А я не любила, когда неинтересно.

Думаю, в этом была вся суть моих взаимоотношений с Майклом: он заставлял меня чувствовать себя нормальной. Я выросла среди копов, изучала боевые искусства с тех пор, как научилась ходить. Проводила на стрельбище столько же времени, сколько и в библиотеке, а в додзе столько же, сколько и в классе. Я могла продержаться в одиночку против троих людей с черным поясом за раз, могла выпустить обойму плотной группой в яблочко из девятимиллиметрового с двадцати пяти ярдов. В восемнадцать я прыгнула с парашютом с отцом, а в девятнадцать совершила свой первый сольный прыжок. Я могла метнуть нож и поразить цель. Была на «ты» с большинством полицейских Сиэтла.

Не нормально... совсем.

Майкл был нормальным. Даже его семья была «нормальной» разновидностью неблагополучной. И пребывание с ним в какой-то степени заставляло меня соответствовать ярлыку «нормального человека».

Но то была не я.

Вот она я.

Окруженная кучей диких, доминирующих альфа-мужчин, которые, казалось, приняли меня по номиналу и не имели привычки задавать вопросы. Мужчин, которых не пугало то, что я могу сойтись в рукопашной с морпехом и справиться, а наоборот впечатлило. В постели с большим, крепким, сильным, мощным, татуированным барменом со сбитыми в драке костяшками, золотым сердцем, если только ты докопаешься до него через угрюмое поведение, и огромным членом. Мужчиной, позволившим связать его и дразнить. Я не сомневалась, что он мог порвать эту хрупкую футболку на кусочки, если бы захотел, но продолжал позволять мне делать то, что я хотела, достаточно уверенный в себе, чтобы позволить мне идти своим путем и знать, что для него это будет хорошо.

Я не покинула этот крохотный кусочек Кетчикана, но даже так здесь я чувствовала себя как дома больше, чем в Сиэтле, где пожила всю жизнь. Горы вдалеке, постоянный клекот чаек и шум волн из доков – это напоминало мне Сиэтл в какой-то степени, но была здесь какая-то дикость, притягивающая меня.

Прямо как мужчина передо мной.

Он был твердый как камень, сочился предэякулятом и пульсировал в моих руках. Его глаза были затуманены желанием, его тугие мышцы напряглись от усилия оставаться неподвижным. Его член был мокрым от моей слюны, и я могла сказать, что он уже еле сдерживался. Ну и ну, а я ведь только начала. Я уже знала все, что он скажет. Знала, что он был близок к разрядке и сдерживался, и точно знала, когда нужно отступить, чтобы он не кончил прежде, чем я буду готова.

Он уже подарил мне один оргазм, и я планировала вытянуть из него еще несколько прежде, чем позволю ему кончить.

Себастиан зарычал и подбросил бедра, и я поняла, что затянула паузу, задумавшись и глядя на него.

– Дрю? Ты в порядке?

Я опустила кулак вдоль его члена.

– Более чем в порядке, – еще одно медленное движение, затем я наклонилась и слизнула предэякулят так, словно ела мороженое рожок. – Просто... внезапно кое-что осознала на свой счет.

– И какого рода это осознание? – спросил он, стараясь говорить нормально, а не задыхаться от наслаждения.

Я обхватила губами пухлую головку его члена и обвела его языком, затем остановилась, чтобы ответить:

– Лишь то, что я никогда по сути не чувствовала себя на своем месте в Сиэтле. Это дом моего отца, не мой. Моя жизнь там была не тем, чего я хотела, я лишь старалась распорядиться наилучшим образом тем, что имела.

Он рыкнул, когда я снова обхватила его своим ртом и стала принимать сантиметр за сантиметром его толстый и пульсирующий член.

– И как, ты осознала где... черт, черт, Дрю, это так чертовски приятно... где твое место?

Я приняла его всего, сглотнула, чтобы мышцы глотки зашевелились вокруг него. Отстранилась, снова качнулась вниз, отстранилась, качнулась... вынула его изо рта, а затем снова глубоко приняла, дразня его, трахая его своим ртом, пока не добилась того, что он начал стонать и раскачиваться.

Когда я, наконец, позволила ему выбраться из своего рта, то удовлетворенно вздохнула от вида того, как его массивный член весь блестел от влаги из моего рта и истекал за секунду до взрыва. Какой же у этого мужчины красивый член. Я обхватила пенис ладонью и поцеловала его сбоку.

– Я действительно люблю твой член, Себастиан.

– Мой член тоже тебя любит, Дрю, – простонал он.

Я без предупреждения снова приняла его до самой глотки.

– Черт, срань господня! Как, мать твою, ты это делаешь?

– Магия, – усмехнулась я, после того как отстранилась.

– Мне нравится твоя магия.

– Я так и думала.

Я гладила его длину обеими руками медленно, ритмично, пока он не начал толкаться в мой кулак, стонать и ругаться сквозь стиснутые зубы.

– Дрю, черт... мне нужно кончить.

– Н-да? – я обхватила рукой его яйца. – Они кажутся довольно напряженными. Они болят?

Он реально заскулил, когда я всосала эти пухлые чувствительные шарики в свой рот:

– Все болит, Дрю. Так чертовски плохо. Мне нужно кончить.

– Я не слышу твои мольбы, Себастиан, – сказала я, поглаживая его член одной рукой и массируя яички другой, и облизнула член до самого кончика. – Думаю, мне нужно услышать, как ты умоляешь меня позволить тебе кончить.

