— Но я почему-то выгляжу глупее всех. — Оля все же рискнула приоткрыть дверь.

Эльвира критично осмотрела ее с ног до головы. Хорошее тело — будто бы с картины Рубенса сошедшее. Ольга была большой, но не рыхлой. Ее бедра выглядели довольно плотными, и живот не смотрелся отталкивающе дряблым. Именно таких девушек и набирали в шоу-балет. Симпатичных толстушек, полнота которых была скорее притягательной, нежели вызывающей.

Но Ольга совершенно не умела себя подать. Оно и понятно — даже длинноногая худышка застесняется, впервые примерив бразильский костюм. Но Оля в тот момент выглядела и вовсе как загнанный в угол зверек. Ее поза — скрещенные на мощной груди руки, плотно сомкнутые круглые колени, шея, боязливо спрятавшаяся в плечах… ее взгляд — затравленный и неуверенный. Ее улыбка… Да, такой девушкой не хотелось любоваться, ее хотелось дразнить и высмеивать. Она словно сама безмолвно об этом просила.

— Что, ужасно? Я же говорила… Ладно, я пошла.

— Постой! — Эля в три прыжка оказалась рядом. — Ничего не ужасно. Ну-ка повертись.

Оля послушно повернулась к ней задом. Потом потопталась на месте несколько секунд и вновь скрестила руки на груди.

— Почему-то во всем этом я чувствую себя проституткой, — несмело улыбнувшись, призналась она.

— По тебе не скажешь, — хмыкнула Эля, — выглядишь, как девственница.

— Я и есть девственница. Почти.

— Почти? — удивилась она.

— Это долгая история. Но с мужиками мне не везет.

— Это легко поправимо. Знаешь, многие девочки приходили к нам в плачевном психологическом состоянии. А сейчас все они — звезды.

— Не надо меня уговаривать. Я и так жалею, что согласилась напялить это. — Оля подцепила двумя пальцами бретельку миниатюрного лифчика, из которого ее грудь выпирала, как поспевшее тесто из тесноватой кастрюльки.

— Никто тебя не уговаривает. Ладно, можешь переодеться обратно… Я просто хочу попросить тебя об одолжении, — улыбнулась Эльвира. — У нас одна девочка лежит в больнице. Ничего серьезного, плановое обследование. А нам надо репетировать концерт. Через два месяца состоится наш бенефис… Может быть, ты заменишь ее на репетициях?.. Просто на репетициях, никто тебя не увидит… — Эля внимательно следила за тем, как меняется Ольгино выражение лица. — Мы тебе заплатим, естественно. Это хорошие деньги.

— Да при чем тут деньги! — в отчаянии воскликнула Ольга. — Я и сама неплохо зарабатываю. Я просто… Я буду смотреться неорганично…

— Милая, это же просто репетиция. На тебя никто и внимание не обратит. Если один человек отсутствует, то девочки начинают путаться… Не волнуйся, тебе не придется надевать этот костюм. Подберем тебе что-нибудь целомудренное… Девственница ты наша.

Оля вздохнула. Она чувствовала себя неопытным шахматистом, которому безжалостный тренер объявляет шах за шахом.

— Ты не оставляешь мне выбора, Эль… Ладно, давай попробуем. Но если ты думаешь, что таким маневром меня можно заманить на сцену, то этот номер у тебя не пройдет.

Жесткость ее тона была нейтрализована мягкой улыбкой Эльвиры.

— Вот дурочка. Да большинство девушек рады оказаться на сцене! Что только ни делают — лишь бы показать себя. А ты… Никто тебя никуда заманивать не собирается. Значит, по рукам? — Эля протянула загорелую руку ладошкой вверх. Ее полные гладкие пальцы были унизаны золотыми кольцами.

— По рукам! — Оля легонько хлопнула по ее ладошке своей рукой.

— Твоя первая репетиция завтра. В половине седьмого. Не опаздывай, смотри!


Так всегда бывает — брошенная женщина вдруг обретает статус больной. Вся семья вокруг нее вертится, лица у всех скорбные и понимающие, и каждый норовит снабдить дурацким советом. В то время как объекту повышенного внимания хочется одного — остаться наконец в блаженном одиночестве.

Ольга собиралась запереться дома на несколько дней. Наплевать на диету, устроить «праздник непослушания» с пиццей, заказанной по телефону, шоколадным мороженым в ведерке, литрами кока-колы, красным вином и видеокассетами с любимыми кинофильмами. Но не тут-то было.

— Оленька, а можно мне у тебя пару дней пожить? — интеллигентно попросила Влада.

Проблема в том, что этот вежливый вопрос был задан, когда сестра с двумя объемистыми сумками уже переступила порог Олиной квартиры. И что? Не выгонять же ее теперь, хотя видеть неудавшуюся королеву, честно говоря, не очень-то и хотелось.

— Конечно, — вяло кивнула Оля, — я тут как раз вкусного накупила.

— И правильно! — горячо поддержала сестра.

Трудно было поверить, что та самая Влада, которая с маниакальным упорством ведет дневник калорийности, теперь активно голосует за пиццу и мороженое. Это свидетельствовало об одном — Влада Олю жалеет. Как же это противно — вновь оказаться объектом снисходительной жалости, думала Ольга. Особенного невыносимо, когда тебя жалеет сестра-красавица.

