Весь пол был заставлен коробками, повсюду лежали сложенные вещи. Белье с кровати было снято, со стен убрали все картины и фотографии. Бонни сидела за столом и смотрела на стоящую перед ней коробку. Она была одета в черные легинсы и такого же цвета длинный джемпер, а волосы собрала в пучок на макушке. В руках она держала блокнот.

Девушка подняла голову, и я увидел, что она бледная как смерть. Она смотрела на меня, не говоря ни слова.

Я озадаченно нахмурился.

– Вот, переезжаю, – сказала девушка, словно прочитав мои мысли. Я замер, как статуя, не в силах сдвинуться с места. Бонни попыталась улыбнуться, но потом ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами.

– Я не должна была в тебя влюбляться, – тихо, с надрывом проговорила она, потом безрадостно рассмеялась. – Мы ни в чем не могли согласиться, и было бы лучше, если бы так и продолжалось.

Она заправила за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. Мое сердце грохотало в груди с бешеной скоростью.

– Но потом я услышала, как ты играешь в музыкальном классе, увидела, как тяжело тебе это дается, какое влияние оказывает на тебя музыка. – Она покачала головой. – Тогда в моей душе что-то дрогнуло… и я уже не могла избавиться от этого чувства.

По ее щеке покатилась слеза. Я наблюдал, как эта капля движется по нежной коже, а потом падает в коробку у ног девушки.

– Я пыталась тебе рассказать, Кромвель. Пыталась сказать, что мы не можем быть вместе. Это несправедливо. Все это так несправедливо.

– Ты несешь какую-то ерунду, – заявил я, борясь с растущим в душе ужасом.

Еще несколько секунд Бонни смотрела на меня, не говоря ни слова.

– Мое сердце разваливается на кусочки.

Я озадачился еще больше, потом меня обуял гнев. У нее разбито сердце? Ей нравится кто-то другой? Она целовалась со мной, спала со мной и все это время думала о другом.

– Ты… Из-за Брайса? – отрывисто спросил я, чувствуя, как слова раздирают мне горло.

Бонни печально покачала головой. Она встала, подошла ко мне, взяла мою руку и прижала к груди прямо напротив сердца.

– Кромвель, мое сердце разваливается в буквальном смысле. – Она закрыла глаза, и из-под опущенных век потекли слезы. – У меня сердечная недостаточность, Кромвель. – Она грустно улыбнулась. Мороз пробежал по коже от этой улыбки. – Мое сердце умирает.

Мне показалось, что в комнату ворвался порыв ледяного ветра, лишив меня способности дышать. Грудь словно сдавило стальным обручем, так сильно, что заныли мышцы.

«Мое сердце умирает».

– Нет, – сказал я хрипло. – Нет…

Я схватил Бонни за руку и притянул к себе.

– Я все перепробовала, Кромвель. Мне делали операции, пересаживали клапаны. – Она вздохнула, и я увидел, как она старается дышать медленно и размеренно. – Меня даже консультировал лучший в мире врач, специалист в этой области. В Лондоне, этим летом.

Так вот зачем она ездила этим летом в Великобританию.

– Бонни…

– Ничего не помогло. У меня слишком слабое сердце. – Она хлюпнула носом и смахнула слезы свободной рукой. – Я не планировала влюбляться в тебя. – Ее дрожащая рука коснулась моей щеки. Ладошка у нее была холодна как лед. – Я знала, что не могу ни с кем сближаться, это было бы нечестно по отношению к нам обоим. – Бонни горестно улыбнулась. – Но твоя музыка заставила меня увидеть настоящего тебя, Кромвель. Она позвала меня к тебе, юноше, который слышит цвета.

Она прижалась лбом к моей груди.

– Мне так жаль. Мне следовало найти в себе силы уйти, пока была возможность, но с тобой… Я просто не смогла.

Бонни пошатнулась и чуть не упала, но я подхватил ее и помог опуститься на стул.

– Ты в порядке? – спросил я и тут же почувствовал себя круглым идиотом. Разумеется, она не в порядке.

Ее сердце умирает.

– Мое состояние ухудшается. – Бонни посмотрела на расставленные по комнате коробки. – Я быстро теряю силы. Мы знали, что такое возможно, но я не думала, что все случится так скоро. Мне становится трудно дышать, руки и ноги слабеют. – Она затравленно посмотрела мне в глаза. – Скоро я не смогу ни петь, ни играть. – Брови Бонни жалобно выгнулись, губы задрожали, я упал на колени и прижал ее к груди. – Музыка, Кромвель. Я больше не смогу петь. Сейчас мне нужно ехать домой, потому что теперь мне стало тяжело жить одной. – Она судорожно вдохнула. – Потом придется лечь в больницу.

– Нет. – Я покачал головой. – Должно же быть какое-то средство.

Бонни погладила меня по голове. Кажется, я приходил в восторг, когда она так делала.

– Меня поставили в очередь на пересадку сердца. Это последнее средство. В настоящее время я далеко от начала списка. – Тут в ее глазах вспыхнула решимость. – Но я твердо намерена получить это сердце. Я боролась много лет и не собираюсь сдаваться сейчас. – Она взяла меня за руку и крепко сжала. У нее затряслась нижняя губа. – Я не хочу умирать, Кромвель, у меня так много причин, чтобы жить.

