Только когда входная дверь открылась и в квартиру тихонько зашёл Ваня, моё сердце отстукивало так, что слышно было наверняка и Ване тоже. Он тихо прошагал в комнату, подсвечивая себе, по всей видимости, телефоном. Зашуршал пакетиком, что его разозлило, он громко засопел. Потом из коробочки достал мазь и присел на диван, рядом со мной типа спящей.

— Это чё такое? Ты на хрена? Не ну ты ду…Дульсинея ты Пчела. — светя мне в лицо чем-то ярким, Иван разразился громким недовольством над моей головой.

— Не поняла. — пришлось открыть глаза, и даже изображать только что потревоженный сон, у меня не получилось.

— Мозг-то, видать, пострадал всё же. Смотри чё. — Иван сунул мне тюбик под нос.

— Ну мазь. Это не бодяга. — скосив глаза к тюбику, только успела прочитать первую букву Э.

— Аптекарша сказала, что нельзя тебе бодягу на твою ссадину. — Иван поднялся с дивана и пошарил по стене, в поисках выключателя.

Найдя его, громко треснул по нему. Я немного растерялась, мне была непонятна его реакция.

— Мм. Не поняла, чего ты злишься-то? — спросила его, усаживаясь повыше, и он сел обратно на диван, так близко, что смогла уловить цвет его глаз.

Тёмные, зелёные. Впервые такие видела. Из далека они казались мне карими.

— Чёлку на кой х…хрен ты отрезала?! Я тебе куда это мазать буду? На волосья твои?! — Иван опять сунул мне под нос тюбик с надписью эплан, а потом качнулся резко вперёд, забирая шумно ноздрями воздух, ещё спросил; — И чем ты так пахнешь? Торт медовый хомячила, пока я в аптеку мотался? Есть чё поесть, а то с тобой ей-богу Ира, от истощения помру. Одни нервы сплошные. — он резко поднялся и со словами; — Ну ты с чёлкой придумай чего, а я пойду поем пока. На кухню приходи, я тебя там помажу, раз уж один хрен не спишь. — вышел из комнаты.

Пока я выбиралась из-под одеяла, рыскала по комнате в поисках заколки, из кухни доносились странные звуки. Нет, для кухни звуки были самые нормальные, но не для Ивана. Он гремел посудой, кажется, яйца разбивал и что-то резал. Хотя…картошку он начистил быстро и профессионально, а главное, до этого, он быстро её нашёл. Видимо немного в курсе, как живут обычные люди и готовит ему не только повар ресторана или домработница.

Заколола чёлку невидимкой и пошла на кухню.

Мой слух меня не обманул, яичницу Иван жарил. Но что такого в яичнице? Ничего особенного. Поразили меня куски хлеба, которые Ваня, щедро смазывал майонезом, выдавливая его из дойпака. Присела молча на табуретку. От комментария удержалась, но глупая улыбка всё же вылезла на моё лицо. Иван, весь такой солидный, стоит в фартуке и готовит себе студенческий ужин. Ещё медовый тортик вспомнился. Хотелось рассмеяться, но я сдержалась. А то обидится мужик.

— Ага. Сейчас руки помою, займусь тобой. Голова не болит? Не тошнит? — Ваня, закончив с бутербродами, обратил внимание на меня.

— Нет. Не болит и не тошнит. Разве что ссадина только ноет немного и всё. — ответила, по-детски, пряча ноги под табурет.

— Хорошо. — Ваня одобрительно подмигнул мне и принялся намывать руки.

Так, их отмывал, словно он хирург не меньше. А я всё это время только нервы мотала самой себе, непонятным волнением.

— Мазь хорошая, на вот почитай. — Иван шагнул ко мне, и сунул в руки инструкцию, сам принялся намазывать мою шишку.

Отвлекающий Ванин манёвр, вообще, не сработал. Какой читать? Когда он так близко, ещё и касается меня. Буквы просто расплывались, и даже если удавалось прочесть слово целиком, смысл его терялся в воспоминаниях о поцелуе в сугробе у дороги.

— Всё! На прибери, с собой взять не забудь. — в мои руки, к инструкции прилетела коробочка и тюбик.

— Куда взять? — спросила его, пытаясь прибрать всё в упаковку, своими неслушающимися руками.

— А я не сказал, что ли? — Иван, прищурив глаза, посмотрел хитро на меня.

— Нет. — сухо ответила и проглотила воздух.

— Так, в санаторий с утра поедем. Я уже договорился. Подлечим твою голову и мой глаз, и кстати, на вот. Закапай мне. А то я сам не могу. Глаз закрывается. — Иван сунул мне флакон капель, достав его и кармана брюк.

Мы поменялись с ним местами. Он сел на табурет и так запрокинул голову, что пришлось подойти к нему вплотную. Уже через секунду оказалась между Ваниных ног, а он обхватил мои ноги руками. Что скрывать, это было чертовски приятно.


— Глаза открой. — попросила его, навострив пипетку над левым глазом.

— Говорю ж, не могу. Сама открывай, твоих рук дело, вот и пошевеливайся бодренько, я же голодный. И злой. — на последнем заявлении мои ноги были ощутимо сжаты крепкими ручищами.

Глава 8

Иван

— Такс. Готовься я открываю. — не сразу понял, о чем это Ира — Пчела медовая, ножки отвлекали, как и радостная мысль о том, что она не брыкается, и не фыркает от моих прикосновений.

И вот головой вроде она ударилась и это даже заметно, а глюки я ловлю. Ирка пахла медом. Терпеть мед не могу, в детстве отец для фотки заставил кусать мерзкие, медовые соты, и, как назло, кадр не получался, челюсть от сласти сводило. Но то, как пахла эта Пчелка, только пробуждало аппетиты.