— Мне так сложно после этого конкурса, — принималась ныть Влада, пытаясь отвлечь внимание Оли-брошенки, — я так надеялась показаться Гошке королевой. Он бы совсем по-другому ко мне относился.

— Если так, значит, он полный идиот, — отрезала Оля.

— Верно! И вообще, все мужчины — сволочи! — радостно подытожила Влада, отсалютовав сестре бокалом с калорийной и вредной кока-колой.

— Ну зачем ты так. Нельзя говорить, что все мужчины сволочи, только потому, что я не умею правильно себя с ними вести.

— Ты все делаешь правильно! — Влада присела возле Оли, готовая утешить непутевую сестру. — Прекрати думать об этом идиотском Эдике. Он и мизинчика твоего не стоит!

Оля промолчала. Ей не хотелось доказывать красавице сестре очевидное — то, что она, Ольга Бормотухина, ни на что не годна. Потому что в глубине души Влада именно так и думала, и это было написано на ее прехорошеньком лице. В семье не без урода. Обидно быть этим самым уродом, конечно, но ничего не поделаешь. Не травиться же — из-за какого-то Эдика. Пусть он даже был бы красивее всех Иглесиасов подлунного мира.

— Неприятность эту мы переживем! — весело пропела Оля.

— Точно! — радостно согласилась Влада. — Послушай, сестренка, а не устроить ли нам маленький сабантуй?

— Разве мы его уже не устроили? — Оля обвела глазами стол. Начинающая остывать пицца была живописно разложена по тарелкам, пузырилась в огромных стаканах ледяная кока-кола.

— Нет, я имею в виду не детскую вечеринку, — поморщилась Влада, — а настоящий праздник. Винцо, текилка. Ты что предпочитаешь?

— Обычно пью сухое вино… От него не толстеют.

— Сегодня же праздник, глупенькая. Можно позволить себе все, что хочешь. Я вот, например, обожаю сладкие ликеры. Давай схожу в «Ароматный мир» за «Бейлисом»? — Влада подскочила и потрясла Олю за плечи. — Давай, соглашайся!

— Ну, если ты считаешь, что так будет лучше…

— Вот это другой разговор! — сестра уже помчалась в прихожую за курткой. — Жди меня, никуда не уходи!

Как будто бы допускала мысль, что Ольга может куда-то уйти. Да кому она нужна? Куда ей идти, к кому? Самое обидное, что коварная Влада прекрасно это понимала.


С «маленьким праздником» сестры немного переборщили. Обе были непривычные к алкоголю. К покупке спиртного Влада отнеслась творчески — кроме огромной бутыли приторного ликера «Бейлис» она еще приобрела бутылку другого — черносмородинового «Мари Бризар», а также два вида текилы — золотую и серебряную. Заглянув в принесенные ею сумки, Оля сначала ужаснулась, потом развеселилась. Может быть, ей и правда станет легче, если она напьется? Хотя бы один-единственный раз в жизни зальет глухую печаль веселящей текилой.

— Разливай, сестренка, — между тем деловито командовала Влада.

— Как скажешь, — Оля протерла бумажным полотенцем бокалы. — В конце концов, ты права. Праздник есть праздник. Но мы ведь не будем много пить?

— Конечно, нет! Посидим часок и отправимся спать, — клятвенно пообещала Влада.


Ранним утром Владу разбудил телефонный звонок — казалось, он звучал громче обычного. Она с трудом разлепила глаза, которые открываться почему-то категорически не хотели. «Зачем, зачем я так вчера надралась?» — тоскливо подумала она. Опустила руку под диван и нашарила трубку радиотелефона.

— Слушаю. — Неужели это она говорит таким прокуренным басом?

— Добрый день. Будьте добры Ольгу, — вежливо попросил незнакомый мелодичный женский голос.

— Она еще спит.

— Спит? — удивились на том конце телефонной трубки.

— А вы что хотели? — взвилась Влада. — Вы в следующий раз вообще на рассвете позвоните, а потом удивляйтесь.

— Извините… Но я не знала, что вам нельзя звонить в половине третьего дня.

— Во сколько?! — ужаснулась Влада.

— Сейчас половина третьего, — усмехнулась собеседница. — Вы там не пьянствовали всю ночь случайно?

— А вам-то что? — Спросонья Влада всегда была чуть грубоватой.

— Ничего. Просто я сегодня жду ее на репетиции. Через четыре часа. Успеете ее откачать?

— Вы, наверное, не туда попали. Вам какая Оля нужна?

— Оля Бормотухина. А вы ей кто?

— Интересное кино. Я ей сестра родная. А вы вот кто?

— Меня зовут Эльвира. Я художественный руководитель шоу-балета «Вива, Рубенс!», — с достоинством представилась незнакомка.

Влада встряхнула головой и энергично потерла ладонями уши — говорят, данные манипуляции необходимо проделать, чтобы проснуться окончательно.

— Бред какой-то. Что за балет? И зачем Ольге приходить на вашу репетицию?

— Она вам еще ничего не рассказала? — В трубке мелодично рассмеялись. — Наверное, Оля хотела сделать сюрприз, а я ее выдала. Она теперь у нас танцует.

— Что-о?! Вы шутите? Моя Ольга? В балете?

— А что такого? Девушка, у вас очень талантливая и пластичная сестра… Я поняла, вы, наверное, и есть та самая участница конкурса красоты?