Эми Хармон - Меняя лица

Джейми Кимбэлл стала первой, кто получил весть о гибели сына, Пола. Потом новость о том, что сын, которому был двадцать один год, старший брат, отличный ученик и верный помощник вернется домой в гробу, пришла в семью Гранта Нильсона. Разведенные родители Джесси Джордана узнали о трагедии следом за ними, а затем им пришлось провожать офицеров к дому, где жил их маленький внук, чтобы сообщить Марли Дэвис, что осенью она не выйдет замуж. Луиза О’Тул выбежала из дома с криками, когда унтер-офицер, свободно говоривший по-испански, выразил ей свои глубочайшие соболезнования. Симус О’Тул заплакал и упал в объятия пастора Тейлора.

Новость разлетелась по городку мгновенно — бегающие по утрам и выгуливающие собак соседи видели проезжавшую мимо черную машину с военными, и слова летели от одного человека к другому быстрее, чем весть находила своих адресатов. Эллиот Янг был в пекарне, когда ранний покупатель рассказал ему, что Пол Кимбэлл и Грант Нильсон погибли, а черный армейский автомобиль до сих пор стоит во дворе О’Тулов. Он полчаса не выходил из кладовой, молясь за жизнь своего сына. Не хотел, чтобы военные нашли его. Не хотел услышать, что Эмброуза больше нет в живых.

Но его нашли. Мистер Морган, владелец продуктового магазина, открыл кладовую и сообщил, что офицеры хотят его видеть. Эллиот Янг, похолодев и задрожав от страха, слушал их. Узнав, что его сын жив, он упал без сил в руки Джошуа Тейлора. Жив, но смертельно ранен. Его переправили на авиабазу Рамштайн[26] в Германии. Он будет оставаться там до тех пор, пока его состояние не стабилизируется, чтобы выдержать перелет в Америку. Если он протянет…

* * *

Роль пастора и его семьи заключается, прежде всего, в том, чтобы любить прихожан и служить им. Такова была философия пастора Джошуа. Сейчас он начал действовать. Рейчел и Ферн старались как могли помогать ему. Город был шокирован, город скорбел, опустошенный общей потерей. Это было чрезвычайное положение, выхода из которого в ближайшем времени не предвиделось. Никакая помощь от государства не могла помочь людям оправиться от смерти близких. Смерть необратима. Но многое еще предстояло сделать.

Тела четырех ребят доставили их семьям. Похоронные службы в церкви шли четыре дня — четыре дня непостижимого горя. Соседние округа собрали несколько тысяч долларов для мемориала. Парней похоронили не на городском кладбище, а на небольшом холме недалеко от школы. Луиза О’Тул сначала протестовала, заявив, что хочет похоронить сына в каком-то крошечном городке возле мексиканской границы, рядом с ее родителями. Но впервые в жизни ее муж, Симус О’Тул, пошел против воли жены и настоял, чтобы их сын покоился в стране, за которую отдал жизнь, в городе, который оплакивал его уход, рядом с друзьями, с которыми он служил бок о бок.

Эмброуза переправили в медицинский центр Уолтера Рида.[27] Эллиот Янг оставил пекарню, чтобы быть с сыном, и жители городка работали в ней вместо него, чтобы он не потерял доход. Имя Эмброуза вновь появилось на плакатах, наводнивших центр города. Только теперь на них было написано: «Молитесь за Эмброуза». И город молился, когда ему делали операцию за операцией, пытаясь восстановить лицо. Ходили слухи, что он никогда не будет выглядеть как прежде. Кто-то утверждал, что он ослеп, кто-то — что больше не сможет говорить. Он никогда уже не выйдет на мат. Какая утрата, какая трагедия.

В конце концов призывы к молитвам были сняты, флаги с окон убраны, и жизнь в Ханна-Лейк пошла своим чередом. Жители были подавлены, их сердца разбиты. Луиза О’Тул отказалась ходить в пекарню, заявив, что в гибели ее сына виноват Эмброуз. Что он виноват в гибели всех ребят. Она плевала на землю каждый раз, когда кто-нибудь произносил его имя. Люди цокали языком и качали головой, но некоторые втайне были согласны с ней. Они не могли понять, почему он просто не остался дома. Почему все они не остались?

Эллиот Янг в конце концов вернулся к работе, после того как подписал вторую закладную на дом и продал все, что имело хоть какую-нибудь ценность. Но, в отличие от других, его сын был жив, и он не жаловался на финансовые трудности. Они с матерью Эмброуза по очереди дежурили у его постели, и вот, спустя шесть месяцев после того, как его вывезли из Ирака, Эмброуз вернулся домой в Ханна-Лейк.

В течение следующих недель толпы любопытных наводнили город. Многие хотели устроить парад или какую-нибудь церемонию, чтобы отпраздновать возвращение Эмброуза, но Эллиот извинялся и отказывался. Сын ничего не хотел праздновать. Люди, пусть и неохотно, приняли его решение.

Никто пока его не видел. Снова поползли слухи о тяжелых ранениях, и многие задумывались о том, какая жизнь его ждет, если он и впрямь так сильно изувечен? Кто-то говорил, что ему лучше было бы погибнуть вместе с друзьями. Мистер Шин и Бейли несколько раз пытались увидеться с ним, но им отказывали.

