– Звонка ждешь? – распахнула Олька холодильник и достала бутылку с молоком.

Это я приучила ее пить на ночь молоко. Теплое. Говорят, это способствует крепкому сну. Сама я молоко не любила, разве что в кофе добавляла.

– Да нет…

– Ну да, так я и поверила, – усмехнулась моя проницательная дочь. – И потому все время смотришь на телефон. Это тот, что ли, должен позвонить?

Никиту она по имени не звала. Принципиально что ли? Но уже то успокаивало, что она перестала оттачивать свою иронию, когда заводила о нем речь.

– Никто не должен позвонить, – решительно тряхнула я головой. – Пошли спать? – улыбнулась дочери.

Точно, не должен. Но может и обещал. А вот Ольке об этом знать совсем необязательно, чтобы не принимала мать за влюбленную школьницу. Ведь сама она еще ни в кого не влюблялась, кажется. Во всяком случае, хотелось верить, что этот момент я замечу. Влюбленные подростки отличаются от остальных – им труднее скрывать собственные эмоции. И жизненного опыта маловато, чтобы раскладывать все по полочкам, анализируя. Хотя, жизненный опыт тут не причем, точно. Вот у меня его вроде достаточно, а справляться с эмоциями получается так же плохо, как и подростку.

В спальне я забралась в постель и раскрыла книгу с твердым намерением почитать подольше. Телефон положила рядом. И… не смогла прочитать ни странички. Отвлекал внимание все тот же телефон и ожидание звонка.

Тогда я решила посмотреть какой-нибудь фильм. Включила ноутбук, выбрала слезоточивую мелодраму и в итоге полтора часа протаращилась в экран. Кино мне не понравилось, а настроение приблизилось к нулевой отметке. Он не позвонил и уже вряд ли позвонит, потому как время перевалило за полночь. Обещал и не выполнил обещание. Означало ли это, что Никита испытывает ко мне совсем не такие сильные чувства, как я к нему? Не знаю, но не хочется так думать. Сама я в него влюбилась по самое не хочу. Все время только о нем и думаю. Вспоминаю его поцелуи, объятья, глаза… Вон даже аппетит потеряла из-за этого. И вес теряю стремительно. Себя я знаю – худею от малейшего эмоционального расстройства. Приведение себя в норму потом требует немалых усилий и времени. А любовь и есть самое сильное эмоциональное расстройство, особенно когда та не взаимна, о чем думать пока не хотелось.


Жизнь полна сюрпризов


– Оль, забей, пошли отсюда. Пусть треплются без нас… – Катя потянула Олю за рукав пуховика, в попытке увести с заднего двора школы.

Уроки закончились, а они сегодня были дежурными. Вот и задержались, чтобы убраться в классе. А сюда пришли выбросить мусор. Кто ж знал, что наткнуться на компанию первых в классе модниц. Кудрявцева and company, как называла их сама Оля. Кудрявцева там была заводила, а две другие, Конобейцева и Стрюк, заглядывали ей в рот и во всем подчинялись. Вот и сейчас эти две клуши дружно заржали, когда Кудрявцева назвала новые и стильные ботинки Оли говнодавами.

Можно было бы не обращать внимания на эту выскочку и зазнайку, если бы еще раньше настроение Оле не испортила класснуха, что ходила за ней буквально по пятам и тыкала пальцем в черные черточки на линолеуме, заставляя оттирать каждую. Да их невозможно оттереть все! – как она этого не понимает. Недели не хватит. И Оля с Катей ликвидировали только основные, что были на самом виду. Хорошо хоть преподу раньше понадобилось куда-то свалить, чем Оля вышла из себя. Но настроение было испорчено, и спина болела. Хотелось домой – завалиться на диван и смотреть телек или слушать музыку. А еще она жутко проголодалась, потому что сегодня забыла взять деньги в школу. В общем, все один к одному. И эти курицы туда же!

Оля выдернула рукав куртки из цепких пальцев подруги и направилась к ехидно хихикающим одноклассницам. При этом смотрела она на Кудрявцеву и понимала, что ненавидит ту с каждым шагом все сильнее.

– Не связывайся с ними, – догнала ее Катя и кивнула в сторону Кудрявцевой. – Я видела как-то, как Сонька эта дралась с какой-то девчонкой. Она зверь! – округлила подруга в ужасе глаза.

Драться Оля не собиралась, планировала только высказать этой задире все, что о ней думает.

– Чем тебе мои ботинки не угодили? – бросила она в смеющееся и смахивающее на крысиное лицо Кудрявцевой.

Та была одета с иголочки. Стильная дубленка, которую, поди, ей папаша-дипломат привез из-за границы. Какая-нибудь точно брендовая и жутко дорогущая вязаная шапочка с длинным шарфом в комплекте. Ну и сапоги до колена из коричневой кожи, которые тоже, поди, ужасно дизайнерские и дорогие. Но не у всех же есть возможность тратить столько бабла на шмотки! И нужно иметь по истине куриные мозги, чтобы не понимать этого. Кроме того, собственные ботинки Оле безумно нравились – она еле уговорила маму купить их.

– Потому что они стремные и грязные. Но есть и плюс – они очень подходят к твоему бледному лицу, – ткнула Кудрявцева пальцем в ботинки Оли.

Да, грязные, потому что полдня валил снег, а сейчас он превратился в тающую противную жижу. Правда, снова заметно холодало, и ветер дул как ненормальный. Жутко хотелось в тепло, но сначала она выскажется.

