— Я беременна, — как пуля.

— Ты беременна, — садясь на водительское место.

— Я случайно, так получилось.

— Так получилось, что ты случайно беременна?

— Даа…

— И никаких любовников? Ты беременная не от любовника?

— Что? Нет! — перешла на визг.

— И не от любовницы?

— Я не могу быть беременной от любовницы, Андрей! — больший визг.

— Это хорошо…

Никаких любовников… это хорошо…… никаких любовниц…… это тоже хорошо…… хотя…… было бы забавно… она просто беременная… случайно… беременна… случайно, блядь, беременна… Беремен… ЧТО?


Резко поворачивая руль вправо, слишком резко, тормозя.

— Лиза, ты беременна?

— Да, — всхлип.

— Иди сюда, — отодвигая сиденье, усаживая себе на колени, — ты беременна, и из-за этого такой кордебалет? У тебя токсикоз? Ночью..?

— Я не знаю. Я боялась…

— Чего?

Всхлип…

Маленькая… с маленькими девочками всегда проблемы……….

— У? — прижимая к себе, — чего ты боялась?

— Вдруг… снова…

— Очень логично… надо к врачу, маленькая, а не молча бояться.

— Я была, сегодня, сейчас.

— И что он сказал? — как можно спокойней, даже не шевеля пальцами, что бы не спугнуть, если что-то не так… предельно спокойно.

— Все нормально. Правильно…

Выдох, так же предельно незаметно.

— Ты еще из-за чего-то переживала? Потому что три недели — это много для подушки… Скажешь?

— Я случайно, мы не планировали… ты хочешь?

— Лиза, посмотри на меня. Просто посмотри… Что ты видишь?

— Тебя, — всхлип.

О нет… нет… не плачь…

— Ты художница, ты очень внимательная, Лиза, что ты видишь… какой я?

— У тебя морщинки тут, — целует, — и тут, — целует, — и… смотри, у тебя есть седые волосы… чуть-чуть, их не видно, но они есть…

— Мне тридцать лет, по-твоему, я хочу детей?

— И ты готов?

С ума сойти…… невероятно…… что в голове у маленькой девочки… я женился на школьнице, конечно, я готов!

— Готов.

— А если что-то….. ну снова…

— Давай, мы не допустим этого «снова»… ну… а если… мы переживем это вместе. Вместе, Лиза.

— Но ты же хочешь детей.

— Хочу…

— А вдруг я… — всхлип.

— Давай без «вдруг», но если… если….. значит, у нас не будет детей. Или будут не родные, или не знаю… все Как Хочешь Ты, помнишь? Только ты будешь мне говорить всё, что тебя беспокоит, пугает, удивляет, я не хочу, чтобы ты переживала это одна. У тебя есть я, всегда, везде, в любой ситуации, ты должна помнить, что у тебя есть я. Посмотри, куда нас привело твое молчание… я кричал на тебя, Лиза, ты хотя бы представляешь, что я мог сделать с тобой? Маленькая… прости меня, я не нашел нужных слов… я кричал на тебя, Лиза…

Всхлип, еще всхлип, понимание чего-то в глазах…

— Нет, нет… нет, это не скажется на ребенке. Ну, это же мой ребенок, значит он только повеселился, — подмигивая, — я в детве очень веселился, когда мама кидала в отца литровые банки… мы с братьями делали ставки, на самом деле, сколько попадет.

— Что? За что?

— Она ревновала, — шепотом, — только ты не говори никому, — смеясь.

— Ревновала?

— Ага… была там такая Олеся-кудесница леса.

— И?

— Что И, маленькая? Откуда я могу знать… но банки по двору летали с завидной регулярностью, правда ни одна так и не достигла цели. А мама, ты знаешь… бьет восемь из десяти, — подмигивая в удивленную синеву глаз.


Уже валяясь на постели, средь бела дня, забыв про все дела, впитывая запах яблок, спокойствие, приносящее этот до боли родной запах, поглаживая животик Лизы, ощущая невероятное тепло, бегущее по руке прямо к сердцу, слышит шепот, сбивающийся… родной шепот.

— Ты сказал, чтобы я говорила все, что меня беспокоит.

— Угу, рассказывай, — целуя ушко, накручивая прядь волос на палец.

— Меня очень беспокоит желание…

— Какое желание?

— Острое, — перекатываясь на Андрея, проведя руками по шее, оставляя цепочку поцелуев на груди… на животе… ниже живота, снимая без промедления пижамные штаны вместе с бельем, проведя рукой по всей длине, — ты даже не представляешь какое острое… — сдергивая кружево с себя, — это моя основная потребность сейчас, и я хочу тебя предупредить, что мне будет мало одного раза… абсолютно точно, и я намерена удовлетворять эту свою потребность… блин… блин… аааааа… черт….. да….. офигеть! — садясь сверху придерживаемая сильными руками, — черт, черт, черт… аааааай… отпусти меня… — вцепившись в губы, прижимаясь всем телом, пытаясь оторвать руки мужа от попы, чтобы глубже, сильней, жестче. — Пусти меня… — практически плача.