Сердце Ферн болело за парня, которого она всегда любила. Обладать красотой и в какой-то момент лишиться ее — наверное, это ужасно. Должно быть, ужаснее, чем вовсе никогда не быть красивым. Энджи частенько говорила, что болезнь Бейли в каком-то смысле милосердна: она развилась в раннем детстве, постепенно лишив ребенка независимости. Он не успел привыкнуть. Куда сложнее приходится тем, кого парализовало после аварии, кто оказался прикован к инвалидной коляске в сознательном возрасте. Эти люди, познавшие свободу движения, понимают, что утратили.

Эмброуз знал, каково это — быть идеальным, Гераклом. Как больно падать с такой высоты! Жизнь дала Эмброузу новое лицо, и Ферн не знала, сможет ли он когда-нибудь его принять.

Ночная поездка на велосипеде стала для Ферн такой же привычной, как поиск пути по темному коридору дома. Она проделывала это уже сотню раз около полуночи, отыскивая верную дорогу домой, не обращая внимания на здания и улицы вокруг, чаще всего погруженная в свои мысли. Она работала ночным администратором в продуктовом магазине «Джоллис», а начинала там в десятом классе с упаковщицы и уборщицы, потом стала кассиром, и вот в прошлом году мистер Морган повысил ее в должности, немного поднял зарплату и вручил ключи, чтобы она могла закрывать магазин пять ночей в неделю.

Наверное, она ехала слишком быстро. Поняла это Ферн, когда, завернув за угол, увидела гризли, который выбежал на задних лапах на дорогу. Ее велосипед наткнулся на бордюр и, проехав по траве, врезался в пожарный гидрант, а ее саму отбросило через низенькую ограду на ухоженный газон Уэлласов. С минуту она просто лежала, пытаясь восстановить дыхание. Потом вспомнила о медведе. Морща лоб, поднялась на ноги и повернулась к опрокинутому велосипеду.

— Ты в порядке? — послышался голос за спиной. Медведь?

Ферн подпрыгнула и, резко обернувшись, всего в паре метров увидела Эмброуза, который придерживал ее слегка помятый велосипед. Сердце ухнуло вниз, словно двухтонный якорь, приковав ее к месту. Одетый в плотный черный свитшот с капюшоном, низко надвинутым на лоб, он немного отворачивался, когда говорил. Свет фонаря падал только на одну сторону его лица. Но никаких сомнений не было — это Эмброуз Янг, и он не выглядел тяжело раненным. Все такой же внушительный, широкоплечий и мускулистый. По крайней мере, Ферн так показалось. Затем она обратила внимание на черные спортивные штаны и черные беговые кроссовки. Очевидно, Эмброуз вышел на пробежку, и она спутала его с медведем, ковыляющим ей навстречу.

— Думаю, да, — ответила она, переводя дух и не веря своим глазам. Перед ней стоял Эмброуз, целый, сильный, живой.

— Точно? Я нехило в тебя врезался. Не смотрел, куда бегу. Прости.

Его взгляд скользнул по ее лицу, но он все еще сторонился Ферн, словно ему не терпелось сорваться с места.

— Мы ведь учились вместе? — тихо спросил он, перенося вес с одной ноги на другую, как это обычно делают спортсмены, готовясь к выступлению.

Он был взволнован и напряжен. Ферн почувствовала укол в сердце — боль, появляющуюся, когда парень, в которого ты так долго была влюблена, едва тебя узнает.

— Эмброуз, это я, Ферн, — замявшись, сказала она. — Двоюродная сестра Бейли, племянница тренера Шина… подруга Риты.

Эмброуз снова посмотрел на нее и замер. Он таращился на нее краем глаза, оставляя вторую половину лица в тени, и Ферн подумала, что, должно быть, из-за травмы ему больно поворачивать голову до конца.

— Ферн? — чуть помедлив, переспросил он.

— Э-э… да. — Теперь настал черед Ферн отворачиваться. Она не знала, помнит ли он записки и тот поцелуй у озера.

— Ты изменилась, — вдруг сказал Эмброуз.

— М-м, спасибо. Такое облегчение это слышать, — честно призналась она.

Эмброуз казался удивленным, уголок его рта приподнялся.

— Рама немного погнулась. Проверь, сможешь ли доехать на нем до дома.

Эмброуз подтолкнул велосипед в ее сторону, и Ферн ухватилась за руль. На мгновение фонарь осветил его лицо. Ферн почувствовала, что ее глаза невольно расширились, а слова застряли в горле. Эмброуз, должно быть, уловил ее резкий вдох, его глаза встретились с ее на долю секунды, прежде чем он отстранился. Потом он развернулся и легко побежал вдоль дороги. Черная фигура растворилась в темноте.

Ферн застыла на месте. Она была не единственной, кто выглядел иначе.

Август, 2004

— Почему они не подпускают меня к зеркалу, пап?

— Потому что сейчас все выглядит хуже, чем есть на самом деле.

— Ты видел, что творится… под бинтами?

— Да, — прошептал Эллиот.

— А мама?

— Нет.

— Ей не нравится смотреть на меня, даже когда все повязки на месте.

— Это причиняет ей боль.

— Нет. Она меня боится.