– Грязь можно смыть, а вот глупость – нет. Если бы ты умела думать, то поняла бы, что не у всех одинаковые возможности. Но тебе это не дано. А вы, – презрительно посмотрела Оля на подружек Кудрявцевой, – вообще ничего своего не имеете – во всем ей подсираете! – теперь уже она ткнула пальцем в Кудрявцеву. – И да, Соня, будь поосторожнее – собственным ядом не подавись.

Целых полминуты Оля наслаждалась растерянностью на лицах этих глупых фиф. Могла бы слинять, но так прикольно было наблюдать за работой мыслей и попытками понять, что же она им только что сказала. А потом на лице Кудрявцевой проступила злость – бежать стало поздно. И перевес был явно не на стороне Оли с притихшей рядом Катей. Кроме того, каждая из вражеской троицы была гораздо крупнее хрупких Оли и Кати.

– Ну ты и овца! Это ты меня сейчас, что ли, дурой обозвала? – сделала к ней шаг Кудрявцева, и по бокам тут же нарисовались ее «фрейлины».

– Заметь, не я это сказала, – усмехнулась Оля, но поджилки уже противненько затряслись. Она никогда и ни с кем не дралась раньше. И сейчас этого не хотела, конечно же. Разве что можно залепить в эту противную морду разок.

– Обиделась что ли? Правда глаза колит? – прищурилась Кудрявцева. – А эта шапка тебе нравится? – и она одним молниеносным движением стащила вязаную бабушкой шапку с головы Оли и метко пульнула прямо в грязь – ту самую противную жижу, в которую превратился снег.

– Ты! Зараза! – взвизгнула Оля и, не помня себя, кинулась на обидчицу.

Хотелось покарать, отомстить. Ведь только что та надругалась над трудами ее любимой бабушки. Аж слезы выступили на глазах – злые слезы мести. Краем глаза только и успела подметить, как Катя заметалась между нею и шапкой, но когда увидела, что к Кудрявцевой еще и подружки присоединились, и теперь они все трое вцепились в волосы Оли и дружно пинали ее ногами, перевес оказался на стороне подруги, а шапка так и осталась валяться в грязи.


Рыцарь по неволе


– Затянешься?

– Нет, спасибо, – отказался Артем.

Замерз как цуцик. Торчат тут на ветру и ждут, пока некоторые накурятся вволю. Уже по второй закурили. И не уйдешь – сочтут за слабака.

Погода дурацкая. Кругом грязь и холодрыга. Надо было послушаться Клару Анваровну и надеть сегодня теплую куртку.

– Потопали уже, а? Холодно же!.. – не выдержал Артем и позвал пацанов.

– Да, пошли, а то у меня уже зуб на зуб не попадает, – поддержал его Дэн, за что Артем воспылал к нему горячей любовью.

Они еще не завернули за угол школы, как услышали вопли. Что-то разобрать не получалось. Но вопили девчонки. Одна громче всех, и только ее слова и получилось понять.

– Отпустите ее, дуры!.. Вас же больше и вы сильнее!.. Вы ей пуховик порвете!..

– Драка что ли? – задумчиво протянул Дэн, уставившись на небольшую толпу девчонок.

В отличие от друга, Артем сразу понял, что там дерутся. Терпеть не мог дерущихся девчонок – их бои не подчинялись никаким правилам. Да и выглядели дико. Наверное, потому что бабам вообще не положено драться. А тут еще и неравная драка, кажется. Трое на одну. И одна еще скачет вокруг, как овца недорезанная.

– Тём, ты куда? – крикнул ему в спину Дэн.

Другие пацаны дружно поржали над дерущимися девчонками и поспешили в тепло школы. Артем и сам не понял, что его толкнуло вмешаться, может, чувство справедливости. А может гадливость – ну не должны девчонки драться.

– Я щас, – обернулся он к Дэну. – Надо помочь…

– Нафига? – хохотнул Дэн, но догнал Артема.

Вот им, наверное, жарко сейчас, пинаются, орут, визжат… Лишь бы никто не услышал из учителей, а то всем не поздоровится. Надо ускориться.

– Эй, разошлись, малолетки! – крикнул он издалека, но крик его потонул в новом визге.

Чем ближе подходили, тем отчетливее вырисовывалась картина – трое молотили одну. В основном таскали за волосы. А еще пинали. Бедолага… потом будет синяки считать на ногах. Еще одна носилась вокруг и хваталась за одежду нападающих. Но куда ей одной-то.

– Так, давай, ты бери ту – в черной куртке. А я оттащу эту – с рыжими патлами, – скомандовал Артем, и быстро обхватил за талию одну из девчонок.

Та задрыгалась в его руках, как бензопила – едва удержал. Но все же, удалось заставить ее отпустить жертву.

– Пусти, дурак! Чего лезешь?! – заорала она как белуха.

– Уймись, дура! Вылететь из школы хочешь? Места другого не нашла?!. – проорал ей Артем в ответ.

Краем глаза заметил, что у Дэна получилось оттащить вторую. Третья сама отпала, ну вернее, отскочила. А вот та, которую они мутузили упала на колени, и та, что носилась рядом, принялась поднимать ее. Что-то знакомое почудилось Артему в перепачканном и раскрасневшемся лице жертвы. А потом он с удивлением в этой растрепе узнал ту, что покусала его не так давно. А до этого она же скинула ему на голову капитошку. А это значит, что спас он сегодня чадо любовницы отца. Ну и дела!