное бельё и отправился за тем, под чем я теперь не смогу спать. Мне всегда будет казаться, что Тимофей рядом...

   - Тима, - окликнула я парня. Он мгновенно вернулся в комнату, уже без свёртка из постельного белья и выжидательно посмотрел на меня.

   - Мы предохранялись?

   - Нет, - сглотнул и отвернулся. Да и это "нет" выглядело жалко.

   - Выйди.

   - Ксан, я...

   - Выйди, мне нужно одеться.

   Кивнул, сунул руки в карманы и вышел, плотно закрыв дверь.

   Я подошла к зеркалу, заменяющему одну из дверей шкафа-купе, и взглянула на себя. Тощая, с растрёпанными мокрыми волосами, с потускневшими глазами... Припухшие розовые губы выделялись на бледном лице ярким пятном.

   Дотронулась и... постаралась сразу же забыть. Я не помню поцелуев Тимофея этой ночью, но его обжигающий поцелуй в университете - отлично.

   - Хватит! - одёрнула я себя. Достала из шкафа плотные зимние джинсы и свитер, из комода вытащила самый простой комплект белья чёрного цвета и тёплые носки. Высушилась, оделась, взяла деньги и вышла в коридор. Под дверью поджидал Морозов с одеялом.

   - Куда-то уходишь?

   Смерила его пустым холодным взглядом и, завязав волосы в хвост, принялась одеваться.

   - Мне пойти с тобой?

   - В аптеку? - насмешка в адрес Чудовища не прошла. Настолько серьёзного Тимофея я ещё не видела.

   - Пойду! - непреклонно заявил он и отправился к себе. Через десяток секунд - я даже не успела толком завязать шнуровку на сапогах - вернулся, на ходу влезая в свитер.

   - Заодно зайдём в зоомагазин, купим Зевке всё необходимое.

   - Тим.

   - Ум? - присев, чтобы завязать ботинки, отозвался парень.

   - Зачем тебе всё это?

   Морозов поднял голову и улыбнулся. Трудно было не понять, какие чувства плескались в бездонно пропасти его глазах. Вот только я не верю.

   Отвернулась, надела куртку и схватилась за бурчащий живот.

   - Ксюш! - руки Тимофея обхватили мои плечи и поддержали. Только я падать не собиралась.

   - Не лезь!

   - Прости, - покаялся парень и отошёл на несколько шагов.

   - Не смей ко мне прикасаться, это ясно? - развернувшись, спросила я. Дождалась утвердительного кивка и, жестом приказав Морозову уйти с прохода, направилась на кухню. Хочу есть. Хорошо хоть живот напомнил. Я со всем этим сумасшествием забыла и про голод, и про похмелье...

   Но стоило вспомнить, и все неприятные чувства разом вернулись.

   Вошла в кухню и заворожено остановилась. Везя восседала на столе и с упоением объедала цветы. Ваза валялась на боку, благодаря своей немного угловатой форме не упав на пол. Половина стола залита водой, которая капала на пол, где успела образоваться небольшая лужица. А под одним из стульев красовалась крошечная "ароматная" кучка. Вот и завела себе котёнка...

   - Ешь, я уберу, - сообщил стоящий позади Тимофей.

   - Убери, - согласилась я, расстегнула куртку, дошла до стола и подхватила за шкирку мелкую заразку. Везя выпучила глаза и замерла.

   - Я, конечно, понимаю, что ты сейчас права, но гадить в квартире не позволю. Ясно?

   Котёнка, само собой, не ответила, только подмигнула левым глазом. И как после этого на неё злиться?

   Для профилактики всё же ткнула её носом в устроенное безобразие и отпустила. Везька, задрав хвост трубой, унеслась в коридор и, судя по звукам, начала там что-то драть...

   Тимофей как усердная пчёлка порхал по кухне с тряпкой и веником, а я, наконец, добралась до холодильника, залпом влила в себя два стакана сока и соорудила бутерброд гигант. Буду есть по дороге.

   Откусила и, жуя, направилась в коридор.

   - Ксан, без меня не уходи только.

   - Догонишь, - безразлично бросила я и вышла из квартиры. Дверь не закрыла, ключи не взяла... А зачем? Пусть заходит, кто хочет. Может, вернуться обратно к папе с братом?

   Пешком медленно спустилась до первого этажа. Бутерброд к этому времени успела съесть до половины и очень пожалела, что не сделала два. Надо будет купить шоколадку или какую-нибудь булочку.

   На улице было жарко. Или это только мне было жарко зимой, в минус сколько-то там градусов? От греха подальше всё же застегнула куртку и неспешно поплелась к соседнему дому. Там располагалась ближайшая аптека. Беременеть в семнадцать лет мне как-то не улыбалось. Отец, разумеется, поймёт и не бросит свою блудную дочь, а вот Кешка не успокоится пока в подробностях и на кулаках не объяснит счастливому отцу ребёнка, что так делать нехорошо.

   - Ты шапку забыла, - где-то на середине пути догнал меня Морозов.

   - Не хочу, мне не холодно.

   - Ксюш...

   - Не лезь, сказала! - обернувшись, зашипела я на парня. Тим удивлённо замер. Я злобно фыркнула и, прибавив ходу, поспешила в аптеку. У меня нет любимой мамочки, которая могла объяснить мне все сюрпризы женского организма и последствия незащищённого секса. Зато у меня есть брат, отец и интернет.

   Папашкин с Кешей лет с пятнадцати начали попытки рассказать о постельных взаимоотношениях полов (не говорить же им, что мне тогда было известно больше, чем им обоим - в теории, разумеется). Но всякий раз наталкивались на мой невинный взгляд, терялись, краснели и быстро сворачивали тему. Я и сама не дура: всё, что надо было знать о реалиях современной жизни, знала.