– Тогда назовем просто: Орлов!

– Нет, не получится.

– Почему? Звучит солидно: роза Орлова!

– Потому что есть алмаз с таким именем. И этот бриллиант в четыреста каратов венчает, ни много ни мало, царский скипетр. А скипетр, как и шапка Мономаха, является гордостью Оружейной палаты Кремля.

Георгий Орлов уселся поудобнее.

– Но я конечно же ценю, о Королева, желание отдать мне самое дорогое!

Русский пациент коснулся здоровой рукой пальцев американской селекционерки.

– О’кей, – сказала Глория, ощущая приятную тяжесть крепкой ладони. – Тогда у меня еще один весьма щекотливый вопрос.

– Сколько угодно…

5. Транспортабельный сюрприз

Диалог, по-русски бессмысленный и по-американски бойкий, постепенно иссяк.

Раненому требовался покой.

А разговорившейся аспирантке пора было возвращаться в бунгало, чтобы в тишине придумать наконец Безымянной Красавице имя, годное для всемирного каталога.

Диалог раненого и уцелевшей начал напоминать театр абсурда.

– Можно, я тебя провожу?

– Надеюсь, не в последний путь?

– Извини, я неточно выразилась.

– Извиняю.

– Я бы хотела попрощаться с тобой.

– Тебе не надоело меня хоронить?

– Опять ляпнула не то.

– Королева, соберись с мыслями.

Мужская ладонь ободряюще похлопала по девичьей.

– Соберись.

– В общем, я хотела бы сопровождать тебя до твоего дома.

– Пожалуйста! Я устроился в университетском кампусе, и весьма неплохо.

Георгий Орлов перенес ладонь на запястье чересчур разнервничавшейся американки.

– По крайней мере, удобства не во дворе.

– Это что, русская народная мудрость?

Глория Дюбуа заставила себя улыбнуться.

А русский пациент нащупал пульс гостьи, подверженной резким перепадам настроения.

– Почти.

– Во дворе, – повторила Глория. – Но я имею в виду не кампус.

– Не понял.

– Я говорю о России.

– С чего ты взяла, что я собираюсь уезжать из Штатов?

– Я подумала, что твои родители после того, что случилось, не захотят мириться с твоим пребыванием здесь.

Глория скомкала край одеяла.

– Что они непременно потребуют твоего возвращения. Чтобы ты не ринулся спасать очередную американку. Они найдут тебе на родине настоящую девушку, и та вылечит тебя и от ран, и от америк, и от всяких прочих глупостей!

– Ну, Королева, не надо так сильно преувеличивать. Отец и мать у меня люди крепкие, к тому же я достаточно взрослый и давно все решаю сам.

– Значит, ты…

– Остаюсь!

Георгий Орлов многозначительно поправил лангетку с перебинтованной рукой.

– Мне и тут неплохо… Когда не стреляют.

– Как я рада! – Глория, не сдерживая ликования, порывисто обняла русского пациента.

Георгий Орлов невольно громко охнул.

– Прости! Я забыла!

– Ничего, я тоже забыл…

Тут в палату шумно вторглась Гранд Маман с бархатным ридикюлем, с которым обычно посещала банк.

– Так, дети мои, все готово к эвакуации!

– Ба, ты о чем?

– Деточка, я проконсультировалась с весьма знающими специалистами, и они все убедительно посоветовали сменить нашему раненому обстановку. И я тоже считаю, что домашние условия будут способствовать скорейшему выздоровлению…

– Нет, я не позволю.

Глория Дюбуа поднялась и загородила русского пациента от слишком энергичной бабушки.

– Я не позволю!

– Деточка, по заключению врачей, он вполне транспортабелен.

– Я не позволю отправлять Георгия Орлова вопреки его воле!

– Куда отправлять?

– Но ты же сама сказала, что домой, в Сибирь!

Гранд Маман виновато улыбнулась.

– Прости, деточка, склероз проклятый. Конечно же к нам домой, в родовое гнездо Дюбуа!..

Гранд Маман приблизилась к постели.

– Если, конечно, раненый не будет против нашего особняка.

– Я – за!

Георгий Орлов поднял здоровую руку – и застонал сквозь зубы: резкое движение отдалось в простреленной области.

– А ты, деточка?

Глория, не ответив, обняла ту, которая всегда понимала толк и в розах, и в мужчинах, и во многом-многом другом.

– Не время для сантиментов.

Гранд Маман проследовала к оконным жалюзи, не позволявшим ни солнцу, ни любопытным заглядывать в палату.

– А всяким там газетным папарацци и пронырливым репортеришкам с телевидения мы устроим знатный аттракцион!

Гранд Маман, не нарушая маскировки, глянула на улицу.

– Пусть эти пятизвездочные апартаменты послужат для отвода глаз.

Гранд Маман перешла ко второму окну.

– Все проплачено на месяц вперед.

Гранд Маман приоткрыла жалюзи на дюйм.

– Пусть пресса считает, что русский герой находится в бессознательном состоянии, а спасенная им Глория Дюбуа стоически и беспрерывно дежурит рядом, позабыв на время о фитотроне и даже Парижской выставке.

