Эми Хармон - Меняя лица

— Это бред, Рита!

Она вздрогнула так, словно Ферн дала ей пощечину.

— Прости, но ты всего лишь оправдываешься.

— Что, серьезно? — огрызнулась Рита. — Посмотрите, кто это говорит! Ты влюблена в Эмброуза Янга всю жизнь. И вот он дома, с изуродованным лицом и не менее изуродованной жизнью. Я не вижу, чтобы ты действовала!

Ферн растерялась и не могла подобрать слов. Рита не права, лицо Эмброуза здесь ни при чем. С другой стороны, так ли важна причина?

— Прости, Ферн. — Рита всхлипнула. — Ты права. Это бред. Вся моя жизнь — бред. Но я попробую все изменить. Я стану лучше. Вот увидишь. Больше не будет ошибок. Тай заслуживает лучшего. Я бы только хотела, чтобы Бейли… чтобы все было иначе, понимаешь?

Ферн сначала кивнула, но потом передумала:

— Если бы Бейли родился здоровым, он не был бы Бейли. Нашим Бейли, умным и чутким, который понимает гораздо больше других. Ты бы и внимания на него не обратила, если б он боролся в команде отца и вел себя как любой другой парень. Причина, по которой он такой особенный, кроется в том, что жизнь сотворила из него нечто удивительное… может, не снаружи, а внутри. Внутри он похож на Давида Микеланджело. И когда я или ты смотрим на него, мы видим именно такого Бейли.

Спустя два дня Беккер Гарт заявился в «Джоллис» как ни в чем ни бывало, как будто его жена не ходила в синяках_, а от него не несло перегаром. Вероятно, его связи в полиции Ханна-Лейк пришлись кстати. Он улыбнулся Ферн, подходя к кассе.

— Чудесно выглядишь. — Он скользнул взглядом по ее груди, подмигнул и щелкнул пузырем жвачки.

Ферн всегда считала Беккера довольно красивым, но красота не избавляла его от гнилой души. Он не собирался ждать ответа и просто бросил ей, проходя мимо:

— Рита сказала, что ты заходила. Спасибо за деньги. У меня как раз пиво закончилось.

Он помахал в воздухе двадцатидолларовой купюрой, которую Ферн оставила на кухне у Риты, и направился в алкогольный отдел. Ферн почувствовала, как ярость застилает ей глаза, хотя раньше ей не доводилось так злиться. До этого момента. Она удивилась, как спокойно звучал ее голос, когда она заговорила в интерком:

— Дорогие покупатели! Сегодня у нас отличные акции. Бананы — всего 39 центов за полкило. Сок в коробочках — десять штук за один доллар. Наша пекарня предлагает десяток сахарных печений всего за 3,99. — Ферн сделала паузу и стиснула зубы, понимая, что не в силах сдержаться. — А еще обратите внимание на огромного подонка в десятом ряду. Честное слово, вы в жизни не встретите более мерзкого человека! Он регулярно бьет жену и говорит ей, что она жирная и страшная, хотя на самом деле она — первая красавица нашего города. Из-за него плачет его маленький сын, к тому же он не может удержаться ни на одной работе. Как вы думаете, почему? Совершенно верно. Потому что Беккер Гарт — огромная, уродливая, паршивая задница…

— Ах ты, сука! — взревел Беккер. Он тотчас двинулся на Ферн, сжимая под мышкой упаковку с двенадцатью банками пива. Его глаза светились бешенством.

Ферн выставила перед собой трубку, как будто интерком мог защитить ее от Гарта, которого она только что публично оскорбила. Покупатели таращились на них с открытыми ртами, кто-то посмеивался, оценив колкость Ферн, кто-то неодобрительно хмурился. Беккер швырнул пиво на пол, и несколько банок разбились, под ними растеклась желтая лужа. Он бросился на Ферн и, вырвав из ее рук интерком, потянул его так сильно, что пружинный провод лопнул, едва не хлестнув Ферн по лицу. Она уклонилась, ожидая, что Беккер начнет размахивать трубкой, но тут появился Эмброуз. Он схватил Беккера и скрутил его футболку с такой силой, что тот оторвался от земли. Он беспомощно дрыгал ногами, язык вывалился наружу — его душила одежда. Эмброуз легко отшвырнул Беккера, словно тот весил не многим больше ребенка. Беккер приземлился на четвереньки, выгнув спину, как паршивый кот. Он поднялся и выставил грудь колесом.

— Эмброуз Янг! Дерьмово выглядишь, чувак! Лучше беги, пока тебя не приняли за огра и не начали охоту![40] — прохрипел он, отряхивая футболку и покачиваясь на носках, как боксер перед боем.

Эмброуз был в красной бандане, словно пират. Он всегда носил ее, когда работал в пекарне. Фартук. Руки сжаты в кулаки. Взгляд устремлен на Беккера. Ферн готова была выпрыгнуть из-за кассы и наброситься на подонка, но один ее опрометчивый поступок уже обернулся неприятностями, и она не хотела сделать еще хуже.

Она заметила, как покупатели уставились на Эмброуза. Вероятно, никто не видел его с тех пор, как он уехал в Ирак. Слухи, конечно, ходили — как в любом маленьком городе, пережившем большую трагедию. Они, разумеется, преувеличивали увечья Эмброуза, порой даже слишком. Сейчас же на этих лицах можно было прочесть лишь удивление и грусть, но не отвращение. Джейми Кимбэлл, мать Поли, стояла в очереди к другой кассе. Она побледнела, но с состраданием смотрела на изрытое шрамами лицо Эмброуза. Выходит, даже она не видела его? Никто из семей погибших ребят не пришел его навестить? Может, их не пустили. А может, им было слишком больно.