— Лиза, врач… что сказал врач?

— Без энтузиазма… отпусти… отпусти, я сейчас умру… мне надо, — предъявляя права своего языка на рот Андрея, хватаясь за все, до чего можно дотянуться, продолжая бороться с руками… уже почти плача, — черт… чертовский черт… Андрей… ты хочешь моей смерти, потому что я сейчас взорвусь!

Оказавшись внизу, пока сильные руки придерживают бедра…

— Тшшш… моя маленькая девочка, я дам тебе все, что ты хочешь… — входя медленно, слишком медленно, потом так же медленно выходя… — тшш… ты получишь все, что тебе нужно… мне нужно… нам нужно, — отпуская бедра, задавая ритм, навязывая эти плавные, глубокие покачивания, чтобы без энтузиазма… пока идея с отсутствием энтузиазма не забывается под резкие ответные удары, под «ещё», под «ааайй… да… да… еще…», под «я схожу с ума», под «сейчас взорвусь», под пульсацию и пронзительный крик, от которого, Андрей уверен, старые яблони в их саду покраснели, пока сам не издал такой же крик и в онемении не упал рядом с Лизой.

— Лиза?

— Андрей?

— Лиза!

— Андрей!

— Лиза, как честный человек, я должен спросить тебя, выйдешь ли ты за меня, хотя формально это ты меня практически изнасиловала, — смеясь.

— Выйду. Завтра поедем заявление напишем, раз уж я тебя обесчестила… и еще собираюсь… да, определенно, — направляя свою руку между ножек, — показать тебе?



Это последняя глава.


Кажется, наших ребят можно смело оставлять. Лиза не только получила свой диплом, но и проектирует идеальные дома, как она и хотела, а Андрей построил такой дом для Лизы.


Постепенно девочка избавится от перфекционизма, дети в этом помогают) А Андрей… Андрей так и будет её любить и, наверное, видеть в ней школьницу и в 40 лет, и в 50.




Ещё есть небольшой интимный бонус, дабы оправдать 18+.


Давать?


Спасибо всем читателям. Нам с веснушкой будет приятен лайк, критика тоже приветствуется.



Бонус


Андрей был в командировке неделю и сейчас ехал домой, в машине Сереги, с которым им пришлось срочно выехать на место, так срочно, что он не дождался Лизу, а просто предупредил, что его не будет неделю.

Вся эта история с командировками немного раздражала Андрея, он знал, что Лиза не очень уютно чувствует себя, живя в родительском доме. Он предлагал снять квартиру, но она отказалась, так или иначе, он уже занялся строительством отдельного «идеального» дома, усмехнулся про себя.

— Над чем смеешься?

— Да так…

— Ладно, говори уже.

— Дом. Идеальный дом, понимаешь…

Серега усмехнулся, с тех пор, как в жизнь Андрея вошла Лиза, он буквально «ел с рук» своей маленькой. Все время, когда Лиза находилась в зоне действия его рук, он не выпускал её. Не мог или не хотел.

Была уже ночь, когда Андрей переступил порог своей комнаты, где теперь жил с Лизой, комнаты, где теперь книги соседствовали с картинами, но, главное, где постоянно стоял запах яблок — густой, насыщенный.

Лиза лежала поверх одеяла, открыв прекрасный вид на попку в белых шортиках, которые сладко обтягивали эту самую попку. Этот вид наводит Андрея на вполне определенные мысли…

Попытавшись лечь аккуратно, он все же был захвачен в плен полусонных объятий.

— Приехал?

— Приехал… как ты? — притягивая к себе.

— Скучала. Я всегда по тебе скучаю.

— Я тоже, маленькая, я тоже… — руки блуждают по телу Лизы, останавливаясь на попе, немного стягивая шортики.

Мысли продолжают блуждать вокруг этой самой попы, с которой теперь сняты шортики до середины бедра…

Прижимая к себе податливое тело, поглаживая поясницу, легко целую шейку, ключицу, зажимая губами сосок…

— Ты устал…

— Не настолько.

К тому же у меня есть план… Определенный план. И виной тому твои малюсенькие белые шортики.

Лиза была всегда откровенна в проявлении своих желаний, иногда озвучивала их, кажется, пугаясь сама себя, иногда, вздыхая, шептала на ухо Андрею, пока он с удовольствием смотрел, как краска поднимается по шее маленькой к лицу, и в конце даже маленькие ушки начинают гореть алым.

Андрей ощущал себя Магелланом, открывающим целую вселенную с неспешной сдержанностью, которая срывалась порой в невыносимо остром желании, и мировым океаном, позволяющим открыть себя, удерживая сильными пальцами границы чувственности, за которые нельзя, пока нельзя.

Чувственности, которая просыпалась в Лизе, наряду со страстью, которая, казалось, порой пугала её, а порой приводила в восторг.

Они сделали много открытий — больших и маленьких, важный и попутных. Что-то взяв на вооружении сразу, что-то отметая за ненужностью, а что-то попросту отложив в сторону, до лучших времен.

Будем считать, что лучшие времена настали.