– Вы действительно незаурядная женщина, – усмехается Язычник. – Неужели совсем не боитесь ничего?

– С чего вы взяли, что не боюсь? Очень даже боюсь. – Внутри у меня все трясется, и я не вру нисколько.

– Хорошо держитесь.

– А откуда вы меня знаете? – Я задаю этот вопрос потому, что очень хочу задать другой. Мне не терпится спросить: «Что вам от меня нужно?» Только знаю я ответ и не хочу слушать про свое недалекое будущее – страшно.

– У вас работает мой сосед, он много рассказывал, какая вы замечательная, как много знаете. По-моему, он тайно в вас влюблен. Мне стало любопытно, захотелось посмотреть, и я зашел на раскоп. Мальчик не обманул: вы необыкновенная – и красивая, и бесовское в вас что-то есть. – Он помолчал немного, потом подошел к дивану, на котором я сидела, и сел рядом. – Мы могли бы быть вместе… – Он пристально глядит мне в глаза, и я непроизвольно усмехаюсь. В голове мелькает фраза: «Какая самонадеянность!» – однако произносить вслух я это не решаюсь – страшно.

– Но в вас влюбился Командир, – Язычник откидывается на спинку дивана и пожимает плечами. – Не повезло.

Я молчу.

– Почему вы не спрашиваете, кому не повезло?

– Потому что и так понятно, что всем не повезло. И мне, и Командиру, и вам.

Он усмехнулся.

– Ситуацию можно исправить, что мы и попытаемся сделать. Пусть повезет хотя бы мне. Отдайте мне свой телефон. – Язычник протянул руку, и я послушно достала свой мобильник, проверила, что он выключен, и только тогда отдала.

Он снова усмехнулся, но ничего не сказал, только встал и подошел к своему столу. Порывшись среди бумаг, достал свой мобильный телефон.

– Может, все-таки хотите чаю? – Он нажал какие-то кнопки на телефоне.

– Нет, не хочу, спасибо. – Черт его знает, какой у него чай, может, траву какую подсунет, и буду я сонная или невменяемая какая-нибудь.

– Здравствуй, Командир, – говорит он в трубку, – да, это я.

В голове у меня начинает гудеть. Этот шум, этот гул так силен, что я даже не слышу, о чем он говорит со Стасом. Вот оно что! Значит, он решил шантажировать Стаса! Сейчас будет угрожать ему, что убьет меня, если тот не отдаст ему камень. Стас, конечно, камень отдаст, тут я не сомневаюсь нисколько, но я не уверена, что меня после этого отпустят. Боже мой, надо бы послушать, что он говорит, а я не могу совладать с собой – я так боюсь, что ничего не слышу. Я закрываю лицо руками, тру лоб и виски и встряхиваю головой. Надо послушать. Может, есть шанс?

– Конечно, еще жива, какой мне смысл тебя обманывать? И пока с ней все в порядке. – Язычник смотрит на меня спокойным взглядом. – Хочешь услышать? Не вопрос, сейчас я дам ей телефон.

Он подходит ко мне, но, прежде чем передать трубку, медленно и размеренно говорит, и от его голоса бегут мурашки по всему телу:

– Скажешь что-нибудь лишнее – я тебя убью, понятно?

Я молча киваю.

– Можешь сказать одно слово, – он протянул трубку.

– Но по одному слову он даже не поймет – я это говорю или подстава какая-нибудь. – Я не взяла телефон и посмотрела на Язычника почти спокойно. – Можно хоть фразу сказать?

Он усмехается:

– Ладно, фразу, но ничего лишнего.

Я беру телефон. В голове у меня заметались мысли: как сказать, где я? Как намекнуть, что меня можно найти через Сережу? Как дать понять, что Сережкин сосед, который позвал их в секту, и есть Язычник?

– Стас, – говорю я медленно, – позвони Максиму, он не дома, он у друга . – Я перевожу дыхание и сосредоточенно облизываю губы. – Скажи ему, пожалуйста, что ключ у соседей , а то он домой не попадет.

– Ксанка, – Стас явно пытается спросить что-то, но произносит совершенно банальное: – Как ты?

– Нормально, будь добр, обязательно позвони Максиму.

Язычник отбирает у меня трубку.

– Максим – это кто? – он спрашивает, подозрительно глядя на меня.

– Сын. – Я вру, но вряд ли он это знает.

Он кивает и снова подносит телефон к своему уху.

– Ну как, слышал? Видишь, все в порядке, – он немного помолчал, то ли слушая, что говорит Стас, то ли просто выдерживая паузу.

Наконец он снова заговорил:

– Интересная женщина, Командир, и дело даже не в красоте, правда? – Он засмеялся, и от его смеха мне опять стало плохо, и я опять с трудом понимаю, что он говорит, улавливая лишь отдельные слова: – Мне нужен камень… скажу… сначала деньги… не смеши… это и в моих интересах… – И что-то еще, какие-то слова, которые ни понять, ни запомнить я не в силах.

Наконец он отключает телефон и снова подходит ко мне, усаживаясь рядом на диван.

