— Это будет сборник новелл. О необычных людях. О том, как они живут… У меня же своя типография, так что выпустить смогу. Для начала маленьким тиражом, а если уж она пойдет… — он замолчал, и Оля заметила, что он мечтательно улыбается.

— Конечно, все получится! — с энтузиазмом воскликнула она. — А я могу тебе чем-то помочь?

— Ты и так помогаешь. Одним своим присутствием.

— А кто еще будет в книге? Кроме монашки-панка?

— Будет женщина, у которой дома живет волк. В обычной московской квартире. Она его от соседей прячет. И верит в мистический смысл его существования… Еще будет женщина двухметрового роста. Она работала манекенщицей раньше, но сейчас ей двадцать восемь…

— А ты можешь и меня с ними познакомить?.. С женщиной, у которой есть волк? Мне тоже интересно.

— На волков ты сможешь посмотреть в другом месте, — усмехнулся он.

— Где это?

— На конкурсе красоты, куда мы с тобой идем в субботу. Ты еще не забыла?.. Вот где соберется настоящая волчья стая!

Глава 6

В холодном деревянном доме на окраине крошечного северного городка я, бывшая красавица, бывшая светская львица, медленно умирала от скуки.

Первые дни на новом месте были не слишком насыщенными. Единственное событие — поход на рынок за новой одеждой. Преодолевая брезгливость, комом подступающую к горлу, я мерила отвратительно сшитые синтетические шмотки вьетнамского производства. В моей прошлой жизни я бы побрезговала даже дотронуться до подобной вещи. А теперь была вынуждена торговаться, чтобы их приобрести. Джинсы, которые меня полнят. Кофточка, неприятно прилипающая к телу. Колючий свитер. Идиотские тупоносые сапоги. Блузка с карикатурными оборками.

Моя новая подруга Евгения пришла от всего этого в трогательный детский восторг.

— Какая прелесть! — воскликнула она, схватив юбку цвета гнилой травы, которую я купила, руководимая чувством мазохизма.

— Хочешь, бери, носи. Мне не жалко.

— Правда? — выдохнула она. — Ох, какая ты счастливая. Как бы мне хотелось накупить себе столько одежды одним махом! Но мне вечно приходится выкраивать… Теперь-то будет полегче, а когда мы приходили на рынок с мужем… Он пилил меня за то, что мне хотелось новые трусы. «Зачем твоей старой жопе новые трусы», — говорил он. Знаешь, обидно как было?

— Урод, — уныло подтвердила я. — Я подарю тебе новое белье. Завтра пойдем и выберем, что захочешь.

— Что ты! — испугалась она. — Я не к этому клонила. Тебе сейчас нужно экономить.

— Да ладно, Женька. Один раз живем. Купим тебе платье, туфельки. И пойдем с тобой в бар. Найдешь себе нового мужа.

Она несмело улыбнулась. У Жени было приятное лицо, и кожа неплохая. Ей не хватало лоска — да и откуда, спрашивается, ему взяться в этом захолустье? Тем более что она совсем не интересовалась внешностью.

Я однажды заметила, что она умывается с мылом. Сделала ей замечание — так она удивилась и спросила: «А чем же еще мне умываться, песком, как кастрюльке, что ли?» «Нет, пенкой для умывания, как все нормальные люди!» — ответила я. А Женя поджала губы: «Не, это для миллионеров». Она пользовалась ужасной польской косметикой. Ее пудра резко пахла дешевыми духами, а губная помада отдавала средством для чистки плит.

— Нового мужа, — мечтательно протянула она. — Нового мужа я не найду никогда. Только если уехать отсюда, а куда уж мне ехать?

— Почему ты такая пессимистка?

— Это не пессимизм, это статистика, — спокойно улыбнулась Женя. — Вот смотри. Население нашего городка — четыреста тысяч человек. Из них, будем считать, половина мужиков. Хотя на самом деле их и того меньше. Получается двести тысяч. Из них половина женатые, а половина холостых — точно алкоголики. Половина из холостых и непьющих сидит. Мне почти сорок лет. Значит, как минимум две трети моложе меня. Из них две — безработные, а зачем мне такой нужен. Половина разведенные алиментщики. Ставить на ноги чужое дите, только этого мне не хватало. Я не красавица, плохо одета. Две трети в мою сторону и не посмотрят, у нас в городе много молодых и неустроенных. А на оставшихся не взгляну я. Если подсчитать, то останется человек десять. Сама подумай, велика ли вероятность встретить этих десятерых в городе с населением четыреста тысяч?

Я изумленно присвистнула:

— Ну ты даешь! Лихо. Но ты забыла о везении. Вдруг именно в тот вечер, когда ты придешь в бар в новом платье, там будут сидеть восемь из горячей десятки?

— В тот вечер, когда я приду в бар в новом платье, меня привлекут за проституцию и уволят с работы, — звонко рассмеялась Женя.

— Но почему? — искренне удивилась я.

— Ох уж эти москвичи, — вздохнула она. — Может быть, у вас бабы и ходят по барам. А здесь это не принято. И неприлично. Если тебя увидят в баре одну, то к тебе и отношение будет соответственное.

Я помолчала.

— Но что же делать? Как же вы развлекаетесь?

Женя пожала плечами и задумалась.

— Не помню, когда я развлекалась в последний раз. Работы много. Приходишь домой, надо мужа кормить. Дочка у меня в прошлом году вышла замуж и уехала в Архангельск, полегче стало. А так… Телевизор смотрим. В прошлом году в кино ходили. На Новый год у нас на главной площади елка… А еще есть День города, всегда бывает концерт…

От ее «веселых» перечислений у меня желудок свело. Может быть, пока не поздно, стоит переехать в город покрупнее, в тот же Архангельск, например? Неужели и мне придется привыкать к этой жизни, безрадостной, как обезжиренный кефир? У Жени-то хотя бы работа есть, а мне что делать?!