После того как эти слова сорвались с ее губ, я на несколько секунд утратил способность дышать. В глазах защипало, и я зажмурился, пытаясь сдержать слезы. Бонни крепче стиснула мою руку, и, открыв глаза, я увидел, что она смотрит на меня.

– Я могла бы прожить всю жизнь, пытаясь овладеть хотя бы десятой долей таланта, которым владеешь ты. – Она опустила глаза. – И, думаю, я могла бы провести всю жизнь в ожидании парня, с которым мне было бы так же хорошо, как с тобой. – Она сглотнула. – Прошлой ночью… Это было словно сон.

– Бонни, – прошептал я.

– Но больше ты не можешь быть со мной, Кромвель. – Я покачал головой. – Ш-ш-ш, – продолжала Бонни. – Мне не следовало заходить так далеко. Но даже если мое сердце отказывает, теряет силу, оно все равно бьется только ради тебя, и мне хотелось узнать, каково это – быть с тобой. – Она хлюпнула носом, по щеке скатилась еще одна слеза. – Благодаря тебе я почувствовала себя любимой и желанной.

Нужно было встать, схватить Бонни в охапку и бежать, унести ее на край света и там спрятать от всех напастей. Вот только от ее слабого сердца нам не убежать: оно грозит Бонни смертью, и оно же до сих пор поддерживает в ней жизнь.

– Прости. – Бонни накрыла ладонями мои щеки и поцеловала меня. – Мне так жаль, Кромвель.

– Нет, – возразил я, качая головой. – Не жалей.

– Прости, – повторила девушка. – Но я не могу так с тобой поступить. – Она встала, тяжело опираясь на стул.

Мысли путались у меня в голове. Вот почему в последнее время Бонни была так слаба, то и дело останавливалась во время ходьбы, чтобы отдышаться, однако делала вид, что причина в чем-то другом. У нее под глазами темные круги. Ей все время хочется спать. Прошлой ночью она не захотела снять маечку. Если в прошлом ей делали операции… наверное, ее тело покрыто шрамами.

– Я не хочу уходить, – заявил я.

– Прошу, Кромвель, давай на этом остановимся. – Тонкие пальцы Бонни так сильно сжимали спинку стула, что побелели костяшки пальцев. – Я должна бороться, но если в итоге проиграю… Если придется отказаться от борьбы прежде, чем выпадет возможность победить… – Она покачала головой. – Я не могу так с тобой поступить.

– Бонни…

Раздался звук шагов – кто-то вошел в комнату, и я не договорил. На пороге стояла какая-то женщина с каштановыми волосами и такими же, как у Бонни, глазами. Увидев меня, она изумленно округлила глаза.

– О, простите. Не знала, что ты не одна.

– Он уже уходит, мама, – сдавленным от слез голосом проговорила Бонни.

– Бонни…

Девушка наклонилась и поцеловала меня в щеку.

– Спасибо, – сказала она и снова села на стул.

Мысли путались у меня в голове.

– Нет, – возразил я.

– Прошу, – почти прорыдала она.

Я потянулся к Бонни, но мне на спину легла теплая рука. Я обернулся.

– Пожалуйста, сынок, – сказала ее мама. У нее был такой же акцент, как и у дочери. Мне не хотелось оставлять Бонни, не хотелось уходить. Но больше всего мне не хотелось видеть слезы девушки. Я вышел в коридор, мама Бонни – следом. Я запустил пальцы в волосы. Голова шла кругом. Бонни… умирает… от сердечной недостаточности… трансплантация… Не может быть. Этого просто не может быть.

Мама Бонни пристально глядела на меня, ее глаза тоже блестели от слез.

– Дай ей возможность побыть дома. Ей сейчас очень нелегко.

Я уставился на нее, гадая, как она может быть такой спокойной, но потом увидел, что у нее дрожит нижняя губа, и понял, что спокойствием тут и не пахнет. Просто она хорошо скрывала свои чувства.

– Пожалуйста, сынок, – сказала мама Бонни. – Мы лишь хотим максимально облегчить ее жизнь. Мы должны сделать все, чтобы поддержать ее стремление бороться.

Я уставился на закрытую дверь, потом попятился, повернулся и, механически переставляя ноги, зашагал на улицу. Голова гудела, разум пытался охватить все случившееся. Этого просто не может быть, этого не должно было случиться.

Только не теперь, когда у меня была Бонни.

Только не после того, как я впустил ее в свой мир.

Я выскочил на улицу, остановился как вкопанный и какое-то время стоял, закрыв глаза, жадно вдыхая холодный воздух. Я никак не мог осмыслить случившееся.

Я открыл глаза, оглядел двор, по которому бродили смеющиеся, веселые студенты, знать не знавшие о произошедшем.

Хотелось пронзительно кричать.

Я посмотрел на здание общежития и подумал об оставшейся внутри Бонни. Нужно что-то делать. Я машинально схватил себя за волосы, и, как всегда бывало, когда я думал о Бонни, у меня в голове заиграла музыка. Ноты танцевали и пели о прекрасном лице Бонни.

Я бросился бежать.

Что же делать?

Она хотела, чтобы я ушел…

…вот только я не был уверен, что смогу уйти.

Глава 16

Бонни


– Бонни?

Мама приоткрыла дверь моей комнаты. Увидев ее, я съежилась на стуле, из глаз брызнули слезы. Плечи сами собой затряслись: в памяти возникло лицо Кромвеля в тот момент, когда я рассказывала ему правду. Он выглядел совершенно опустошенным.