Анна Милтон - Меня ему обещали

Я кивнул.

В принципе, я озвучил все, что планировал.

— У меня есть к вам небольшая просьба, — складывая документы в черный кожаный дипломат, я насторожено посмотрел на Ибрагима из-под бровей.

— Какая? — последовало равнодушное уточнение.

— Что вам известно о местонахождении Руслана Сафарова? — в лоб задал главный вопрос.

Игнатов замер.

— Зачем интересуешься?

— Надо.

Старик прочистил горло и бесцеремонно спихнул эскортницу со своих колен.

— Погуляй пока, — отвадил ее, звонко шлепнув по заднице.

Алиса не стала медлить и унеслась от нас прочь со скоростью пули.

Ибрагим склонился над столом и понизил голос.

— Самоубийцей заделался? Спрашиваешь о Сафарове…

Я повторил его позу и пробасил:

— Что вы знаете о нем? — повторил вопрос более жестким, безапелляционным тоном.

Игнатов резко откинулся назад, смерив меня недовольным взглядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не пытайся его разыскать. В последний раз о нем было слышно лет шесть назад. Перебрался в Европу и с тех пор не высовывался оттуда… Поверь, мальчишка. Тебе же лучше, — он ткнул в меня сальным указательным пальцем, — если Руслан и дальше будет отсиживаться в тени призраком.

Я с шумом вдохнул.

— Я вовсе не пытаюсь разыскать Сафарова. Я пытаюсь не допустить того, чтобы он вернулся в Россию.

Неосознанно сжал руки в кулаки.

Хорошо, если Игнатов прав.

Сафаров причинил достаточно бед моей семье, и семье Вики. Мой отец был уверен, что именно Руслан подстроил аварию Асаевых, но не имел прямых доказательств его причастности к катастрофе. Папа боялся, что Сафаров прочует обман, который провернули родители Вики, и бросит все усилия, чтобы добраться до девчонки для свершения кровавой расплаты.

Сафаров — психопат. Больной, социопатичный убийца с маниакальными наклонностями.

Моя обязанность держать его на расстоянии от Вики.

Он не должен узнать о ее существовании.

— Не могли бы вы, дорогой тесть, — зафиксировав на губах вкрадчивую улыбку, адресовал послание Игнатову, — держать меня в курсе, если что-то изменится с Сафаровым? Ну, скажем, вдруг ваши люди, которым вы поручите приглядывать за ним, обнаружат его на территории страны?

Глаза Ибрагима превратились в крошечные щелки.

— Не втягивай меня в свои разборки с Русланом.

Старик набивает цену? Как «неожиданно».

— Я в долгу не останусь, — широко разведя руки, заверил я. — Мы же одна семья, как-никак.

Игнатов скривил губы и фыркнул, отвернувшись.

— Да бросьте. Просто назначьте цену за мою скромную и абсолютно безопасную услугу.

К чему изображать из себя неприступную девственницу?

— Хорошо, — быстро сдался старик. — Я помогу.

ВИКА

Я еще раз оглядела коридор на наличие посторонних. Перестраховаться не помешало бы, хотя я не сомневалась, что поблизости, — по крайней мере, в радиусе двух десятков метров, — не находилось ни одной живой души. Я начала действовать сразу, как только Леон переступил порог дома, будучи уверенным, что я крепко уснула на огромном диване в комнате с домашним кинотеатром.

Мое прерывистое и учащенное дыхание эхом прокатывалось по узкому, тянущемуся вдаль пространству. Я разогнула шпильку для волос, которую сжимала вспотевшими пальцами. Прикусив губу, приложила на секунду к груди подрагивающую ладонь. Адреналин заставлял сердце колотиться с бешеной скоростью. Воздух, который я ненасытно вдыхала, подобно подожженной спичке воспламенял топливо, которое носилось по моим венам. Пульс громоподобными ударами бабахал в ушах.

Леон постоянно называл меня принцессой…

Что ж, эта принцесса не была уж такой примерной девочкой и собиралась вскрыть дверной замок, чтобы проникнуть в чужой кабинет.

Трюку со шпилькой меня научили в «Дэвуар» старшие воспитанницы. Мне было тринадцать, и давней заинтересованностью подобными вещами я не гордилась. Я проиграла девочкам спор и в наказание должна была попасть в кабинет директрисы, чтобы украсть любую вещь в качестве трофея.

Меня поймали и на три месяца лишили мобильного телефона с карманными расходами.

Я отдавала отчет тому, что в этот раз могла получить наказание куда серьезнее того, что у меня отберут гаджет. В конце концов, я и так находилась в заточении наедине с поедающими вопросами. Мне мало что оставалось терять, поэтому я не шутила, когда говорила Дамиру, что больше не намерена сидеть, сложа руки, и ждать, когда ему заблагорассудится уделить мне чуточку своего драгоценного времени. 

