‒ Он кретин, ‒ сказал я.

‒ Да. Это факт. ‒ Она в недоумении тряхнула головой. ‒ Но от этого возникает столько вопросов. Касательно меня. Например... почему я не достаточно хороша? Почему меня одной ему было мало? Не в том дело, что у нас не было секса, понимаешь? Был. Довольно-таки часто. Не каждый день, но его было достаточно много. И я... мне всегда казалось, что он был хорош для нас обоих. Но полагаю, все было иначе. Если он изменил мне в наш гребанный день свадьбы, то очевидно, что мне чего-то не хватает. Было что-то, чего я ему не додала, чего-то, в чем он нуждался.

‒ Так, а это уже полная лажа, ‒ ответил я. Я схватил ее за коленки и повернул к себе лицом. ‒ Не в тебе дело. Он ‒ лживый изменник. Сто процентов вина на нем. Даже если у вас были проблемы, например, если не все было великолепно и секс не всегда был на высоте, или что бы там он не получал от тебя... это не дает ему право трахаться на стороне.

‒ К этому я и веду. Секс был хорош. Мы оба кончали. По крайней мере, он кончал каждый раз. Я не всегда, но он всегда достигал оргазма. Он получал это от меня, но все равно изменил мне, и один Бог только знает, с кем он только не спал, пока мы были вместе. Я имею в виду, должны быть и другие за четыре года, пока бы встречались.

Я немного потерял рассудок, думая о том, что руки этого неблагодарного мудака касались этой богини. У него во власти было это красивое и сексуальное тело в любое время, когда он мог его пожелать... Я не мог себе представить, чтобы она легла спать, не удовлетворенная оргазмами настолько, что ее глаза бы слипались, а на следующий день она не смогла бы ходить. Я мог представить, что сделал бы все что угодно, лишь бы угодить ей. Боже, я только лишь один раз довел ее до оргазма, и она на полпути к нему запаниковала, но знал, что наблюдать за тем, как она кончит, будет каждый раз истинной наградой. Довести ее до оргазма, почувствовать, как она переступит эту грань, смотреть, как на ее лице отражаются волны удовольствия, чувствовать, как ее невероятное тело дрожит и вибрирует, как она потеет под моими руками, как ее киска ощущается под моими губами, как ее внутренние мускулы будут сжимать мои пальцы... Господи, она сжимала их так сильно. Я мог лишь представить, какое ощущение это будет, когда в ее киске окажется мой член.

Этот мудак был ее не достоин.

Он не заслуживал, к чертям собачьим, даже жить, если обладал такой женщиной, имел возможность сделать ее своей навечно... и просто просрал свой шанс.

Из-за его поступка пострадал весь мужской род.

Безусловно, я был игроком. Я трахался со многими женщинами и делал это регулярно. В сексе были и трио, и квартеты, и две девушки за ночь, но в разное время. Максимальное количество женщин за одну ночь, но не в кровати в одно и то же время, достигало четырех человек. Боже, и я едва мог двигаться на следующий день, но это того стоило. Но я никогда и никому не давал обещаний. Я всегда честно высказывался, как обстояли дела. Всегда ясно давал понять, что это просто секс, и потом девушка двигалась своей дорогой. Никаких объятий, задушевных бесед после секса, никакого второго акта. Я лишь однажды нарушил это правило ради одной единственной женщины. Ей было за тридцать, и она научила меня парочке трюков в постели; честно говоря, секс был настолько хорош, что я пожелал пойти на второй заезд, а она была готова уйти после первого раунда.

Но Дрю?

Я не был с ней ни разу, а уже хотел третьего раза и четвертого.

И этот тупой ублюдок отказался от такого?

Дрю взглянула на меня, и я понял, что отвлекся, размышляя.

‒ Что это за выражение у тебя на лице?

Я покачал головой.

‒ Ты наверняка не захочешь этого знать.

Она допила пиво и посмотрела на меня.

‒ Не говори мне того, чего я не хочу знать.

Я допил пиво и отодвинул в сторону стакан. Коснулся руками ее коленок и немного придвинулся ближе.

‒ Ладно, слушай. Я всегда считал, что ни одна девушка не достойна того, чтобы я провел с ней больше одной ночи. Это правда. Но ты? Дрю, окажись ты в моей постели, я никогда бы тебя не отпустил.

Я поднялся с табурета и приблизился к ней, заглянул в глаза, чтобы она смогла прочесть в моем взгляде, что я говорил правду.

‒ Секс был бы не просто довольно-таки хорошим. Он был бы самым лучшим для нас обоих, и так было бы каждый раз. Я бы заставил тебя кончить так мощно и столько гребанных раз, что ты умоляла бы меня остановиться, чтобы ты могла перевести дыхание. Я бы трахал твою тугую, мокрую и сладкую киску каждую ночь и каждый день так сильно и так долго, что ты бы ходила в раскоряку. И не имело бы значения, сколько бы мы трахались, поскольку я бы никогда не насытился тобой, Дрю. И я чертовски уверен, что и мысли у меня не возникло бы на счет других баб, если бы у меня была ты. Дерьмо, я лишь чуть попробовал твою киску и уже не могу ни о чем другом думать.

Она моргнула, но все также продолжала смотреть на меня, ее глаза округлились, дыхание было сбивчивым, а ладони сжались в кулаки на коленях. Ее губы были приоткрыты, но она ничего не говорила.

Я обхватил руками ее шею и наклонился, коснувшись ее губ своими губами.

‒ Вот о чем я думал.

‒ Ох, ‒ выдохнула она.

Мои губы ласкали ее уста, не то чтобы целуя, а больше дразня девушку обещанием поцелуя.

