— Не бойтесь, дорогая, — раздался голос Бодара, в котором слышались нотки сарказма. — Ничего плохого не случится, уверяю вас. Просто время от времени те, которым поручена охрана режима, должны чувствовать необходимость потешить себя иллюзией того, что они действительно этим занимаются. Что касается друзей Виктора Нуара, то они не такие уж дураки, чтобы броситься сломя голову на сабли. Кроме того, все знают, что эти газетные революционеры не идут дальше пустой болтовни.

— Вы слишком оптимистичны, — холодно заметил Габен, — на вашем месте я бы не был так уверен!

— Да, один–другой из них действительно вбил себе в голову идею переворота, — снисходительно усмехнулся Бодар, — но уберите их лидеров, и все, что останется, — это несколько пьяниц!

Габен повернулся к Бодару. Склонившись над шахматной доской, тот продолжал сидеть, злобно поблескивая глазами.

— Да, пьяницы, но только в том случае, если вы хотите сказать, что они опьянены. Но их опьяняет не алкоголь, месье Бодар, их опьяняет надежда! А это самое опасное.

Шарлотта знала, что означает этот суровый взгляд Габена и его плотно сжатый рот. Она видела, как в нем закипает гнев, и это вызвало в ней ненависть к брату. Ту ненависть, которую она всегда испытывала к членам своей семьи и к своим друзьям, когда они начинали открыто отстаивать подобные взгляды перед людьми, принадлежащими к другим, высшим кругам. Это было низменное чувство, замешанное на уязвленном тщеславии и стыде. Габен холодно посмотрел на свою сестру. Ее умоляющие глаза вызвали в нем приступ гнева. Бодар на секунду оторвался от шахматной доски — только для того, чтобы бросить на Габена взгляд, полный удивления. Общество, в котором он привык проводить время, редко давало ему возможность встретиться с людьми, имеющими собственное мнение. Его язвительное замечание фактически основывалось на полном безразличии.

Почувствовав бесполезность дальнейшего спора, Габен пожал плечами. Бодар вернулся к игре, а Шарлотта осталась стоять рядом со своим братом у окна.

— Мне не нравятся эти люди, так же, как не нравится твоя подруга, — с горечью сказал Габен, даже не понизив голоса. — Не могу понять, почему ты ходишь сюда, в эту безвкусную гостиную, где все фальшиво. У тебя нет ничего общего с этой Авророй.

— Она была добра ко мне. Она помогла мне напечатать мои статьи в газете. Полагаю, тебе больше нравится твоя мансарда!

— Это мое дело.

Они замолчали. Каждый переваривал свою злобу внутри себя. Габен понял, что был обыкновенным неудачником, которому легко выражать презрение к роскоши, потому что он никогда не сможет предложить ее собственной жене. Шарлотта, чувствуя угрызения совести за нанесенное брату оскорбление, не могла заставить себя произнести ни слова. Габен чувствовал себя так, словно с него живого содрали кожу. Она подумала, что теперь он не сможет рассчитывать на чью–либо помощь, и в скором времени никто уже не сможет ничего сделать для него.

— Останемся друзьями… — тихо сказала она несчастным голосом, замявшись на секунду.

Габен с облегчением улыбнулся. Он нежно посмотрел на нее и вдруг с удивлением заметил, как она изменилась за эти последние несколько недель. Она сильно похудела, отчего ее орлиный нос приобрел какой–то хищный вид. Она также изменила прическу, сделав пробор посередине. Теперь ее волосы спадали двумя большими волнами с обеих сторон лица, делая его печально–нежным. В результате ее глаза с длинными ресницами казались необычно большими.

Некоторое время он с любопытством изучал ее. Он знал, как трудно судить о Шарлотте по ее внешнему виду. Ее легкие манеры обманули многих. Наблюдая за ней с детства, он знал, что под ее пассивной внешностью скрывались большая энергия и сила.

Задумавшись над этим, Габен удивился, какую большую работу Шарлотта проделала за эти прошедшие годы, удивился ее смелости и упорству. Она принадлежала к числу тех людей, у которых все получается легко и о которых никто не скажет, что они себя перегружают. Тот факт, что она собственным трудом зарабатывала на жизнь себе и своей дочери, было ее огромным достижением. Вместе с тем многие считали ее пустой и легкомысленной женщиной.

— Ты сегодня хорошо выглядишь, такая модная, моя старушка! — сказал он нежно и вдруг заметил ее новое платье, строгое и облегающее, со шнуровкой на лифе. Должно быть, она тратит целое состояние на свою одежду. Это платье весьма шло ей, но придавало какой–то мальчишеский вид, который ему не нравился. Ему стало любопытно, какие действительно отношения связывают Аврору и его сестру. Он попытался убедить себя, что явная тяга Авроры к мужчинам делает маловероятным какие–либо другие интересы, однако ему удалось убедить себя только наполовину, и он остался в плену своей обиды на эту женщину и ее компанию. Но он понимал, что не вправе что–то советовать Шарлотте. Она свободна, и вполне взрослая, чтобы выбирать себе друзей. Она выросла без него, и что бы он ни предпринял сейчас, она все равно поступит по–своему.