– Придется подождать немного, Ксения Андреевна, – ласково говорит он, свободно откинувшись на спинку дивана. – Я дал вашему любовнику несколько минут, чтобы он немного остыл и взвесил, что ему дороже – вы или камень. Обсуждать с ним в данную минуту дела затруднительно, – он усмехнулся, – потому что он в ярости. Такие, как он, не привыкли подчиняться и делать выбор, они привыкли повелевать и все брать себе. Такие, как он, считают, что мир принадлежит им, и они вольны делать в этом мире все, что им заблагорассудится, такие, как он…

По мере того как он говорит, его голос накаляется. Его правильная литературная речь придает этому накалу какой-то странный оттенок. Оттенок утонченной, хорошо продуманной, но безудержной страсти. Я с интересом слушаю его. Не его слова, а его интонацию. Когда человек злится, нервничает, переживает, его голос, накаляясь, начинает срываться, он с трудом подбирает слова, путается, повторяется и кричит. Но у Язычника очень правильная, литературная, красивая речь, ни одного ненужного междометия, ни одного слова-паразита, ни единого нецензурного выражения, ни даже грубого, оскорбительного слова, но при этом я чувствую, что он отнюдь не спокоен. Внутренняя страсть, какой-то бешеный огонь в глазах, ненависть, ломающая четкую линию губ, – все это завораживает. Резкий диссонанс – кричащее, вызывающее противоречие между внутренним состоянием и внешним проявлением – наводит меня на неожиданную мысль. Он болен. У него не в порядке с головой. Слова Мишеля «потом совсем свихнулся», сказанные про Язычника, всплывают в моей голове очень отчетливо, я даже как будто слышу насмешливо-легкомысленный голос Мишеля и вижу его небрежный взмах рукой при этих словах. Нет, дорогой друг, это совсем не так просто и смешно. Свихнулся – это страшно. Вот что у него сейчас в голове? Мне кажется, что он даже не видит меня. А вдруг ему сейчас покажется, что перед ним не я, а Стас, который для него, по всей видимости, просто олицетворение вселенского зла? Вот возьмет и пристукнет меня. Вместо Стаса. Надо его отвлечь.

– Это ваш магазин?

Он смотрит на меня затуманенным взглядом, постепенно проясняющимся, но еще не очень осмысленным.

– Или вы здесь только директор?

– Это мой магазин, и я же здесь и директор. – Кажется, он пришел в себя. – А что?

– Просто спросила. Хороший магазин, – я вздыхаю и неожиданно спрашиваю: – А как вы узнали, что я сюда зайду?

Вопрос задан. Зачем я снова поднимаю эту тему? А? Вот смотришь иногда фильмы и удивляешься, чего это герой или героиня ведут себя так глупо? Нужно сидеть на месте, а она обязательно пойдет шляться по коридорам и закоулкам. Нужно молчать – а она обязательно вылезет с глупостью какой-нибудь. И сразу думаешь – нереальный фильм, а вот она – реальность.

– А я и не знал, – усмехается Язычник, – случайно увидел вас в зале. Повезло. Видимо, сама судьба привела вас ко мне.

Я молчу. С этим трудно спорить.

– Зачем вам камень?

В конце концов, почему я должна спрашивать его о магазине или о погоде, когда мне интересно совсем другое? И потом, кажется, я его не сильно раздражаю. Пока он реагирует вполне спокойно на мои вопросы. Видимо, только про Стаса пока лучше не упоминать. А про камень можно.

– А разве вы не почувствовали на себе его магическую силу?

Еще один интересный момент отмечаю я про себя: мы разговариваем на «вы». Только один раз он перешел на «ты», когда предупреждал, чтобы я лишнего не говорила, и то, я думаю, вполне сознательно, чтобы дошло. А так, очень интеллигентно разговариваем.

– Камень необычный, – соглашаюсь я, – но это не ответ на вопрос: «Зачем он вам?»

– Он отдаст мне свою силу.

С этим тоже трудно спорить, да и зачем спорить с сумасшедшим?

– И куда вы его денете? В магазине поставите? – Вопрос помимо моей воли прозвучал насмешливо, и я тут же испугалась.

– Зачем же в магазине? У меня есть дом.

Кажется, проскочила.

– В квартиру потащите? А какой у вас этаж? – Теперь я свою интонацию контролирую, вопрос звучит сочувственно и заинтересованно.

– У меня дом. В деревне. – Он смотрит на меня с легкой усмешкой. – Зачем вам это знать, Ксения Андреевна?

– Просто так. Камень-то огромный, тяжелый. Как вы его перевозить будете?

– Найму рабочих и технику, – снисходительно говорит Язычник, – а оплатит это все ваш любовник.

Разубеждать его, что Стас не любовник мне, я не стала. Язычник же уже второй раз это сказал, явно провоцируя меня. Но лучше не поддаваться на провокации, лучше сделать вид, что не расслышала.

– Вы требуете со Стаса деньги? – удивленно-весело говорю я. – Так это всего-навсего банальное вымогательство?

На этот раз не проскочила. Язычник неожиданно вспыхнул – какой-то неестественной краской залились его щеки, в черных глазах метнулся огонь, а рот превратился в узкую полоску. Язычник резко развернулся, сделал какое-то неуловимое движение рукой в сторону и вдруг сильно ударил меня по плечу. Резкая боль обожгла руку от локтя и выше, и я увидела, как брызнула кровь.

– Это тебе, чтобы не забывалась! – Язычник снова перешел на «ты». – Медведь шутить не любит.