Ира пальчиками раскрыла мой несчастный левый и туда брызнула холодная струя. Весь флакон мне в глаз выдавила. Пакость.

— Я ж тебе не весь тюбик мази на лицо выдавил, и пижаму твою не обляпал. Ты что наделала? — негодовал, больше оттого, что ноги Ирочки пришлось отпустит, чтоб харю утереть.

— Ой я случайно. Можно феном высушить. Снимай рубашку. — сказав последнее, Ирочка покраснела и робко отступила.

— Ага. Счаззз! Чай мне сделай, а это дай сюда. — забрал у нее капли, проверил, ну точно, весь флакончик мне выплеснула и не только глаз залила, но и рубашку.

— С сахаром? — уточнила Ира, делая шаг к столу с чайником.

— Да. Слушай, а у тебя купальник есть? — притулился спиной к холодильнику, и поняв, что тот никуда не собирается, расслабился.

— Есть. А тебе зачем? — смешная Ирочка еще и шутки шутить изволила.

— Поносить взять хочу, а ты, что подумала? — спросил ее, а сам пялился на попу в клетку.

— Я подумала, что в санатории есть бассейн. — соображает.

— Есть, так что, возьми купальник. — попросил ее настоятельно, очень хотелось на Ирочку в купальнике посмотреть, хотя я уже и не сомневался, что погляжу на нее и без всего.

— Это сложно. — ответила она, хмуря бровки и ставя передо мной кружку с чаем и то, что я себе накашеварил.

— Почему? — спросил ее, откусывая кусок хлеба с майонезом.

Рядом с простой как валенок Ирочкой, сам становился простым, еще немного и за лапшой заварной побегу, и исключительно в ларек. Бич-пакет из ларька всегда казался вкусней, чем из магазина.

— Потому что на улице декабрь и последний раз я видела купальник месяца три назад. Он давно почил где-то в глубинах моего шкафа под тоннами шмотья. — паясничая, объяснилась Ирка.

Детский сад — штаны на лямках. Но это-то и цепляло. С Иркой можно сидеть в грязной рубахе, с опухшим глазом на трехметровой кухне и с аппетитом уминать студенческой поры хавчик. Совсем не торопясь затащить ее на кол. Успеется.

— Точно! Я и забыл, ты ж неряха, ты ж предупреждала. — не сдержался, подколол Ирку и получил палец под ребро, отчего расхохотался.

— Не балуйся за едой! А то подавишься! — тоном матушки отчитала Ирочка и ушла с кухни, по всей видимости, добывать купальник.

Пока меня не отвлекали ее ножки, быстро и с огромным аппетитом все съел, даже посуду помыл за собой, и отправился на поиски Пчелки. Искать ее труда не составило. Среди горы тряпья, торчала из шкафа только половина ее. Та самая, которая девяносто после шестидесяти, только у Ирки было явно побольше, но, ну очень притягательная половина. Я даже начал облизываться. В людоеда, что ли, превращаюсь?

— Нашла! — громкий крик счастливой находки, раздался из недр деревянного.

Я загадал про себя цвет. Черный. У Ирки точно черный купальник. Ан нет, не черный.

Из шкафа показалась Пчелка, с ярко-желтым купальником. Не хватало на нем только черных полосок.

— Молодец. — похвалил ее старания, хотя бардак она знатный развела.

Страсть как хотелось схватить Ирку и прям там на этих шмотках взять, а потом, увезти с собой в гостиницу. Но я даже целоваться к ней перед уходом не полез. Вовремя смекнул, начну целовать, не дам ей ни собраться, ни выспаться, а потом из гостиницы мы никуда не отчалим, ни в какой санаторий. Успеется.

В номере, быстро собрал свои вещи, сюда я больше возвращаться не собирался. После санатория махну домой.

И хотя, Ире я велел быть готовой к восьми утра, сам, с семи часов уже торчал в машине, усыпанной лепестками роз. И гипнотизируя то дверь подъезда, то окна, в которых горел свет, нервно отстукивал собачий вальс. Так, целый час и просидел — преданный песик блядь, а ровно в восемь, из подъезда вылетела Пчелка. Сумку на себе перла, словно на год собралась.

— Ты меня не расслышала, что ли? Мы до воскресения едем. До того, которое на этой неделе, а не в следующем году. — спросил ее, забирая из рук тяжелую сумку.

— Ничего ты не понимаешь. Это вам мужикам, трусы с носками бросил в пакетик и нормально, у нас все иначе. — не жеманничая, заявила Ира, запрыгивая в машину.

Флакончик два в одном бля. И просто с ней и тут же ахренеть как сложно. Или сложно уже не будет?

Пристроил сумку в багажник и поторопился в машину.

— Как самочувствие? — спросил ее, сев за руль.

— Все хорошо. Шишка за ночь сошла, даже синяк не расплылся. А у тебя как? Глаз вроде не красный. — Ирочка сунулась к моему глазу, оценивая его состояние, а я не будь дураком, сцапал ее.

Ирка не вырывалась, только ближе придвинулась. Надо было давно ее стукнуть хорошенько, глядишь, уже бы кувыркались. Хотя и поцелуи с Ирой, будоражили. Уже и забыл, что так бывает, когда не только член отзывается, но и все тело трепещет, что ли. Хер знает короче, как это состояние описать, не умею я этого, да и забыл давно. И это злило. Отчего? Оно мне надо, вообще, понимать и описывать? Хорошо и ладно.