– Ба, но я уже решила, бесповоротно и окончательно, что ни в какой Париж, ни на какое открытие выставки я не поеду.

– Совершенно правильно, дорогуша!

Гранд Маман, расстегнув ридикюль, продемонстрировала глянцевый буклет с билетом первого класса.

– Через полтора часа я отправляюсь в порт на круизный лайнер. Пока вы будете разбираться в своих отношениях, я спокойно попутешествую в тропиках.

– Гениально!..

– Как всегда.

Гранд Маман подставила щеку под благодарственный поцелуй внучки.

А потом это было позволено и раненому.

– Дети мои, надо поторапливаться.

Гранд Маман снова проверила наружную диспозицию.

– А то акулы пера своими опасными маневрами начинают меня нервировать.

– Может, замаскировать меня под парализованную старушку? – предложил сметливый русский. – Или под жертву пластической операции?

– Обойдемся без экстрима.

Гранд Маман вынула из ридикюля кипу завизированных бумаг.

– Вас при полной конфиденциальности доставят в реанимационном автомобиле в одну частную лечебницу.

– Ба, но ты же говорила про наш особняк?

– Не перебивай старших, деточка.

И Глория Дюбуа ответила, как в далеком и счастливом детстве:

– Я больше не буду.

– Лишняя страховка не помешает. Если даже реанимационная бригада и проболтается ненароком…

– Вам бы возглавить Центральное разведывательное управление, – предложил русский пациент, едва удерживаясь от смеха.

– Конспирация, дети мои, нужна не только шпионам и разведчикам.

Гранд Маман снова прильнула к жалюзи.

– В частную лечебницу не прорвется никто и никогда, тем более что там заправляет мой…

Гранд Маман вступила в короткую схватку с прогрессирующим склерозом.

– Как это по-современному… бой… бойфренд.

– Ба, не может быть!

– Деточка, но должна же я была хоть как-то утешиться после безвременной кончины мужа…

– Еще бы.

– Мой бойфренд отвезет вас в родовое гнездо Дюбуа и позже присоединится ко мне на круизном лайнере.

– Ба, да у тебя все предусмотрено для всеобщего счастья…

В палату вошла строгая медсестра:

– Извините, но мне надо приготовить больного к транспортировке.

Георгий Орлов сморщился, как будто проглотил двойную порцию мутной противной микстуры.

Дамы вышли в тамбур, надежно изолированный от коридора.

– Дорогуша, ты все-таки постарайся на досуге придумать название своей розе.

– Постараюсь.

– Только помни: дать имя розе надо такое, чтобы – на века.

– Я было предложила нашему герою увековечить хотя бы фамилию, но он категорически против.

– Молодец. Настоящий мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа.

Гранд Маман переключилась на заговорщицкий шепот:

– Тем более – Королевы роз.

Из-за матовой двери раздался сдавленный, едва различимый стон.

– Ба, ты, кажется, предусмотрела все, кроме одного: я ухаживала исключительно за розами и никогда – за ранеными. Боюсь, сиделка из меня получится никудышняя.

– Ничего сложного в этом нет. Главное, люби своего русского пациента. И все у вас получится. Знаешь, сколько медсестер благодаря профессиональной добросовестности устроили свое семейное счастье!

– А вдруг в нашем случае сиделка никогда не станет женой?

– Все равно твой русский спаситель заслужил, чтобы за ним приглядывала сама Королева роз.

Гранд Маман подошла к настенной схеме больницы.

– Смотри, деточка, этот тамбур связан лифтом с моргом.

– Ба, не пугай меня.

– Для конспирации, деточка, исключительно для конспирации…

6. Галльская гордость

В самый ответственный момент эвакуации раненого раздался звонок из Парижа.

Взволнованная чарующей перспективой дочь не могла проигнорировать диалог с матерью, переживающей за судьбу чудесно спасенной.

– Гло, как твоя больничная эпопея?

– Все идет по плану Гранд Маман. Подобности расскажу позднее.

– Тогда я спокойна.

– Ма, а что твой Тюльпанчик? Продолжает комплексовать?

– Почти нет. По крайней мере, в Доме инвалидов я этого не заметила.

– И каково впечатление от этого странного места?

– Прекрасное.

– Ма, у тебя начинает портиться вкус. После Гранд-опера отправиться в такие унылые апартаменты… Или тебе нравятся контрасты?

– Апартаменты там грандиозные, а не унылые! А главное… Бэби, я увидела своими глазами гробницу Наполеона! Представь, я не знала, что он там похоронен…

– Ма, честно говоря, мне было всегда без разницы, где лежит знаменитый император.

– У тебя нет почтения к могилам предков, Гло. Это не делает тебе чести. Бери пример с французов. Еще в тысяча восемьсот сороковом году останки Бонапарта были перевезены в Дом инвалидов с острова Святой Елены.

– Ма, откуда такая внезапная эрудированность?

– Со слов голландца.

– Я так и подумала. В Ботаническом саду он тебе напел про деревья и кустарники, в Лувре – про отрезанное ухо Ван Гога, в Гранд-опера, наверное, выдавал арии про амстердамских феминисток, не считая сексопатологического соло…