‒ Именно, ‒ прошептал я, ‒ ох.

Она расстроенно взглянула на меня. Дрю жаждала поцелуя. Черт, она хотела всего, что я ей только что пообещал. Это тоже было обещание, и не пустое. Но она все еще боролась с каким-то своим бзиком, который почти поборола, и была готова признать происходящее между нами.

Ее трясло, она дрожала, едва дышала. Ее губы трепетали прямо у моих губ, а руки, скользнув вверх, расположились на моей груди.

Бинго.

Я припал к ее рту и провел языком по ее губам. Она соскользнула со стула и прижалась всем телом ко мне. Боже, ее изгибы прижимались ко мне, и это сводило меня с ума. Я каким-то чудом избавился от эрекции, но сейчас, когда она смотрела на меня снизу вверх своими до умопомрачения голубыми глазами, ее груди прижимались к моей груди, я сжимал руками ее бедра, а наши губы соприкасались, ее были такими мягкими, теплыми и влажными...

‒ Боже мой, Себастиан! ‒ Она вырвалась из моих рук, опрокидывая барный стул и желая убежать. ‒ Прекрати вытворять это со мной.

‒ Что именно?

Она отступила от меня.

‒ Целовать меня вот так. Касаться так.

Я последовал за ней.

‒ Смотри, твой рот произносит «не делай так», но тело и глаза говорят «сделай это снова, сделай это снова и не останавливайся», черт возьми.

Она натолкнулась на входную дверь.

‒ Я не хочу использовать тебя в качестве утешительной интрижки.

‒ Плевать.

‒ Мне не плевать, ‒ огрызнулась она. ‒ Да, я хочу тебя. Это очевидно. Но я не в том душевном и эмоциональном состоянии, чтобы хотеть кого-либо.

‒ Я могу сделать так, что ты почувствуешь себя хорошо, Дрю. ‒ Я прижал ее к двери, погладил ладонью ее бедро, коснулся ее лба своим. ‒ Ты заслуживаешь, чтобы тебе было хорошо.

‒ Всего этого слишком много. Все происходит слишком быстро. ‒ Она стала шарить руками за спиной.

‒ Этого недостаточно и не настолько быстро. Позволь мне стереть твои воспоминания, Дрю.

‒ Я не хочу все забыть.

‒ Вчера вечером ты говорила по-другому.

‒ Я была пьяна. Выставила себя дурой. Наговорила много глупого лживого дерьма.

‒ Видишь ли, я думаю, то, что ты говорила прошлой ночью, было правдой. Непристойной? Нет. И вовсе не глупой. Просто правдой. ‒ Я толкнулся громадной эрекцией прямо в ее центр. ‒ Ты чувствуешь это? Это может быть внутри тебя. От чего ты почувствуешь себя невероятно. Заставит исчезнуть все это дерьмо. Ты хочешь этого. Это не должно быть сложным, Дрю. Все может быть просто, по-настоящему и хорошо. Так долго, как ты этого захочешь.

Она закрыла глаза, зажмурилась и покачала головой.

‒ Черт тебя побери, Себастиан. Ты мне так сильно нравишься. Ты так плох для меня. (Прим. пер. ‒ в англ. языке прилагательное «плохой» пишется «bad», а фамилия героя Badd).

‒ Повтори то же самое, но с двумя согласными, милая, так будет правильнее.

Она раздраженно фыркнула, поскольку это было довольно-таки низкосортное замечание, но насколько оно было плохое, настолько же и хорошее. Или... настолько по-Бэддовски, насколько и хорошее.

‒ Спасибо, спасибо, я буду здесь всю ночь.

Она толкнула дверь, которую открыла, пока я трепался, и улизнула в грозу.

Я вышел вслед за ней.

‒ ДРЮ! ‒ заорал я, перекрикивая ливень и грохот грозы.

Она остановилась на расстоянии нескольких футов, уже промокшая до костей.

‒ Что?

Я указал на маленький парусник, пришвартованный через несколько пристаней.

‒ Это мой. Побудь там, пока не будешь готова вернуться.

Она кивнула, побежала к моей лодке, запрыгнула на палубу и исчезла в каюте.

Я позволил ей уйти.

Она вернется.

Я надеялся на это.

ГЛАВА 7

Дрю

Черт возьми, святые, мать их, угодники, мужчина был впечатляющим.

Стоило ему лишь приблизиться и коснуться меня своими большими сильными руками... я погибла. То, как он целовал меня, как его мягкие губы прижимались к моим, дразнили поцелуем, испивая меня, сводило с ума. Стоило ему подойти ближе, и я не могла ему противиться. А когда он коснулся меня? Черт... Да я пропала. А его рот? Боже, боже, боже. Я ни разу в жизни не чувствовала ничего подобного тому, каково это быть разложенной на столе для Себастиана.

Меня никогда прежде не брали так... требовательно. Он почувствовал, что я его хотела, ощутил мою готовность и просто взял меня. Ни оправданий, ни вопросов: можно ли и правильно ли это. Он просто сделал меня своей и заставил чувствовать себя чертовски невероятно, доведя до оргазма за секунды. Да, Майкл мог заставить меня кончить, но это требовало немало усилий и указаний из серии «нет, помедленнее, не там, не останавливайся, не останавливайся, черт возьми, сказала же, не останавливайся!» И при этом он обычно останавливался, или притормаживал, или ускорялся, когда я была уже близко, и все портил. Иногда я даже симулировала, это давало возможность получить оргазм самостоятельно чуть позже, но на своих условиях и избежав неловкости. Порой он делал все правильно, и мы оба кончали, и это было замечательно. Мы чувствовали себя близкими и влюбленными, и это было... славно.