– Просить? Черт, Дрю, да я здесь умираю... мне так чертовски больно. Мне необходимо быть внутри тебя, ощутить твою киску, дикая бестия. Пожалуйста. Пожалуйста. Хочешь, чтобы я умолял? Я умоляю. Пожалуйста, дай мне кончить.

Я отпустила его, снова оседлав.

– Хмммм... думаю, ты достаточно сильно отчаялся, но не совсем. И, думаю, сначала мне нужен еще один оргазм.

– Я в полнейшем отчаянии, Дрю. Клянусь.

Я скользнула вверх по его груди, поднося свою киску к его губам:

– Поцелуй меня там снова, Себастиан.

– Черт, Дрю... да я мог бы провести каждую чертову секунду своей жизни, вылизывая твою сладкую киску и никогда не насытиться, – он был так же хорош, как и его слова, и закопался своим лицом в мои складочки, молотя языком, посасывая губы и потирая киску.

Каждую секунду своей жизни? Прозвучало слишком похоже на признание в любви, Себастиан.

Я так подумала, но не стала ничего говорить. Не было смысла. Он это понимал. Я это понимала. Мне не нужны были слова, по крайней мере, не сейчас. Может быть, когда-нибудь. Но сейчас понимание того, что он так сильно меня хотел, и что я так сильно хотела его... чувствовала себя как дома рядом с ним, в его руках, в его жизни, даже в окружении его безумных братьев... этого было достаточно. Более чем достаточно.

И тут я утратила всякую возможность соображать, ведь его талантливый рот подтолкнул меня к грани, а потом и за нее, заставляя меня рушиться и метаться в новом оргазме такой мощности, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать в голос, но даже так из меня вырывались всхлипы, и стоны, и скулящие вздохи, и, даже когда я кончила, он не отступил, просто продолжил истязать меня, пока я раскачивалась у его лица и всхлипывала в такт движениям, вцепившись пальцами в его волосы, кончала, и кончала, и кончала...

Я отстранилась, задыхаясь, и уставилась на него: его рот и подбородок все были в моей смазке.

– Мне нравится, как ты выглядишь. Весь измазанный моими соками, – сказала я. – Думаю, оставлю тебя в таком виде.

– А как насчет того, чтобы просто оставить меня и точка? – почти выдохнул он.

Я заскользила своей изнывающей пульсирующей киской вниз по его груди к животу, оставляя влажную полоску желания на его теле. Затем подтолкнула его член навстречу моему отверстию, зависла так на мгновение, и наши тела слились, мои груди на его груди, мои руки на его плечах.

Я набросилась на него, принимая по самое основание, и задыхаясь, когда он раскрывал меня.

– Себастиан...

– Дрю?

– Что, если я никогда не уеду обратно? – спросила я, полностью усевшись на его член, когда он меня растягивал, моя киска горела. – Мне здесь нравится.

– Мне нечего тебе предложить, – он повел бедрами, погружаясь еще глубже. – Наверно, так будет всегда. Этот бар, мои братья... черт, я такой, как есть сейчас... вот и все. Это все, что когда-либо будет. Я не прогрессивный тип, сладкая. Не нуждаюсь в шикарном доме и прочем дерьме. Желаешь остаться здесь? Ничто не сделало бы меня счастливее, но это должно быть то, чего ты действительно хочешь... Кетчикан, моя сварливая задница и мои семь уродливых надоедливых глупых братьев.

– Имеешь в виду своих семерых великолепных, потрясающих братьев?

– Ага... нет. Уродливых и надоедливых. Но они мои, и они идут в комплекте, я полагаю.

– Мы же только встретились, – я застонала, когда он снова повернул бедра, наполняя меня, двигаясь внутри меня, – знаешь, это попахивает безумием.

– Я знаю твою сексуальную задницу меньше трех дней, но уже запал, Дрю. Вот все, что я знаю. Безумие? Что ж. Пофиг. Мне без разницы, как ты это назовешь. Может, что и изменится для одного из нас или обоих. Этого мы не знаем. Все, что я знаю сейчас, – это то, что я не могу насытиться тобой, и мне нравится, что ты здесь, и я себе больше нравлюсь таким, каким становлюсь рядом с тобой.

Я начала двигаться, поскольку больше не могла переносить душевных разговоров и эмоционального напряжения. Весь смысл происходящего был в том, чтобы отвлечь его от боли, помочь оставить позади тот груз, что он отпустил благодаря братьям, показать, что эмоциональная зрелость и уязвимость казались мне сексуальными.

Но каким-то образом все вылилось в это.

Он был во мне. Как в буквальном смысле, так и в метафорическом тоже. В тот момент, когда вошла в этот бар, я почувствовала себя спокойнее, будто оказалась на своем месте. И дело было не в баре самом по себе, пожалуй, все дело было в этом мужчине. Была ли я влюблена? Возможно. Все шло к тому. Но даже если и не была, то однозначно поняла, что чувства, которые я испытывала к Майклу, не имели ничего общего с любовью. Привязанность, конечно. Я волновалась за него, по крайней мере, тогда. Сейчас я его просто ненавидела. Но это точно не было любовью, ведь чувства, что я испытывала к Себастиану спустя каких-то сорок восемь часов, заставили померкнуть все, что было между мной и Майклом на протяжении четырех совместных лет. Теперь все казалось глупым, ничтожным, хлипким и слабым, как огонек крохотной свечи, таящий от недостатка кислорода. Себастиан же был как пожар, горячий, величественный, опасный и неконтролируемый.