С судорожным выдохом я вставила один конец разогнутой шпильки в замочную скважину. Совершив несколько аккуратных махинаций, вскоре услышала щелчком и едва сдержала ликующий смех. Дверь поддалась, когда я потянула ее на себя, взявшись за ручку. Убрав шпильку, я в последний раз огляделась по сторонам и прошмыгнула в кабинет.

Я убеждала себя, будто не совершала преступление прямо в эту минуту.

Я всего лишь поищу информацию о своей семье.

Это не противозаконно.

Я имела право знать больше о самой себе, о своем происхождении. Мне важно было понять, почему родители отказались от меня, почему они погибли.

Леон проболтался, что мой отец не претендовал на звание святого. Но Власов так и не отпустил пару-тройку подробностей.

Каким образом у моего биологического отца появились враги? Какую угрозу эти люди, кем бы они ни были, представляли для меня?

Нащупав на стене включатель, поморщилась от озарившего помещения холодного света. Лихорадочно прошлась взглядом по обстановке в комнате и прикусила щеку изнутри, когда посмотрела на большой письменный стол, на котором совсем недавно происходили головокружительные вещи.

У Дамира — комплекс рыцаря-защитника. Моя жизнь была важна для него, и это, бесспорно, грело душу. Возможно, даже сильнее, чем мне хотелось. Однако Самсонов перегибал палку. Он ошибался, если рассчитывал на мою бесконечную благодарность за то, что держал в неведении и контролировал каждый мой вдох.

Я злилась на него, потому что он всячески увиливал от сути. Но сейчас, прокрадываясь вглубь его кабинета, с каждым робким шагом приближаясь к ответам, во мне крепчал страх.

Я боялась того, что могла узнать.

На секунду остановилась, подумав о том, чтобы развернуться и зашагать прочь.

Мне было страшно признаться самой себе, что неведение дарило уют.

Как-то слышала, будто глупцы смотрят на мир через розовые очки. Иначе говоря: меньше знаешь, крепче спишь.

Я кусала губу от внутренней борьбы жажды открытый и стремления зарыться головой в песок.

Нет.

Не отступлю.

Уже поздно поворачивать обратно.

Первым делом я попытала удачу с компьютером Дамира.

Провела кончиками пальцев по плоской клавиатуре, затем нажала на кнопку включения макбука. Загрузка системы заняла считанные секунды. Я опустилась в кожаное кресло и проглотила ругательство, когда на экране высветилось поле для введения пароля.

Конечно, стоило полагать, что забраться в компьютер Самсонова будет делом не из легких. Я знала парня недостаточно хорошо (вернее, ничего о нем не знала, кроме базовых вещей: его имени, фамилии и того, что он фиктивно женат на стерве), чтобы методом угадывания рассекретить пароль. Комбинация букв и цифр могла быть абсолютно непредсказуемой!

Периодически опасливо поглядывая на дверь, я принялась открывать тумбы рабочего стола. Осторожно перебирая документы, искала что-нибудь, что имело отношение к Асаевым.

Внутри стола не оказалось ничего полезного.

Я встала с кресла и подошла к стеллажам, занимавшим почти всю восточную стену. Полки нескольких узких шкафов были заставлены бизнес-литературой, статуэтками и редкими фотографиями Дамира в обществе мужчин в деловых костюмах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Лишь два изображения отличались от остальных.

На одном Дамир обнимал за плечи мужчину в возрасте, на которого был очень похож. Они широко улыбались в камеру на фоне зеленого поле для гольфа, безоблачного голубого неба и яркого солнца.

На втором изображении моим вниманием завладела молодая пара. Русоволосый красивый мужчина с точеной челюстью и миниатюрная курносая шатенка, приютившаяся рядышком со своим мужем — на их безымянных пальцах виднелись обручальные кольца. На момент, когда было сделано фото, супруги стояли под плакучей ивой на берегу небольшого водоема. От снимка веяло умиротворением и счастьем.

Я бессознательно потянулась рукой, чтобы взять фотографию в рамке с полки. Громко сглотнула, вынимая плотный лист из-под стекла.

Взяв изображение, перевернула его белой стороной и увидела надпись:

«Савелий и Марта Асаевы. Июнь, 2001 год.

Третья годовщина свадьбы».

Я перестала ощущать ход времени, сосредоточившись на улыбающихся лицах.

Мои родители... Сияющие молодостью и красотой.

На протяжении нескольких минут, — а может и дольше, — я изучала снимок и пыталась объяснить чувства, которые побуждали во мне изображенные люди. Но звенящая пустота эхом проносилась по закоулкам разума. Сердце билось с неколебимой ровностью. Дыхание не сместилось ни на мгновение.

Я ничего не чувствовала, глядя на незнакомцев.

Вероятно, что-то все же промелькнуло в сознании, отчего я плотнее сжала губы.

Злость.

Эти люди бросили меня, навязали другую жизнь.

Из-за фамилии, которую они у меня отняли, мое мирное существование без них обернулось хаосом.