Стоя возле брата, Шарлотта даже не предполагала, что он думал о ней в этот момент. Делая вид, что она смотрит на улицу, она в действительности рассматривала свое отражение в окне, черты своего лица, которым темнота за окнами придала какую–то изысканность.

«Красивое лицо», — подумала она со смешанным чувством радости и муки, меланхолии и гордости. Она представила себя мраморной статуей, у которой где–то глубоко внутри еле слышно билось сердце. Есть ли у статуй сердца?

Она слышала, как Аврора вернулась в комнату, и ее резкий голос разорвал тишину.

— Тебе пора идти, моя дорогая.

Шарлотте так не нравился этот голос! Но что же тогда ей нравилось в Авроре? Нет, этот вопрос лучше не задавать, поскольку она не желает на него отвечать. Что она делает здесь? Нет, лучше об этом не думать. Но почему же в конце концов она чувствует себя здесь легко и спокойно. Уже в течение нескольких недель Аврора и ее круг занимали большое место в ее жизни. Она не пыталась дать им оценку, но визиты к Авроре походили на поездку в сказочную страну, необычные краски которой захватывали дух и воображение.

— Этим солдатам уже пора убираться в казармы, — сказал Бодар. — Друзья Нуара наверняка уже давно прошли окольным путем.

— Вы, должно быть, правы, — сказал Габен, с некоторым страхом рассматривая площадь.

— Я ненавижу толпу, — прошипела Аврора, и это чувство заставило ее вздрогнуть.

— Будем надеяться, что большинство из них разойдутся по домам, еще не дойдя до центра Парижа, — сказал Габен, — и они не предпримут попыток ворваться во что бы то ни стало сюда.

Почувствовав возбуждение Габена, Аврора подошла к нему поближе, не в силах скрыть свой страх. Инстинктивно она искала защиту вблизи этого сердитого молодого человека, будто его молодость может послужить в опасный момент надежной защитой.

— У вас есть там друзья? — спросила она, кивнув в сторону окна.

— Да, у нас там есть друзья, — ответил Габен.

Аврора посмотрела на Шарлотту.

— Ваш приятель Тома Бек, наверное, тоже пошел на похороны этого несчастного Нуара.

— Наверняка, — ответил Габен сдержанно.

На этом разговор закончился. Аврора задумалась, вглядываясь в темноту за окном. Габен не мог заставить себя взглянуть на сестру. В течение всего дня он не осмеливался упомянуть имя Тома. Теперь же, когда его имя было названо, мысль о Беке не выходила у Габена из головы.

Шарлотта замерла на месте, пытаясь собраться с мыслями в потоке захлестнувших ее эмоций. С какой целью Аврора упомянула имя Тома, размышляла она. Однажды она рассказала ей о нем во время одного из приступов женской откровенности, о которой, как правило, женщины тут же сожалеют.

Сейчас она была уверена, что Аврора упомянула о нем преднамеренно. «Что на меня нашло, — думала она, — зачем я рассказала обо всем этой женщине?» Конечно, Тома на похоронах, Шарлотта чувствовала это сердцем. От этой мысли ее охватил ужас, но она не хотела, чтобы ее состояние заметили, и поэтому глупо улыбнулась.

Тома! О, Господи, как она могла жить без него? Как могла жить, сгорая от желания видеть его? Она пыталась обмануть себя — отдавалась работе, покупала новые наряды, завязывала новые знакомства. В компании Авроры и ее друзей она могла забыть о своей тоске. Их ненавязчивый цинизм успокаивал ее, давал ей возможность передохнуть, а оценивая по достоинству их снобизм, их ложное чувство над другими, она могла позволить себе роскошь даже презирать их.

Однако в душе оставалась боль. С ужасом она поняла глубину своего падения. Она даже не предприняла попытку излечить себя. Вместо этого, закрыв глаза, бросилась в новый для себя мир, чтобы заглушить свое горе. Однако вера и надежда никогда не оставляли ее.

Шарлотта поняла, что ей пора идти. Другие гости тоже собирались расходиться. Судьба неумолимо вела ее навстречу Тома. Она чувствовала, что он где–то рядом. И уже люди в салоне не интересовали ее. Каждый удар сердца напоминал ей о любимом. Какая–то невидимая сила подталкивала ее к двери.

Уже у порога следовавший за ними Бодар как бы мимоходом взял Габена за руку.

— Месье Морель, мне пришла в голову одна мысль. Хотя, в определенном смысле, у меня есть некоторые сомнения по поводу ваших работ… Как я уже говорил вам, покупатели сдержанно относятся ко всему модернистскому, и ваши работы вряд ли можно назвать модными… но все равно я бы чувствовал себя плохо, если бы не помог художнику, который обратился ко мне за помощью.

Он замолчал. Габен посмотрел на него с плохо скрытой враждебностью. Шарлотте стало обидно за брата: она поняла, что сейчас будет разыгрываться какой–то спектакль между ним и Бодаром, где брату будет отведена унизительная роль.

— Мы можем прийти к определенному соглашению… своего рода контракту, — продолжал Бодар, — я мог бы гарантировать вам некоторое ежемесячное вознаграждение в обмен на исключительные права продажи ваших работ.