— Лучше уходи, Беккер, — сказал Эмброуз.

Его голос прозвучал мягко среди напряженного молчания. Только «What a Wonderful World»[41] лилась из колонок, словно все было замечательно. Эмброуз продолжил:

— Если останешься, я выбью из тебя дурь, как сделал это в девятом классе. На этот раз получишь два фингала и потеряешь чуть больше зубов. Пусть моя уродливая мина тебя не смущает — с кулаками у меня все в порядке.

Беккер сплюнул и отвернулся, злобно уставившись на Ферн и ткнув в нее пальцем:

— Ты сука, Ферн. Держись подальше от Риты. Если появишься в моем доме, я вызову копов. — Беккер, как обычно, решил отыграться на том, кто послабее.

Эмброуз снова схватил Беккера за футболку и потащил его к выходу. Двери автоматически распахнулись, и Эмброуз прошипел Беккеру на ухо:

— Если ты еще хоть раз назовешь Ферн Тейлор сукой или посмеешь угрожать ей, я вырву язык из твоего поганого рта и скормлю той мерзкой собаке, которую ты моришь голодом на заднем дворе. Той, что лает на меня всякий раз, когда я пробегаю мимо. Если хоть волосок тронешь на голове Ферн или снова поднимешь руку на жену, я найду тебя. И сделаю очень больно.

Он еще раз толкнул Беккера, и тот приземлился на неровный асфальт у крыльца магазина.

* * *

Через пару часов, когда магазин опустел, разлитое пиво вытекли, а двери заперли, Ферн вошла в пекарню. Ее встретили запах хлеба, топленого масла и приторный аромат глазури. Эмброуз вздрогнул, когда увидел ее, но не перестал месить и раскатывать большой кусок теста на присыпанном мукой столе. Он повернулся к ней левым боком. По радио крутили рок восьмидесятых, и Whitesnake[42] спрашивали: «Is This Love?» Ферн подумала, что ответ очень даже может быть положительным.

Мышцы на руках Эмброуза напрягались и расслаблялись, пока он раскатывал тесто в большую лепешку и вырезал из нее большой формочкой восемь кружочков. Понаблюдав за его уверенными, спокойными движениями, Ферн решила, что ей нравится, как мужчина выглядит на кухне.

— Спасибо, — наконец нарушила она молчание.

Эмброуз на мгновение взглянул на нее и, пожав плечами, буркнул что-то неразборчивое.

— Ты правда побил его в девятом классе? Он ведь был выпускником.

Снова бурчание.

— Он плохой человек… если его вообще можно назвать человеком. Может, он еще не повзрослел, но когда-нибудь станет лучше, — осторожно предположила Ферн.

— Он все прекрасно понимает. Возраст — не оправдание. Восемнадцатилетних мальчишек считают достаточно взрослыми, чтобы служить стране. Сражаться и умирать за нее. Так что двадцатипятилетний кусок дерьма вроде Беккера не может прикрываться возрастом.

— Ты сделал это из-за Риты?

— Что? — Он удивленно посмотрел на нее.

— Ну… она ведь тебе нравилась? Ты вышвырнул его сегодня из магазина из-за того, что он сделал с Ритой?

— Ну кто-то же должен был его выставить, — сухо ответил Эмброуз. По крайней мере, он больше не бурчал. — Ему не стоило бросаться на тебя. — На долю секунды, до того, как достать печенье из духовки, он встретился с Ферн взглядом. — Хоть ты и сама его спровоцировала… самую малость.

Он улыбался? Да! Ферн просияла. Уголок губ Эмброуза чуть приподнялся, всего на мгновение, а потом Янг снова занялся тестом. Чуть кривоватая, эта улыбка все равно показалась Ферн милой, а вот он, судя по всему, так не считал.

— Да, я первая начала. Кажется, впервые в жизни. Было… весело, — серьезно и честно сказала она.

Эмброуз расхохотался и, отложив в сторону скалку, посмотрел на нее, качая головой. На этот раз он не отвернулся.

— Говоришь, первая никогда не начинала? А кто однажды корчил рожицы Бейли Шину на соревнованиях? Он должен был вести статистику, а ты его смешила и отвлекала. Ему тогда влетело от отца, а такое случалось редко.

— Я помню тот турнир! Мы с Бейли тогда придумали игру. Ты видел?

— Да. Вам было весело… Я помню, как мне хотелось поменяться с вами местами. Всего на один день. Я так вам завидовал.

— Завидовал? Почему?

— Там был тренер из Айовы. Я волновался до тошноты. Только и делал, что бегал в туалет между боями.

— Ты волновался? Ты ведь выигрывал каждый бой. Я никогда не видела, чтобы тебя побеждали. О чем тебе было волноваться?

— Трудно все время быть победителем. Я не хотел никого разочаровать. — Эмброуз пожал плечами. — Расскажи мне об игре. — Он перевел разговор на другую тему.

Ферн приняла решение вернуться к теме позже.

— Это наша версия шарад. Бейли было трудно изображать что-то жестами, поэтому мы придумали игру «Меняя лица». Это глупо, но весело. Нужно общаться только при помощи мимики. Давай покажу. Я сострою рожицу, а ты скажи мне, что я чувствую.