— Да ты не переживай, — она погладила меня по плечу. — Не плачь.

— Я и не плачу. — Я прикоснулась к щеке и с удивлением обнаружила, что она мокрая.

— Я все понимаю. После Москвы тебе сложно привыкнуть… Мне и самой иногда тошно. Я, знаешь ли, в юности мечтала переехать в Москву или Питер. Готовилась в институт, но провалилась… Да что уж там… Но мы что-нибудь придумаем. В любом случае тебе же надо как-то устроиться… Ведь твои деньги рано или поздно кончатся.

— И куда меня возьмут? — буркнула я. — Без документов?

— А нельзя тебе съездить в Москву за паспортом и трудовой книжкой?

«Паспорт я на всякий случай сожгла, а трудовой книжки у меня и в помине не было. Хотя ее легко можно купить в переходе метро, — подумала я, — но для этого придется вернуться в Москву, куда мне путь заказан. Может быть, там уже по всему метрополитену расклеены мои фотороботы, опять же, на каждом углу там — проверки документов…»

— Сейчас нельзя, — твердо сказала я. — Если я вернусь, муж меня убьет. Потом, возможно.

Женя затеребила край ветхой скатерти.

— Слушай, конечно, это незаконно… Но наша администрация на это рукой махнет, потому что учителей все равно не хватает. Я скажу, что ты моя двоюродная сестра из Архангельска, никто не будет проверять… Ты ведь учительница?

— Да, — почувствовав близость возможного разоблачения, я немного охрипла.

— А я директор школы. У нас что творится, умрешь от смеха! Химию ведет трудовичка. Она сама в этом еле сечет. Английский отменили. На истории читаем учебник вслух, потому что никто не в состоянии рассказать больше. А теперь еще такое дело… Понимаешь, администрация настаивает на нововведениях к двухсотлетию города. Мол, наши школы должны быть не хуже всех остальных в России. Так эти идиоты, — Женя понизила голос. — Эти идиоты, вместо того чтобы повысить зарплату учителям, чтобы из Архангельска приехали нормальные преподаватели английского, ввели в программу разные модные предметы. Типа этикета, прикинь?

Я улыбнулась.

— Учат деток наших правильно рыбным и десертным ножом есть. Как будто бы кому-то из них предстоит по ресторанам шататься. Еще бальные танцы ввели. Наши плюются все. Мы это повесили на физкультурника. Который танцует, как пьяный слон. И еще один предмет… — Женя покраснела. — Этика и психология семейной жизни. Никто его вести не хочет. Пока делим нагрузку поровну… Ну сама подумай, как я расскажу детям о половой жизни, если они знают больше меня? Только авторитет подрывать.

— И ты хочешь, чтобы это сделала я? — догадалась я.

— Ань, если ты не готова, я пойму…

— Ну что ты! Мне выбирать не приходится… Я люблю детей.

— Они не дети. Этика и психология семейной жизни — это одиннадцатый класс. Им по пятнадцать-шестнадцать лет.

— Дети, — настаивала я. — Я прекрасно помню себя в шестнадцать. Я играла в куклы.

— Сама увидишь. Значит, ты согласна?

Я вздохнула. Как я умудрилась угодить в эту западню? Долго ли это продлится? С ума сойти — я буду работать учительницей! Конечно, предмет мне достался веселый, все же лучше, чем какая-нибудь биология. Но все равно — это же придется рано вставать и носить ужасную одежду, на которую мне уже и смотреть было противно. Это значит, что есть риск втянуться и через пару лет превратиться в Женю — неухоженную, разочарованную, умывающую едким мылом лицо.

— Ну так что? — торопила Женя.

«Я обязательно найду выход, — решила я. — Иначе я буду не я. Что-нибудь придумаю, выкручусь. Но придется немного потерпеть».

— А что мне остается? — бодро улыбнулась я. — Конечно, согласна. Спасибо за предложение.

…На следующий день Женя познакомила меня с новыми коллегами. Чего откладывать в долгий ящик, решила она. Какая разница, когда начинать новую жизнь — в понедельник ли, в среду? Среда тоже неплохой для начинаний день.

Школьные интерьеры произвели на меня удручающее впечатление. Двухэтажный деревянный дом, десять кабинетов на каждом этаже. В этом здании занимались старшеклассники, школа для малышей находилась через дорогу.

Учительствовали, как водится, в основном женщины. Самой молодой преподавательницей должна была стать я, всем остальным, судя по всему, перевалило за сорок. По дороге Женя (которую по законам субординации отныне мне предстояло называть Евгенией Викторовной) насплетничала, что большинство из них — либо старые девы, либо безнадежные разведенки. В этом увядшем розарии даже плешивый тонконогий физкультурник чувствовал себя лакомым кусочком — как-никак единственный мужчина в коллективе, вдобавок холостой. Ну и что, что без слез не взглянешь, ну и что, что от него табаком несет за версту. За внимание физкультурника активно боролись три дамы — математичка (лет сорок пять-сорок семь, фальшивый синтетический конский хвост приколот вульгарной заколкой к затылку), завуч (скандальная женщина с инфантильными кудряшками) и школьная медсестра тетя Нюша (похожа на свежую ватрушку, полная, румяная, с ямочками на щеках и седыми висками). Но обо всех этих страстях я узнала несколько позже.