— Со мной все в порядке, мама.

— Как только эта мексиканка могла устроить тебе подобную гадость? И это после того, что ты для нее сделал. Вытащил из простых клерков, поручил ответственную работу… Я сразу поняла, что ей нельзя доверять, когда услышала ее голос по телефону. Мы только что говорили об этом на яхте у Фишеров. Знаешь, такая красивая яхта. Семьдесят…

— Кто «мы», мама? — перебил я.

— Мы все. Но дядя Джон объяснил нам, что, собственно, произошло, и нам всем стало тебя очень жалко.

— Дядя Джон был с вами?

— Да.

— Он и сейчас у тебя?

— Нет. У него приглашение на ужин.

— К кому?

— Кажется, он упомянул об этом милом молодом человеке… Дитере фон Хальсбахе.

— Спасибо, мама.

Я бросил трубку, даже не попрощавшись, и нажал на кнопку переговорника.

— Узнай, не ушла ли еще Марисса.

Марисса уже ушла, поэтому я велел близняшкам попытаться поймать ее дома. Это удалось через полчаса.

— Ты знаешь, где может ужинать Дитер? — спросил я ее.

— Нет. Последний раз я видела его в офисе в пять тридцать. Он помчался на какую-то очень важную встречу.

— Где он может быть?

— Если он даст о себе знать, я попрошу его позвонить тебе.

— Спасибо.

— Гарис, мне очень жаль Вериту. Надеюсь, ты не веришь газетам?

— Не верю.

— Ну и хорошо. Я тоже.

Я решил позвонить Бобби. Поскольку в мире «голубых» нет секретов, он мог помочь.

— Послушай, ты не можешь узнать, где именно Дитер решил провести вечер?

— Попробую. Но это займет некоторое время. Где тебя найти?

— В моем кабинете.

Пятнадцать минут одиннадцатого Бобби сообщил, что Дитер забронировал место в «Греческом хоре».

— В «Греческом хоре»? — переспросил я.

— Вот именно. Он снял номер на всю ночь вместе с ужином и так далее. Хоть бы сегодня постыдился.

Я опустил трубку. Бессмыслица какая-то. «Греческий хор» был самым шикарным гомосечным борделем во всей Америке. Пускали туда только по предварительным заказам и не меньше чем за пятьсот долларов. Поговаривали, что счет может достигать десяти тысяч за одну ночь. Но так гулял, кажется, только некий араб, который покупал все, что ему попадалось на глаза. И всех, разумеется.

Бордель располагался в особняке бывшей кинозвезды на Голливуд-Хиллз. Тони остановил машину перед самым входом.

— Жди меня, — велел я и дернул колокольчик.

Дверь открыл привратник в ливрее. Позади него стоял еще один.

— Вы сделали предварительный заказ? — осведомился первый.

— Нет. В этом городе я всего на несколько часов, но много слышал про данное заведение.

— Извините, — сказал привратник, попятившись, — у нас только по предварительным заказам.

Дверь начала закрываться. Я быстро вставил в щель носок ботинка и протянул ему стодолларовую банкноту.

Он посмотрел на нее без всякого выражения.

Я добавил вторую, потом еще одну, и еще одну, и еще одну. На пятой я остановился. Только не переигрывать.

— Как ваше имя? — спросил привратник.

— Гарис.

— Одну минуту, сэр. Быть может, я пропустил его в книге.

Он отступил назад и быстро переговорил со вторым человеком, потом вернулся.

— Извините, что заставил вас ждать, сэр, — объявил он, пряча в карман пять сотен. — К сожалению, на ваше имя капнули чернилами, и я не смог его сразу узнать.

Я прошел вслед за ним внутрь дома.

— Еще раз извините, сэр. Простая предосторожность. Не могли бы вы поднять руки?

Я беспрекословно подчинился, и он профессионально обыскал меня.

— Мы не позволяем входить сюда с огнестрельным оружием и ножами. Это для вашей же безопасности и для безопасности других клиентов.

Я молча кивнул. Мы прошли через главный вход в зал. Элегантный особняк двадцатых годов был превращен в настоящий рай для «голубых».

— Какой тип вы предпочитаете, сэр? — осведомился мой провожатый.

— Смотря по настроению. Я хотел бы увидеть всех.

— Да, сэр, — сказал он, открывая одну из дверей.

Только услышав гул голосов, я осознал, насколько хороша здесь звукоизоляция.

— Это салон, сэр. Оплата будет зависеть от того, кого вы выберете. Минимальная ставка пятьсот долларов. Еда и напитки за счет заведения.

— Спасибо.

Я немного постоял, привыкая к освещению, затем направился к полукруглому бару в конце комнаты.

Здесь и там на диванах и в креслах располагались группки мужчин, среди которых было много совершенно голых. Я подумал, что одетые — это клиенты. Пока я шел через салон, голые провожали меня взглядами, но никто из них не сделал явной попытки к сближению.

Человек в ливрее за стойкой наклонился ко мне:

— Чем могу служить, сэр?

— Скотч со льдом, — распорядился я, сунув ему в виде чаевых пять долларов.

— Извините, сэр, — сказал он, отдавая мне бумажку, — чаевые строго запрещены. Вы наш гость, сэр.

— Спасибо.

Я прислонился спиной к бару, сделал большой глоток и обвел взглядом комнату. Оказывается, одного человека я здесь знал.

С бокалом в руке я направился к дивану, на котором с закрытыми глазами растянулся голый негр, и тихонько окликнул:

— Джек.

Кинг Донг удивленно раскрыл глаза.

— Спишь на работе? — улыбнулся я.

Он медленно сел.

— Мистер Гарис! Что вы здесь делаете? Вот уж не ожидал встретить вас в подобном месте.

— А сам-то? — взорвался я.

— Я работаю здесь одну ночь в неделю. Иногда удается заработать до тысячи. На жилье хватает. Для фотомоделей сейчас плохие времена. Мало работы.

— Хочешь штуку чистыми?

— Деньги — это мое второе имя.

— Помнишь одного блондина из Мексики? — спросил я, присаживаясь к нему на диван. — Он сегодня здесь?

В салон вошел человек в ливрее.

— Поиграй моим хвостом, — сказал Кинг Донг. — Это шпик.

Я взвесил на ладони его член. Не легче удава. Шпик обошел салон и скрылся за дверью.

— Да, он здесь, — ответил Кинг Донг.

— Ты знаешь, в какой комнате?

Он кивнул.

— Можешь устроить мне встречу?

— Для этого вам надо подняться наверх. А туда пускают только с кем-нибудь из мальчиков.

— Я возьму тебя.

— Не знаю… — с сомнением протянул он. — Если эти парни пронюхают, я покойник. Они убийцы.

— Никто ничего не пронюхает. Гарантирую.

— Тебе выставят счет на пятьсот долларов.

— О’кей.

Бас Кинг Донга прогудел на всю комнату:

— Вы, однако, торопитесь.

— А мне не терпится, — подыграл я.

Он подвел меня к бару и доверительно сообщил типу в ливрее:

— Удалось подцепить настырного бобра.

Тот даже не улыбнулся.

— Пятьсот долларов, пожалуйста.

Я выложил пять банкнот.

— Спасибо. — Он нырнул за стойку и возник обратно с золотистым ключом в руке. — Номер шестнадцать.

— А шестой или седьмой свободны? — вмешался Кинг Донг. — Ты же знаешь, что я не могу показать лучший свой фокус в комнате с низким потолком.

Бармен опять нырнул за стойку.

— Шестой.

— Спасибо, — сказал Кинг Донг.

За портьерами в дальнем конце салона скрывалась лестница.

— Нам повезло, — шепнул он мне. — Блондин в пятом номере.

— Ключ понадобится? — осведомился я.

— Нет. Когда номер занят, двери не запираются. Иногда возникают осложнения, и нужно войти без помех.

Мы поднялись на следующий этаж. Кинг Донг остановился рядом с дверью, на медной табличке которой была выгравирована цифра шесть. Коридор был пуст.

— Идите, — прошептал он. — Но когда будете выходить, осторожнее.

Я открыл соседнюю дверь и проскользнул в комнату. Кинг Донг тут же исчез в номере шесть.

В комнате было темно. Дитер ничком лежал на кровати. На полу рядом с ним валялась стерилизационная коробочка и смятая картонная упаковка. На вытянутой руке отчетливо просматривались следы уколов. Будущий граф фон Хальсбах был обыкновеннейшим наркоманом.

Я опустился на колени рядом с кроватью и сильно потряс Дитера за плечо. Он пошевелился, но глаз не открыл. Из-за занавески на другом конце комнаты раздался какой-то звук. Я быстро подошел к ней и отдернул.

Стол, уставленный едой. Три пары поднявшихся на меня темных глаз на чумазых лицах. Дети.

— Желаете? — спросил один из мальчиков, вставая. Его голое тельце было мягким и полным. По виду он казался самым старшим из всех троих. Лет девяти.

— Нет, — покачал я головой.

Он сел на место и, как ни в чем не бывало, принялся за еду. Я задернул занавеску и вернулся к кровати.

Дитера пришлось трясти довольно долго. Наконец он открыл глаза и даже признал меня.

— Где Лонеган?

Дитер со стоном потряс головой:

— Ушел.

— Давно?

— Час… полчаса… Не знаю. Я спал.

— Ну и спи себе.

Он снова закрыл глаза. Я подошел к двери, тихонько приоткрыл ее и выглянул. Коридор по-прежнему пуст. Я быстро перескочил в соседний номер.

Кинг Донг сидел на краю кровати и занимался мастурбацией.

— О’кей, — сообщил я. — Пойдем.

— Минутку, — сказал он, хватаясь за полотенце, и тут же закрыл глаза в оргазме: — А-ах!

В следующую минуту он уже встал, сдернул с кровати покрывало и смял простыни.

— Вот это самое приятное, — пояснил он мне через плечо. — Никто не может сделать мне этого так, как я делаю сам себе.

Испачканное полотенце полетело на середину кровати.

— Вот так. Теперь можно идти. Комар носа не подточит. А то бы они начали подозревать, если все оставить чистенько и пристойно.